Звезда любви

— Ничего такого, просто кое-кто им интересовался. Видишь ли, он был бы неплохой партией для любой женщины: молодой, богатый, не дурак, да и собой хорош...

— Не знаю.

Она сразу почувствовала, как испортилось настроение, и коктейль начал горчить, а духи Дайаны показались слишком приторными. Но уходить сразу было неловко, и Моника еще с полчаса покорно выслушивала последние сплетни. И о себе в том числе. Оказывается, кое-кто до сих пор считает, что она вынудила Грегори уничтожить завещание. И всячески противилась тому, чтобы он разыскал где-то в Европе своего сына.

— А кто это говорил? — поинтересовалась она.

— Фрэнк Поллак, кажется. Он же занимался документами Грегори. Когда-то они даже были приятелями, но потом из-за чего-то рассорились, хоть и остались деловыми партнерами. — Дайана достала из портсигара длинную тонкую сигарету, прикурила и, выпустив колечко дыма, продолжила: — Я, конечно, не верю ни единому слову. Так вот, Фрэнк еще говорил, что ему удалось разыскать наследника Грегори.

— Что? — Моника подалась вперед.

— Да, и он уже в нашем городе. Но дело в том, что завещания-то нет, и он не может ни на что претендовать. Потому что последний документ закрепляет виллу за тобой. Но Фрэнк считает, если у тебя есть хоть капля совести, ты должна уступить «Звезду любви». — Она аккуратно стряхнула пепел, сделала глоток коктейля. — Тут что-то очень странное. Ты ведь, насколько я знаю, уже больше двух лет выплачиваешь банку долги Грегори?

— Да, — устало ответила Моника. — И даже с процентами. Мне ужасно хочется сохранить виллу.

— Понимаю. Там отличный участок, пляж, да и дом, если перестроить, будет вполне ничего.

— Не в этом дело, — начала она, но тут же оборвала себя на полуслове: Дайана все равно не поймет, что значило для нее это место.

— В общем, советую тебе нанять хорошего адвоката — на всякий случай.

Моника только покачала головой: это слишком дорого, а у нее сейчас буквально каждый цент на счету. Да и не собиралась она начинать судебное разбирательство: все права на виллу были у нее. И пусть сколько угодно судачат о ее жадности и хитрости, ей это безразлично. «Звезду любви» надо сохранить любой ценой.

— Мне пора. — Она встала, поцеловала Дайану в основательно припудренную щеку. — Спасибо за все.

— Счастливо, детка. — Та помахала рукой с длинными ярко-красными ногтями. — И не забудь — скоро я устраиваю маскарад в честь наступления осени.

— Я знаю. Уже получила несколько заказов на костюмы. Так что, благодаря тебе, немного заработаю.

Дайана довольно улыбнулась: ей нравилось оказывать людям услуги, особенно такие, где от нее не требовалось никаких усилий.

9

Август выдался очень жарким и душным, часто шли проливные дожди, по ночам город сотрясали грозы. Моника усиленно работала, стараясь не думать об Энтони. Правда, это плохо получалось, особенно по ночам, когда одолевала бессонница.

Одиночество — опасная болезнь. Чем глубже в него погружаешься, тем сложнее потом выбраться на поверхность. Монике иногда представлялось, что она словно бы обрастает плотным коконом, заслоняющим от нее окружающий мир. И она с грустной усмешкой думала, что, возможно, когда-нибудь из этого кокона вылупится и вырвется на свободу красивая бабочка — ее душа. Но это будущее казалось далеким и нереальным, а настоящее угнетало. И невозможно было представить, что такое существование будет тянуться еще долго и цепочка одинаковых дней растянется в бесконечности.

До последней выплаты по долгам Грегори оставалось чуть больше месяца, когда однажды ночью в квартире Моники зазвонил телефон. Она недаром боялась таких поздних звонков: они не сулили ничего хорошего. Нехотя сняв трубку, она услышала чей-то чужой голос.

— Мисс Брэдли?

— Да, это я.

— Скажите, вы являетесь владелицей ателье «Бьюти»?

У нее похолодело внутри от страшного предчувствия.

— Да, а что случилось?

— Наш патрульный объезжал тот район и обнаружил, что внутри горит свет. Похоже, произошло ограбление. Вам лучше приехать сюда, мисс Брэдли.

Моника, еще не поверив до конца в случившееся, быстро оделась и бросилась к машине. Когда она приехала к ателье, там уже стояло несколько полицейских автомобилей, здание было оцеплено, и ее долго не пропускали внутрь.

Офицер, сидевший на месте Джастин, встал при ее появлении.

— Доброй ночи, мисс Брэдли.

— Не очень, — сквозь зубы ответила она.

— Что? — удивленно переспросил он.

— Не очень добрая эта ночь. — Она, переводя дыхание, опустилась на стул и огляделась вокруг.

Похоже, здесь кто-то неплохо поработал: все ящики стола были вывернуты, на полу громоздились охапки бумаг, но самое страшное было не это. Неизвестный грабитель вскрыл сейф, в котором хранилась не только прибыль, полученная от ателье, но и личные сбережения Моники. Она не хотела хранить их дома — недавно сняла со счета большую сумму, чтобы расплатиться с банком. А этот сейф казался совершенно безопасным местом. Видимо, она опять ошиблась.

— Принести вам воды? — Офицера, наверное, испугала ее мертвенная бледность.

— Как это могло случиться? — Моника обхватила себя руками и раскачивалась из стороны в сторону. — Мы ведь все запираем на ночь и включаем сигнализацию. При малейшем прикосновении к двери она должна была сработать.

— Но к нам не поступило никакого сигнала. — Офицер развел руками. — Похоже, вы забыли ее включить.

— Этого не может быть!

И тут Моника вспомнила, что вечером ушла пораньше, и, как частенько это делала, поручила Джастин все закрыть — второй дубликат ключей хранился у нее. И код, отключавший сигнализацию, знала только она. Что же получается — ограбление совершила Джастин? Это казалось настолько абсурдным, что Моника даже не стала останавливаться на этой мысли.

— Что ж, мисс Брэдли, если вы успокоились, я хотел бы задать вам еще несколько вопросов.

Когда все закончилось, уже светало. Моника подняла жалюзи и выглянула на улицу — полицейские разъехались, по пустынному еще тротуару ветер гнал обрывки газет, светофор на перекрестке растерянно моргал желтой лампочкой. Город еще спал, только изредка проносились по дороге машины с включенными фарами. И в кроне каштана, росшего у окна, слышалось негромкое чириканье воробьиной семьи.

Моника была не в состоянии пошевелиться, думать ни о чем не хотелось. Что уж тут думать? И так все ясно — ее мечтам окончательно и бесповоротно пришел конец. Ей больше неоткуда взять денег, чтобы расплатиться с банком, а оттягивать сроки они, конечно же, не захотят: им и так пришлось нарушить много правил и пойти на уступку благодаря личному вмешательству Майкла.

Майкл! Он не раз говорил, что готов помочь материально, и еще тогда предлагал выплатить всю сумму сразу. Но Моника запретила ему это: не хотелось быть обязанной, не хочется и теперь. Нет! Она не станет просить денег у своего сводного брата, хотя и уверена, что он будет настаивать на этом.

И дело не в том, что ей зазорно обращаться за помощью к Майклу. Просто, чтобы спокойно жить потом на вилле, Моника должна быть уверенной, что это исключительно ее заслуга и больше ничья. Ей почему-то казалось, что и Грегори одобрил бы эту позицию. Пусть он и наделал много долгов, но за год их совместной жизни ни разу не упомянул о финансовых проблемах.

Позже, просмотрев кое-какие найденные в столе бумаги, Моника убедилась, что Фрэнк Поллак приложил свою руку к разорению Грегори. Но доказать что-либо было невозможно, да и не хотелось погружаться в эту грязь. Пусть все останется на совести этого холеного адвоката — если она у него, конечно, имеется.

Когда совсем рассвело, Моника принялась наводить порядок — простые движения успокаивали и помогали сосредоточиться. И когда в девять часов открылась входная дверь и в проеме показалась Джастин, Моника вздрогнула. Она почему-то была уверена, что больше никогда не увидит свою помощницу.