Три сказки для Анны

Только в тот момент до меня окончательно дошло, что жизнь Златы – закрытый сундук, от которого у меня нет ключа.

Я нашел телефонный справочник и обзвонил всех льюисов города. Никакой Златы среди них не было.

Той ночью – глухой и полной отчаяния – я зарылся в одеяло и вдыхал ее запах. Запах, который боялся никогда больше не почувствовать. Ночь безутешно рыдала в тон моим мыслям – за окном разразилась жуткая гроза. Деревья барахтались под окнами, судорожно пытаясь удержаться за карниз ветвями. Ветер стонал так, что дребезжали от страха стекла. Признаюсь, и мне было страшно. Страшно и одиноко…

Мне казалось, что сквозь ветер до меня доносятся слова Тифони Макфел: «Вы еще пожалеете о том, что сделали…». Правда, я не пожалел. Ни на йоту. Только скомканная боль подсказывала мне, что без Тифони дело не обошлось… Старая ведьма звонила мне, когда я забирал вещи из своего прежнего дома, и с нескрываемым злорадством интересовалась, как дела…

Уж не знаю, откуда взялось это дурацкое чувство, которое люди называют умным словом «интуиция», но на следующий день я приперся в салон Тифони Макфел и закатил там скандал.

Тифони встретила меня с видом победительницы. Она явно надеялась, что я брошусь ей в ноги, моля о прощении. Но я в довольно крепких словах и выражениях объяснил ей, что хочу знать, куда, черт возьми, подевалась Злата Льюис.

Тифони только усмехнулась.

– Вы сами скоро поймете. Только, увы, молодой человек, я вряд ли смогу дать всему обратный ход. Даже если очень захочу. Правда, ваша манера уговаривать не вызывает во мне такого желания… Но все в ваших руках, мистер Дин Такер…

Я понял, что ловить больше нечего, и вышел из «Магии любви», чувствуя себя полным идиотом. Еще два месяца назад я жил, как нормальный человек, не зная, что такое любовь, и хохоча при одном упоминании слова «магия». Но Злата Льюис заставила меня поверить в существование и того, и другого…

Вернувшись домой, я услышал знакомые звуки – ее мелодичный голос. Ликуя, я собрался было ворваться в гостиную, но кое-что меня остановило. Она говорила по телефону. По телефону, к которому не притрагивалась ни разу за все время, что мы жили вместе.

Я затаился за дверью, как ягуар, подстерегающий свою жертву, и сделал то, чего не делал никогда в жизни, – подслушал телефонный разговор. В голосе Златы ледяными кубиками стучал страх. Это я сразу почувствовал. Хоть я и не понял сути разговора, но догадался, что речь обо мне.

– Я живу с ним всего два месяца, – оправдывалась Злата перед невидимым собеседником. – Что я могу сделать? Нет. Этого не случилось. Я прошу тебя, не делай ей больно. Она и так настрадалась… Послушай, может быть, отложим разговор… До завтра… Я не готова принимать решения сейчас… Прошу тебя…

Когда Злата закончила разговор, я позволил себе отлипнуть от двери. На душе остался гадкий осадок, но я так радовался тому, что она вернулась…

– С кем ты говорила? – поинтересовался я, когда вошел в гостиную. – Это твой бывший?

Злата коротко кивнула. По ее затравленному взгляду я понял, что она не лжет.

– Что ему надо? Кому он не должен делать больно? – продолжал я пытать напуганную Злату.

– У него… моя собака. И он грозится выбросить ее, если я не приеду и не заберу ее… одна, – уточнила она.

– Одна?! – возмутился я. – Я ни за что не отпущу тебя одну к этому типу! Его убить мало после того, что он сделал тебе!

– Успокойся, Дин. – Ее губы оросила робкая улыбка. – Я не буду заходить к нему… Только возьму… собаку. И потом, это будет не сегодня…

– Уже хорошо, – усмехнулся я и подошел к ней совсем близко. От нее исходил какой-то незнакомый аромат – такого я ни разу не чувствовал. – Где ты была? Если ты видела меня с Мэри, то у нас с ней ничего нет и быть не может…

Злата печально улыбнулась, посмотрев на меня так, как взрослый смотрит на своего наивного ребенка.

– Прошу тебя, не будем об этом…

В ту ночь мы занимались любовью так яростно и страстно, как не было даже в первый раз. Мне казалось, Злата боится потерять меня не меньше, чем я ее. Может быть, именно поэтому наша страсть была такой огромной, всепоглощающей – из-за страха потерять друг друга?

Теперь я твердо решил, что добьюсь от Златы рассказа о ее прошлом. Как это возможно, что я ничего, ну ничегошеньки не знаю о женщине, с которой связал свою судьбу?

Мне не хотелось изводить эту волшебную ночь на расспросы, поэтому я решил отложить разговор до утра. Но утром я обнаружил завтрак и записку от Златы, в которой она сообщала мне о том, что поехала за своей собакой.

– Мать твою! – выругался я, со злостью скомкав записку.

Неужели нельзя было сказать мне об этом вчера?! Или она боялась, что я поеду с ней и отделаю ее бывшего, как Бог – черепаху?

Я решил успокоиться на этой мысли и отправился работать. Сроки поджимали, и мне во что бы то ни стало нужно было закончить книгу. Иначе меня в лучшем случае ждал скандал. А в худшем… Об этом я предпочитал не задумываться.

Но процесс не шел. Все мои мысли были о Злате, которая уехала встречаться с этим выродком. Тогда я решил сделать хотя бы часть работы – перечитать уже написанный текст, и начал, позевывая, листать страницы.

И тут я увидел то, чему мои глаза отказывались верить. Клочок текста, набитый на моей же машинке, моей же собственной рукой: «Она была одета слишком старомодно, слишком элегантно для наших улиц, и это сразу бросалось в глаза. Кремовое платье доходило до лодыжек, на плечи был наброшен тонкий газовый шарф, как раз под цвет ее глаз – оливково-зеленых. На шейке красовалось маленькое украшение – золотой скорпион…»

Я опешил. Нет, я отупел от шока. В том же самом наряде я встретил свою закатную леди, и тогда еще подумал, что мы где-то виделись… Разве я мог хотя бы помыслить, что встречал свою возлюбленную не в баре, не в гостях, а на страницах собственного романа! Злата… Только не Блажева, а Льюис…

И тут до меня дошло, что Злата могла назвать свою девичью фамилию, а не фамилию мужа-болгарина. О господи! Вот оно… Тот негодяй, муж Златы Блажевой, преследовал ее уже не на страницах романа, а по-настоящему, в жизни. Могло ли это быть? Я вспомнил ехидное лицо мисс Тифони. Конечно, могло. И спасала она вовсе не собаку, а свою престарелую мать, которую этот выродок грозился убить… Вся ее жизнь была сплошное бегство, попытка спастись. И все это – дело моих рук…

Злата вернулась через час и, разумеется, без собаки. Я, обезумевший от горечи, потряс перед плодом своей фантазии листами бумаги.

– Что это? – спросил я у нее, сам не зная, сможет ли она дать мне хоть сколько-нибудь вразумительный ответ.

Злата опустила глаза. Поняла, что я – слепой и глупый – наконец докопался до истины.

– Твой роман, – прошептала она одними губами.

– Но как?!

– Не знаю… Я только знаю, что и в этой реальности не избавилась от Богдана Блажева… Он требовал, чтобы я не дала тебе закончить роман – ведь тогда его гибель неизбежна. Но я отказала ему. Тогда он пригрозил убить мою мать… Богдан прекрасно устроился в этой реальности. Ведь он маньяк, понимаешь, маньяк, ему нельзя сюда. Хотя… кому я говорю? – грустно усмехнулась Злата. – Ты понимаешь это лучше меня. Я же только твоя фантазия… И еще… Я понимаю, что фантазию любить нельзя. В отличие от реальной женщины…

Она сказала это так грустно, так обреченно, что мне вдруг захотелось обнять ее и долго плакать. Но я решил поступить иначе. Я сделаю ей предложение, и мы поженимся. Тогда она поверит, что нет для меня женщины реальнее, чем она. А еще – я сегодня же вечером допишу роман и прикончу ее бывшего мужа, чтобы он больше нам не досаждал. Но сначала…

– Злата, – торжественно сказал я, – я приглашаю тебя в ресторан. Мы должны отметить одно очень важное для меня событие. Одевайся.

Вот так. Никаких сантиментов и слез. Надо действовать.

Злата взглянула на меня как-то странно, растерянно. Но ничего не сказала, повернулась и вышла.

Я тоже стал готовиться к выходу в свет. Принял душ, побрился, переоделся, насвистывая простенькую мелодию, чтобы прогнать какое-то странное тягостное предчувствие, поселившееся в моем сердце после нашего разговора…