Неприступные стены

Марко легкомысленно отмахнулся.

— Да ты посмотри вокруг! Красота-то какая! Ты когда-нибудь видела такую красоту?

Оливия улыбнулась. Как странно видеть Марко в таком приподнятом настроении. Но красота необыкновенная, тут он прав. И тишина.

— Надежное убежище и полное уединение, — хвастливо продолжал Марко. — Ни телевизора, ни радио, ни телефона. Пойдем, посмотришь дом.

Убежище. Мысль о том, что Марко может чего-то бояться, показалась Оливии абсурдной. Она поспешила за ним, спотыкаясь на своих высоких каблуках. Марко обернулся и вдруг подхватил ее на руки. Оливия только ахнула.

— Наконец мы одни, Оливия, — тихо сказал он, локтем отодвигая входную стеклянную дверь. — Тебе здесь нравится?

Он не случайно задал этот вопрос. Ему было лет восемь, когда он случайно обнаружил это местечко. Он тогда пустился в кругосветное плавание в надувной лодке, которую нашел в порту. Малышу не пришло в голову, что хорошую лодку просто так не выбросят. Она начала наполняться водой, когда он был довольно далеко от берега. Он и сам не помнил, как добрался вплавь обратно. Прилив выбросил его на берег в этой бухточке, и он обломал о скалы все ногти, прежде чем выбрался. Потом-то он сделал себе тропинку: где-то забил в скалу крюки, где-то выдолбил ступени. Бухточка много лет служила ему убежищем в трудные минуты. Заработав первые большие деньги, он выкупил землю и велел построить автомобильную дорогу. Потом здесь появился причал, катер и этот домик.

Марко с волнением следил за выражением лица Оливии. Он пытался убедить себя, что ему безразлично, понравится ей бухта или нет. Но в глубине души знал: почему-то ему это важно.

— Такой маленький домик, — со странным выражением лица, проговорила Оливия.

Так и есть. Ей не понравилось. Марко разочарованно отвернулся.

Оливия не знала, что и подумать. В прелестном уютном домике была одна комната. Просторная, правда, и в углу нашлось место для кухонного блока, а с другой стороны был маленький электрический камин. Здесь чудесно, но... Как же она проведет три дня в одной комнате с Марко?!

— А ванная есть? — с тревогой спросила она.

— Разумеется, — скривил губы Марко. — Ты что думаешь, я неандерталец?

— Воздадим хвалу Господу за ниспосланные нам маленькие радости! — возвела глаза к небу Оливия. Ей совсем не понравилось, как изменился тон Марко. — Может, и не неандерталец, но иногда ты ведешь себя, как первобытный человек.

Ни слова ни говоря, он привлек ее к себе и впился в ее рот с пугающим исступлением, заставляя ее раскрыть губы и подчиниться поцелую, который длился, казалось, целую вечность. И лишь когда он отпустил ее, она поняла, до чего сладко ей было.

— Вот так ведут себя первобытные люди, — проговорил он, — Если тебе не понравилось, то скажи сразу. И больше не испытывай моего терпения, дорогая. Я слишком долго тебя ждал — целых четыре года. И после этого еще четыре дня — пусть символическое, но все же ожидание.

Она с негодованием откинула голову. Прямо, без страха встретила его затуманенный от желания взгляд.

— Действительно, очень символично, — процедила она. — В японской культуре, между прочим, четыре — число дьявола.

— Ну, раз уж ты окрестила меня дьяволом, глупенькая моя девочка...

Прищурившись, он взял ее за подбородок, и она увидела, что его глаза заливает гнев. Она поняла, что перегнула палку, но было поздно.

— ...Я и буду вести себя соответственно. Не хочется тебя разочаровывать, — заявил он с насмешливым цинизмом, и его рука оказалась у нее за спиной, уверенно расстегивая молнию на платье.

Оливия рванулась.

— Я не глупенькая и не девчонка, — закричала она. — Ты об этом позаботился. И не твоя.

— Моя, моя... — уверенно сказал он. — Как ты сказала, я об этом позаботился. И тебе понравилось. Ты наслаждалась каждой минутой.

Схватив ее за руки, он развел их в стороны, и, к ее стыду, платье без бретелек медленно сползло к ее ногам.

Она услышала, как он шумно выдохнул, глядя на ее тело.

— Я мечтал об этом с той самой минуты, как в магазине впервые увидел тебя в этом платье.

Его и так негромкий голос перешел в волнующий шепот, и он заскользил взглядом по ее телу — по длинной изогнутой шее, по покатым плечам, по высокой груди, по тонкой талии и еще ниже — по тому месту, где кружевные трусики едва прикрывали ее наготу.

Она затрепетала под его жадным взглядом и рванулась прочь. Но он лишь засмеялся, легко притянул ее ближе, и обе ее руки оказались у нее за спиной. Он придерживал их одной рукой, а другой потянулся к высокой прическе. Розовые бутоны вместе со шпильками посыпались на пол, и он запустил пальцы в ее волосы.

Она снова рванулась.

— Пусти меня, — прошептала она.

— Ни за что, — тихо засмеялся он, поблескивая белыми зубами. — Да ты и сама не хочешь этого.

И он со значением опустил взгляд на ее грудь — она со стыдом почувствовала, что ее соски от возбуждения превратились в тугие шарики.

— Тебе всегда надо носить волосы распущенными, — прошептал он. — Я всегда тебя представляю именно такой, когда думаю о тебе.

Оливия покраснела: ей и в голову не приходило, что Марко, вообще, о ней думает — после всех своих любовных историй. И ей это страшно польстило, оттого она и залилась румянцем. Его лицо было совсем рядом, и в его негромком, низком, приглушенном голосе было что-то гипнотическое. Он наклонился и коснулся ее губ, но едва-едва, очень нежно, совсем не так, как раньше. Страх ушел из ее сердца, и она покорно отдалась его прикосновениям. Он нежно, едва касаясь губами и пальцами ее кожи, целовал и ласкал ее, пока она не почувствовала, что каждая клеточка ее тела отзывается на его ласки. Она бессильно повисла в его руках, и вдруг почувствовала, что сильные руки подхватили ее. Через мгновение она ощутила спиной прикосновение прохладного нежного шелка. Она приоткрыла затуманенные глаза. Марко стоял над ней уже без рубашки, и крепкие мышцы рельефно выступали под его смуглой кожей. Марко, не спуская с нее глаз, потянулся к молнии на брюках, и она стыдливо зажмурилась.

— Открой глаза, девочка моя, — прошептал он. — Смотри.

Он словно дразнил ее, прекрасно зная, какие чувства вызывает в женщинах созерцание его обнаженного тела. При мысли о других женщинах, которых точно так же он ласкал до нее, кровь закипела у нее в жилах.

— Я не твоя, — прошипела она. — Я тебя ненавижу.

Он тихо засмеялся.

— Разве ты никогда не слышала поговорку: от любви до ненависти один шаг.

Он оказался рядом с ней, и она бедром чувствовала прикосновение его горячего тела. Он повернулся к ней, опираясь на локоть, и легко провел пальцем по ее щеке, по губам. Она вдруг услышала:

— Равнодушие — вот что страшно, Оливия.

Удивившись неожиданной грусти, прозвучавшей в его голосе, Оливия невольно заглянула в глаза Марко. Там промелькнула тень, и ей вдруг пришло в голову, что этот сильный неустрашимый мужчина, кажется, уязвим. Но она быстро отбросила глупую мысль. Это невозможно. Марко — типичный мачо, доминантный тип. Он не может никого оставить равнодушным. Любовь, ненависть, восхищение, ревность, желание, но только не равнодушие.

— Но, что бы ты не говорила, — продолжал его гипнотизирующий голос, — ты ко мне вовсе не равнодушна. Оливия, моя прекрасная невеста, вскоре ты по-настоящему будешь моей женой.

Оливия словно плыла, покачиваясь на волнах желания, и его руки тихонько касались ее тела, поглаживая, лаская, возбуждая. Жена, так сказал он, в полузабытьи подумала она. А он мой муж. К чему подавлять свое желание? Ведь она хочет его так же сильно, как он хочет ее. К чему обманывать себя? Любовь, ненависть... Какое из этих чувств питает ее желание — так ли это важно?

Она приоткрыла глаза и протянула руку, касаясь его лица. Провела пальцами по его щеке, по губам, по крепкой шее. Погладила заросшую черными завитками грудь. Он замер, опасаясь спугнуть ее несмелые прикосновения.

Оливия улыбнулась одними уголками губ. Может, она вышла замуж не по любви. Может, этот брак быстро изживет себя. Если она не забеременеет, то еще быстрее. В свою способность надолго удержать такого мужчину, как Марко, она не верила. Ну и пусть. Сейчас он ее муж.