Все сначала

– Никакой другой у меня не было. Верно, Тара за мной бегала, но я к ней никаких чувств не питал и прямо сказал ей об этом. Вина моя только в том, что я однажды напился и позволил, чтобы она отвезла меня домой. Ну, она и отвезла, только не в мой дом, а к себе. Каково мне было проснуться наутро в ее постели, в ее квартире!.. – Он увидел ее лицо и поморщился. – Ничего между нами не было.

– Откуда ты знаешь? Ты же был пьян…

– Да, я был так пьян, что ничего не могло произойти, – сухо ответил он.

– Но ведь ты дал мне развод! И даже не попытался…

– Ах, Вин. – Руками он обхватил ее лицо, нежно поглаживая. – Если я сейчас начну тебя целовать, то уже не смогу остановиться, – глухо проговорил он. – Я не могу, так больше, даже ради Чарли. Я… я слишком сильно тебя люблю. Разве ты не видишь? Лучше для нас всех будет, если я вернусь обратно в Австралию. Жить рядом с тобой чужим человеком мне не по силам. Я решил уехать.

– Но… но я хочу, чтобы ты остался.

Они не отрываясь смотрели друг на друга. Вин чувствовала, как в сердце вдруг шевельнулось острие шипа.

– Ради Чарли, – горько добавил Джеймс. Вин отрицательно покачала головой.

– Нет, – произнесла она сдавленно, – ради меня. Я… я никогда не переставала любить тебя, Джеймс.

– Никогда не переставала? – горько переспросил он. – Ты никогда не любила меня всерьез, Вин, ты же была совсем ребенком. Любил я и из-за своей любви изувечил тебе жизнь, – скорбно промолвил он. – Я любил тебя так сильно, так эгоистично, что не принимал никаких советов и никаких резонов. Мне не следовало спешить с браком, ты была слишком юна для семейной жизни. А получилось, что я прельстился твоей сексуальной неопытностью и именно секс затмил наши душевные отношения. Вин не сводила с него глаз.

– Боже, что ты говоришь? Все было не так. Я любила тебя и мечтала о семейной жизни.

– Не о семейной жизни ты мечтала, а хотела секса, – грубо отрезал он и простонал, вглядываясь в ее лицо. – Вин, милая, к чему этого стыдиться? Если бы ты не получила столь строгого воспитания, ты узнала бы еще до нашей встречи, каким сильным может быть половое влечение. Я обучил тебя сексу, но не любви – ты познавала лишь свою страсть, свою сексуальность… Свое желание обладать мной ты посчитала любовью. Я догадывался об этом, но не хотел признаться себе. В этом – моя ошибка, а не твоя вина. Нужно было подождать, стать твоим любовником, позволить тебе разобраться в своих чувствах и затем уже решить, хочешь ты меня или нет. Но я боялся тебя потерять, поэтому желал брака.

– Это яхотела замужества, – упорствовала она.

– Сначала – ты, – согласился Джеймс. – Но ты довольно скоро раскаялась, не так ли? И тогда я постарался, чтобы ты забеременела. Я не прощу себе этого.

– Ты уже простил!

– Ты сама была ребенком – ребенком с телом женщины – и уже носила под сердцем моего ребенка.

– Мне было уже девятнадцать, – напомнила она.

– Дело не в возрасте, Вин, а в твоей неопытности и доверчивости: А я тогда был уже вполне взрослым парнем и не имел права вести себя так безответственно. Но я так хотел тебя.

Вин не верила своим ушам.

– Но ведь беременная я тебе совсем не нравилась. Тебе глядеть на меня было тошно. А в постели…

–  Антипатиювызывала не ты, – признался Джеймс. – Я сам себя ненавидел.

– А как ты злился, когда родился Чарли! Когда я плакала, когда…

– Да не на тебя я злился, Вин, а на одного себя! В нашем незадавшемся браке виноват я. Твои родные тоже так считали, и не без оснований. Когда ты объявила, что больше меня не любишь, и потребовала развода, я понял их правоту. Нельзя было лишать тебя юности и свободы. Я согласился на развод и уехал подальше для того, чтобы ты могла начать жизнь заново, повзрослеть и… сделать правильный выбор. Конечно, мне было очень тяжело, и с тех пор легче не стало.

Мать и отец посылали мне фотографии, твои родственники тоже писали, но с каждым годом я тосковал по тебе все больше. Потом, когда Чарли исполнилось шесть лет, мои родители прислали письмо, написанное им, – вернее, рождественскую открытку, которую он сам нарисовал, – и я не выдержал… Мне захотелось увидеть его и… тебя.

Вин сглотнула слюну. Она помнила то Рождество. Это произошло как раз перед тем, как родители Джеймса ушли на пенсию. Чарли все чаще спрашивал о Джеймсе, она отвечала на его вопросы, стараясь не ранить ребенка. Она вспомнила, как плакала, когда сын показал ей самодельную открытку – «для папочки», – и с каким облегчением вздохнула, когда эта открытка исчезла.

– Теперь ты понимаешь, почему мне нельзя оставаться. Дело не в Чарли. Я просто не мыслю себя без твоей любви. Я так завидовал твоему патрону, завидовал и ревновал. Где-то в глубине души я не могу признать, что ты не принадлежишь мне.

– Удивительно, – мягко заметила Вин, – но я чувствую то же самое.

Джеймс смотрел на нее выжидающе: в его взоре сомнение постепенно сменялось надеждой.

Медленно, с часто бьющимся сердцем Вин встала на цыпочки и ладонями дотронулась до его щек. Нежно, представив, будто это страдающий от боли Чарли, погладила и поцеловала.

Только это был не Чарли, и нежные поцелуи – совсем не то, чего она желала. Не переставая дрожать, она нашла его рот и кончиком языка облизала его губы. Раньше она себе такого не позволяла и тут же испугалась собственной смелости. На мгновение ей даже показалось, что все это обман и никаких его признаний в любви не было.

Но она почувствовала, что Джеймс тоже дрожит и осторожно прижимает ее к себе, чтобы усилить поцелуй.

Он долго не отрывал своих губ, а она подлаживалась к ним, нежно покусывая, не обращая внимания на вопрос:

– Чарли… где?..

– С ним все в порядке, – заверила она. – Он у Хедер. – Она заметила смешинку в его глазах и почувствовала, как его кожа стала влажной и горячей. – Нет, – произнесла она, ловя его взгляд, обращенный на кровать, – не здесь. Пойдем домой.

Домой, чтобы вновь испытать радость на той же кровати, где так часто проходили их любовные игры, там, где он недавно овладел ею и где она поняла, что ее счастье зависит от него.

Они медленно, любовно раздевали друг друга, прерываясь на ласки, то знакомые и привычные, то совсем неиспробованные, нежно касались друг друга, отдаваясь на волю своих страстей и словно узнавая друг друга заново. Им представлялось, что эта ночь – воплощение всех ночей, которые еще предстоит прожить.

Они то безудержно занимались любовью, то пускались в сентиментальные воспоминания, обменивались мыслями, чувствами, желаниями. Случилось то, чего Вин не могла вообразить себе даже в мечтах.

Было уже десять часов, когда Джеймс медленно и неохотно высвободился.

– Не съездить ли нам за Чарли? – спросил он.

Вин долго смотрела на него.

– Да. Но не сейчас. Эта ночь наша, Джеймс, – мягко заметила она. – Твоя и моя, это мостик, перекинутый из нашего прошлого в будущее. Что-то…

– Что-то нас там ждет, в будущем? – нежно поцеловал ее Джеймс. – Но будет ли Чарли рад нашему появлению?

– Не думаю. Ты должен его завоевать, Джеймс, ты же его отец.

– А ты – мать, и, когда мы поженимся вновь, он поймет, что мое место с вами.

При словах «поженимся вновь» сердце Вин дрогнуло. Боже мой, как много это значило для нее.

– Ты думаешь, наш второй брак будет удачным? – спросила она с сомнением.

– О да, – ответил он, – конечно, удачным. Теперь прижмись ко мне и дай поверить, что это не сон. Какая ты осязаемая, – нежно промолвил он, поглаживая ее руку, потирая ладонью щеку, грудь. А она дарила ему поцелуи, игриво щекотала языком твердый диск его соска, улыбаясь его смущению. – Разве ты не знаешь, что может случиться, если ты не остановишься? – прошептал он ей на ухо.

От прикосновения его губ по ее телу пробежала легкая дрожь.

– Нет, не знаю, – солгала она, покрывая поцелуями его шею и живо ощущая пульсацию вены. – Но не прочь узнать.