Сказки на ночь

И Марк кивал, соглашаясь с этими замечательными людьми. Он очень любил Сару, свою глупенькую девочку-жену, как у Диккенса, которым Марк зачитывался в детстве…

После свадьбы намеки кончились. Папаша Спенсер в прямой и даже где-то приказной форме велел Марку бросать заниматься ерундой и подыскал ему место пресс-секретаря одного из сенаторов. Сенатор брал взятки, Марк об этом знал, потому что как раз писал о коррупции. Разразился страшный скандал, в результате которого Марк велел Саре собираться и съезжать вместе с ним на квартиру. Девочка-жена надула губки и сообщила, что едет на побережье отдыхать. Марк поинтересовался, почему она едет без него, Сара удивилась. Как же он поедет, ведь у него просто не хватит денег, чтобы жить в том отеле, где она привыкла?

Целый год они с Сарой прожили в совершенно бредовом режиме – она ездила по курортам, покупала дорогие машины и бриллианты, по возвращении селилась в отеле, а с Марком виделась только в ресторане. Он по-прежнему жил в своей скромной квартире, перешел в глянец, чтобы зарабатывать больше… Потом он узнал, что у нее есть любовник, и предложил развод. Закончилось все присуждением Саре алиментов, ну… и вот так как-то.

За всю его взрослую жизнь Марк никогда не видел по-настоящему искренней любви к себе. Ни от кого. Его же чувства были так безжалостно растоптаны самыми близкими людьми, что он стал избегать проявления этих самых чувств вовсе.

До встречи с Джилл.

Теперь с ним рядом была изумительная, прекрасная, умная, обаятельная женщина, настоящая красавица, светлый и нежный человек – но Марк Боумен разучился верить людям. Он не знал, что ему делать, и это страшно терзало его грешную душу. Не говоря уж о сегодняшнем скандале…

Марк забрел в ночной бар на перекрестке каких-то узких улочек, взял себе большую кружку кофе и сандвич с тунцом. От кофе шел горячий пар, и Марк с наслаждением обхватил кружку руками.

Хлопнула входная дверь, повеяло холодом, звякнули бубенцы. Усталая официантка хрипловато рассмеялась.

– Эй, Дик, а где же твой олень? И куда ты подевал малютку-эльфа?

Бодрый бас пророкотал в ответ:

– Олень там, где ему и положено, – на крыше, пасется среди сугробов. А эльфа я уволил. Он вчера нажрался пива, и мамаши в супермаркете жаловались, что от него воняет.

Официантка захихикала, а Марк машинально обернулся.

Санта-Клаус был отличный. Борода, румяные щеки, огромный красный нос, на кончике которого сидели очки в железной оправе. Красный кафтан оторочен белым мехом, на ногах лохматые меховые сапоги. Марк вспомнил о своем новом редакционном задании и мрачно хмыкнул. Вот прямо сейчас и начнет работать!

– Эй, мистер! Мистер… Клаус, можно вас на минутку?

Красный нос повернулся в сторону Марка, внимательные и веселые черные глаза уставились на Марка поверх очков.

– Как тебя зовут, мальчик? Хо-хо-хо…

– Бросьте, сейчас еще слишком рано для ваших реприз. Не возражаете, если я задам вам несколько вопросов? Я работаю в популярном издании, наших читателей очень интересует все, что связано с Рождеством…

– Ты не сказал, как тебя зовут.

– Ладно, ладно. Меня зовут Марк Боумен.

– Мальчик Марк, хорошо ли ты себя вел в этом году?

– Не можете выйти из роли? Бывает, я понимаю. Хорошо, давайте так и построим нашу беседу. Могу я присесть за ваш столик?

Санта задумался и изрек:

– Вообще-то я должен посадить тебя на колени, а ты должен прошептать мне на ухо твое самое заветное желание, но ты уже большой мальчик, так что садись напротив. СЭНДИ, ВИСКИ НА ДВА ПАЛЬЦА!!!

– Итак, мистер Клаус, как давно вы этим занимаетесь?

– Около пяти тысяч лет.

– А если серьезно?

– Если серьезно, мальчик Марк, то чуть меньше. В письменных источниках обо мне упоминается примерно с восьмисотого года до вашей эры.

– Так-с… попробуем с другого боку. Кем вы работаете в обычной жизни? Ведь Рождество только раз в году…

– Поскольку тебе все равно плевать на мои слова, то можешь записать, что я работаю, например, слесарем. Или докером. Что тебе больше по душе?

– Запишем – слесарь. Вы временно без работы или вас отпускают на рождественские каникулы?

– Я – сам себе слесарь. Частное предпринимательство. Слыхал?

– Разумеется. Когда вы впервые примерили этот костюм?

– Вот непосредственно этот? Пять лет назад. Прежний совсем истрепался.

– Значит, у вас уже приличный стаж. Скажите… Дик, а что чаще всего у вас просят дети?

– Игрушки. Конфеты. Компьютеры. Чтобы мама не болела. Чтобы подарили собаку.

– Вам удается исполнить их желания? Я имею в виду предварительную договоренность с родителями…

Санта закручинился и подпер румяную щеку здоровенным кулаком.

– Труднее всего со здоровьем для родных. По этому делу у нас одна барышня… с ней бывает трудно договориться. Хотя получается иногда. А игрушки я сам делаю, в Лапландии.

– Да-да, конечно. Скажите, а взрослые тоже что-то просят?

Санта уставился на Марка, и тому вдруг показалось, что он тонет в пронзительной черноте этих внимательных глаз. Голова закружилась, руки на мгновение стали ватными…

– Просят, мальчик Марк. Еще как просят. И не игрушек. Просят, чтобы их простили. Просят передать тем, кто уже ушел, что очень любят и скучают. Просят вернуть любовь, которую потеряли по неосторожности или по глупости. Просят новую жизнь взамен старой. Просят мира. Просят счастья.

– И как… получается?..

Что с ним творится?! Что он несет? Не об этом же надо спрашивать…

Голос Санты стал гулким и очень печальным:

– Не всегда, мальчик Марк, не всегда. Я, конечно, очень старый бог и многое могу. Ваш молодой бог еще сильнее меня и может вообще почти все, да только этого мало. Одним чудом жизнь не изменишь. Важно, чтобы человек сам этого хотел. Очень-очень. И еще – чтобы жертвовал чем-то. Пусть малым, пусть смешным и нелепым – но от души. Главное – верить. И надеяться. И любить. Вот и вся премудрость.

– Любить… Кто его знает, как это – любить…

– Любить – это просто. Когда дышишь за двоих. Когда за двоих живешь и умираешь. Когда отдаешь больше, чем получаешь. Когда счастлив тем, что подарил счастье. Счастье вдвоем – это двойное счастье, а беда вдвоем – это половинка беды.

– Душ… но…

– СЭНДИ! Тащи вискарь, парнишка сомлел совсем. Кондер не можете нормальный поставить, жлобы несчастные! Дышать же нечем, все с кухни сюда тянет.

– Вот взял бы и починил!

– После праздников напомни. Только даром не возьмусь, предупреди своего красавца. Сотка баков!

– Ладно. Как парнишка?

– Вон, глаза открыл – жить будет. Эй, мальчик Марк! С возвращением.

– Простите… не выспался…

– Ну ничего, бывает. Мне пора. Скоро город проснется. Чего же ты попросишь у меня, мальчик Марк?

Марк Боумен долго смотрел в веселые глаза Санта-Клауса, а потом наклонился к его уху и беззвучно произнес несколько слов. Санта важно кивнул, протянул широченную, жесткую ладонь и погладил Марка по голове. Потом легко поднялся, кивнул на прощание официантке и вышел из бара. Марк смотрел ему вслед, пока не раздался голос женщины:

– Ох артист! Ну артист! Иногда и я поддаюсь, ей-богу. Знаю его, почитай, с детства – а нет-нет да и поверю, что он настоящий Санта.

Марк резко обернулся.

– А кто он?

– Дик? Да ведь он же сказал – слесарь. Мастер от Бога, руки золотые, только вот пьет. Его и на работу поэтому не берут, но он не унывает. Зимой он много зарабатывает, перед Рождеством-то. Весной машины перегоняет на Запад. Летом уезжает в Техас, на ранчо. Перебивается, в общем. А починить может все на свете.

Марк поднялся и слепо побрел к выходу, уже не слушая говорливую женщину. Его терзала горькая и абсолютно детская обида неизвестно на что.

Рождество в очередной раз обмануло его, превратившись в рекламную акцию…

Марк сердито поднял воротник и зашагал в сторону перекрестка. Следы Санта-Клауса вели в другую сторону, и их постепенно засыпал снег.