Бегство от любви

— Спасибо тебе, — шепнул он, лаская ее взглядом.

— Всегда рада помочь другу, — отозвалась она серьезно. — Мы ведь друзья?

— Конечно! Ты тоже всегда можешь рассчитывать на мою помощь. Если, конечно, вспомнишь про меня…

— Выше нос! — потребовала Милли. — Сейчас ты — победитель на белом коне. Разве нет?

— Да.

— Скажи: я — победитель!

— Я — победитель! — Дэвид расхохотался. — Как это глупо звучит!

Милли свободно поцеловала его в губы:

— Зато по-мужски. Ты чудный мужчина, Дэвид. Это я тебе как… как эксперт говорю.

Его взгляд принял просительное выражение:

— Может, просто как женщина?

— Хорошо. Если тебе так больше нравится. Пусть будет все, как ты хочешь, Дэвид!

— Тогда… — оживился он.

Но Милли опять сдвинула брови:

— Мы же договорились!

И чтобы отвлечь его спросила:

— Скажи, а твоя девушка здесь? Покажи мне ее.

— У меня нет никакой девушки, — насупился Дэвид.

— Ну, та, в которую ты влюблен!

— Она рядом со мной.

Милли даже рассердилась:

— Не морочь мне голову! Ты же понимаешь, кого я имею в виду.

Усмехнувшись, он исподволь обвел взглядом стайки перешептывающихся студентов и опустил глаза:

— Она возле беседки… Видишь? У нее длинные каштановые волосы, и лицо светится, видишь?

— Да вижу я, вижу. Она просто вся в веснушках, вот и светится… Ничего особенного, скажу я тебе! Ты достоин куда лучшей девушки, Дэвид.

Он уставился на нее с изумлением:

— Ты шутишь?

— Нисколько, — Милли дернула плечиком.

— Да ведь Энни же красавица!

— В самом деле? — Она зевнула. — Мне так не кажется, но тебе виднее. Только, по-моему, ты себя недооцениваешь. Смотри, как она ревнует!

Дэвид вскинул голову:

— Она? Ревнует?!

— Конечно. Видишь, как она демонстративно не глядит в нашу сторону? Изо всех сил старается показать, как ей весело. Если б ты действительно был ей безразличен, она таращилась бы сейчас, как и все остальные. Это же яснее ясного, Дэвид!

На его раскрасневшемся лице выразилось уважение:

— Какая ты умная, Милли.

— Опытная, — поправила она. — Вот только не знаю, есть ли чем тут гордиться?

Заметив, что к их машине направляются трое студентов, она опустила руку на колено Дэвида. И нежно прощебетала:

— Милый, это твои друзья?

— Я не сказал бы, — пробурчал он.

Но щербатый блондин перебил его:

— Что ты. Дэвид! Мы — твои лучшие друзья!

— А это кто? Неужели твоя подружка? — встрял рыжий.

Он был таким длинным и сутулым, что напоминал вопросительный знак. Милли отвесила ему обворожительную улыбку:

— Нет, вы ошиблись, мальчики. Я вовсе не подружка Дэвида.

Его колено испуганно дернулось под ее ладонью: Милли нарушала договоренность! Но она, успокаивая, погладила его по щеке:

— Я его невеста.

— Вау! — восхищенно выдохнул бритый крепыш, ничуть не похожий на члена университетского братства.

Блондин тоже вытаращил глаза:

— Неужели? Детка, ты что, не нашла никого получше? Смотри, какие женихи среди нас! Я бы с удовольствием сходил с тобой под венец!

Они захохотали, переглядываясь, но Милли легко различила в их смехе завистливые нотки. И отозвалась снисходительно:

— Вы все ничего, мальчики. Но сомневаюсь, что кто-то из вас будет так же хорош в постели, как Дэвид. А для меня это далеко не последнее требование к будущему мужу!

Бритый снова протянул:

— Вау!

Рыжий пихнул его локтем в бок:

— Да заткнись ты! Дэвид, приятель, как же ты мог скрывать от нас такую красавицу целых два года?

— Я… — начал Дэвид и замолчал, не представляя, как выкрутиться.

— Он не виноват, — вступилась Милли. — Дело в том, что я недавно похоронила отца.

«Прости, папочка! — попросила она мысленно. — Долгих лет тебе! И веселых…»

— И дела требовали моего присутствия в нашем родовом замке. Там давно нужно было провести реконструкцию. Ну а Дэвиду все равно нужно было спокойно учиться!

— У вас замок? — в голосе блондина зазвучало уважение. — И далеко?

— Во Франции, — спокойно пояснила она. — Куда я сегодня и вылетаю. Еще вопросы будут? Или позволите мне попрощаться с женихом?

— Простите, мисс, — забормотали они нестройным хором и попятились. — Рады были познакомиться!

Милли весело прокричала им вслед:

— Счастливо, ребята! Сберегите для меня моего Дэвида в целости и сохранности! Обещаете?

— Конечно, мисс…

— Просто Милли!

Она решила назваться собственным именем, чтобы простодушный Дэвид ничего не перепутал. Не одна же она Милли на белом свете! Тем более ей никогда уже не стать женой знаменитого писателя Майкла Кэрринга…

— Ты волшебница! — восхитился Дэвид шепотом. — Как ты умеешь сочинять на ходу! Кто ты на самом деле?

— Волшебница, — подтвердила она. — И чудеса начнутся сегодня же… Руку даю на отсечение, что уже вечером эта… Как ее?

— Энни?

— Ну да. Она попросит тебя чем-нибудь ей помочь. Вот увидишь!

Вечером того же дня, когда Милли за рюмочкой хереса живописала хохочущей Барбаре произведенный ими фурор, позвонил Дэвид. Захлебываясь восторгом, он провопил в трубку, что только что к нему заходила Энни и попросила его поупражняться с ней во французском.

Милли даже подавилась хересом:

— В чем поупражняться?!

И они с Барбарой дружно покатились со смеха. Дэвид возмутился:

— О чем это вы подумали, интересно знать?!

— О том же, о чем и Энни! — выкрикнула Милли.

— До нее просто дошел слух, что моя невеста — француженка!

Барбара улыбнулась:

— Как я кстати выучила тебя этому чудному языку. Ты хочешь поговорить с Милли, сынок?

— Ну конечно, — отозвался Дэвид.

Хотя Милли показалось, что он не так уж и горел желанием общаться с ней сейчас, когда в его жизнь уже вошла Энни. Это ее ничуть не обидело. Перехватив трубку, она весело спросила:

— Эй, Дэвид! Я волшебница, правда?

И он откликнулся уже радостно:

— Правда. Ты волшебница!

«Только себе я что-то не могу наколдовать ничего хорошего». — Ей вдруг расхотелось веселиться. Но, приличия ради, она еще немного поболтала с Барбарой о ее замечательном сыне. Потом поднялась к себе в комнату и приняла таблетку снотворного, чего обычно не делала. Ей хотелось скрыться в самой пучине сна от каких бы то ни было видений.

Но из самой глубинной тьмы внезапно проступили знакомые черты.

— Майкл, — простонала она. — Иди ко мне, Майкл.

Однако он только смотрел на нее и молчал. В его взгляде Милли чудилась укоризна. И ее жег этот взгляд, он заставлял ее крутиться на постели, пытаясь спрятаться от стыда за себя.

— Ты не Майкл! — догадалась она. — Ты всего лишь портрет, который я сама же и написала.

Но его губы вдруг шевельнулись.

— Зачем ты сделала это, Милли? — слышалось ей. — Разве ты не знаешь, что предавать любовь мерзко, пошло? Ты искала счастья, но ничем не хотела поступиться ради него. Тебе нужно было всего лишь усмирить свою плоть. Разве это такое уж невыносимое испытание?

— Прости меня, Майкл. — Она чувствовала, как ее веки увлажняются, но не могла вытереть слез, потому что руки отказывались ей служить, точно были пригвождены. За преступление, которое она совершила против любви.

Майкл качнул головой:

— Какой смысл в прощении, если нет веры? Я больше не верю тебе, Милли. И никогда не поверю. Ты ненадежный человек.

— Но ведь ты простил меня за художника.

— Тогда я разделил с тобой вину. Я сам спровоцировал твою измену, и мне хватило ума это понять. Но я не подталкивал тебя к Дэвиду. Ничего подобного!

— Да ведь ты же не знаешь про Дэвида! — закричала Милли и проснулась.

Все тело ее было мокрым, будто она металась в лихорадке, а постель совершенно смятой. Перевернувшись на живот, она уткнулась лицом в подушку и зарыдала так, слово только что получила весть о смерти Майкла. Отчасти так оно и было.