Подвенечное платье

— Запомни, Эйприл, все леди приходят в этот ресторан исключительно в платьях от «Зорана» и вязаных жилетах от «Лоуи». Это традиция, и никто не вправе нарушать ее.

Еще один магазин, ресторан, паб… Скоро она потеряет им счет. И везде одни и те же лица с приклеенными на них глянцевыми улыбками. Да ее уже тошнит от того бесчисленного количества чая, что ей приходится каждый день выпивать в «Харродсе», «Дорчестере» или «Ритце»!

И везде одни и те же сандвичи с огурцом, покрытые глазурью булочки с клубничным джемом, сливки и чай. А все эти подруги Патрисии? Они так жеманны и манерны, что порой кажется, будто это дети одних и тех же родителей. Одинаковые мысли, мнения, привычки. Сдержанные улыбки, скрытые под масками чувства и безудержное любопытство по поводу всего, что связано с ее рождением. Какая тоска! Эйприл задыхалась в этой атмосфере и по нескольку раз в день считала оставшиеся до своего отъезда дни. Как она жалела, что пообещала отцу остаться в Албери на Рождество! После памятного объяснения с Дэнисом она видела его лишь мельком, и он ни разу не предпринял ни малейшей попытки остаться с ней наедине. Он словно забыл о ее существовании, и хотя она сама просила его об этом, его поведение сводило ее с ума.

Понимая, что ведет себя как избалованный ребенок, Эйприл тем не менее ничего не могла поделать с собой. Сердце ее разрывалось от любви к Дэнису но разве она могла теперь сказать ему о своем чувстве? Конечно же нет!

«Если бы он и в самом деле любил меня, то не стал бы обращать внимания на мои глупые слова о Тони», — подумала она с горечью. Впрочем, от такого приговора, вынесенного Дэнису, легче ей не стало.

Глава 16

Вот уже три недели его дочь живет в Албери-хауз, но он так и не подобрал ключик к ее сердцу. Задумчиво глядя на горящий в камине огонь, сэр Лайонел вновь и вновь искал выход из создавшейся ситуации, но не находил его. Если бы он только мог больше видеться с ней! Но каждое утро они с Патрисией уезжают в Лондон и возвращаются оттуда не раньше десяти, а то и двенадцати часов ночи. Он хотел сам показать Эйприл Лондон, но она всякий раз вежливо отклоняла его приглашение, говоря, что уже была там с Патрисией. Каждый день вежливо-сдержанное «доброе утро, сэр!» за завтраком и такое же «доброй ночи» перед сном. Она — его единственная дочь, но неужели он никогда не сможет стать ей хоть чуточку ближе? Бедная девочка! Она так похудела за эти дни, стала такой бледной. Исчез ее восхитительный румянец, и даже чудесные рыжеватые волосы утратили свой чудесный блеск. Сердце его разрывалось от боли, но как помочь ей, сэр Лайонел не знал.

Несколько раз он пытался поговорить с ней, но всякий раз натыкался на непреодолимую стену молчания. Видя ее страдания, он тем не менее не мог не восхищаться ею. Только истинная Барнслоу могла быть столь сдержанной в своих чувствах.

Догадываясь, кто является причиной ее страданий, он не мог даже представить себе разговор с ней на эту тему. Потому-то и вызвал к себе в кабинет Дэниса, надеясь, что тот сможет хоть немного прояснить ситуацию. Дэнис тоже сильно волновал его последнее время. Непонятные, неизвестно откуда взявшиеся слухи о том, что «Бритиш Бэнк Энтерпрайзес» доживает последние дни, также тревожили его. Курс акций еще не начал падать, но он словно застыл в какой-то критической точке, а это уже сам по себе тревожный признак. И плюс ко всему его разрыв с Памелой!

Увидев вошедшего в комнату Дэниса, сэр Лайонел поразился, насколько сильно он изменился за те несколько дней, что они не виделись. Нездоровая бледность, впалые щеки, плотно сжатые губы, потухший взгляд…

— Я хотел бы задать тебе несколько вопросов, Дэнис, — строгим голосом обратился сэр Лайонел к своему пасынку. — Скажи, твой разрыв с Памелой имеет хоть какое-то отношение к моей дочери?

— Нет, отец. Эйприл тут абсолютно ни при чем. Этот разрыв назревал уже давно. Просто обстоятельства сложились так, что произошло это именно сейчас.

— Хорошо. Но что тогда творится в твоем банке?

— Ничего особенного, кроме того, что в самом скором времени будет объявлено о его банкротстве. Денег, которые я смогу вернуть, хватит лишь на выплаты вкладчикам, сам же я остаюсь на нуле.

— И ты так спокойно говоришь мне об этом?

— Поверь, отец, если бы я не был уверен, что самоубийство страшный грех, я бы давно уже застрелился. Но в любом случае тебе не придется краснеть за меня.

— Неужели все так плохо, Дэнис? Неужели нельзя ничего сделать?

— Увы, у меня уже нет возможности выправить ситуацию. Она вышла из-под контроля.

— Почему ты не обратился за помощью ко мне?

— Я не вправе, отец! И кроме того, ты же с самого начала был недоволен моим желанием участвовать в этом таиландском проекте. Отец, если у тебя нет ко мне больше никаких вопросов, я хотел бы побыть один. Прости меня.

— Да, конечно, конечно, иди. Поговорим в следующий раз.

Внезапно внимание Дэниса привлекли лежащие на столе фотографии.

— Люсьена вновь вышла замуж, отец? За кого на сей раз?

— Какой-то Тони Маршалл из Нью-Йорка. Свадьба состоялась несколько месяцев назад, но, как видишь, фотографии я получил только сейчас. Люсьена пишет, что очень счастлива с этим Тони. Такое с ней происходит впервые. До сих пор она отделывалась выражениями типа «мой очередной муж». Что с тобой, Дэнис? Отчего ты вдруг так побледнел? Ты что, знаешь этого человека?

— Нет. Но я знаю теперь, почему Эйприл сказала мне неправду.

— Эйприл? Но при чем здесь Эйприл?

— Притом, что я люблю ее, отец! — в порыве искренности прошептал Дэнис. — Люблю больше всего на свете. Никогда и никого я не любил так. И она, — я чувствую это! — тоже любит меня.

Не слыша изумленных возгласов отца за спиной, Дэнис бросился к выходу и уже через несколько минут очутился возле комнаты Эйприл. «Лишь бы только она оказалась у себя! Помоги мне, Господи! И я никогда больше не попрошу тебя ни о чем другом!»

Отказавшись от безумно надоевшей ей назойливой опеки Патрисии, Эйприл, сославшись на головную боль, решила весь день провести в постели. Она проплакала все утро, вспоминая слова своей кузины о том, что день свадьбы Дэниса и Памелы уже назначен.

«Я не должна… не могу больше думать об этом!» — вскричала вдруг она и, вскочив с постели, принялась лихорадочно упаковывать вещи. К тому, что она купила в Париже, прибавилось еще и то, что она приобрела под руководством Патрисии в самых фешенебельных магазинах Лондона. Глядя сейчас на эти красивые, но совершенно безликие платья и костюмы, она поняла, что никогда в жизни не сможет больше заставить себя носить их.

«Это не мое, — сделала она вывод. — Все эти платья, вся эта личина великосветской леди, которую я так упорно пыталась натянуть на себя, не имеют никакого отношения к настоящей Эйприл Лоусон. За эти дни я не придумала ни одной модели, хотя дома могла часами сидеть за компьютером, обдумывая какую-нибудь самую незначительную деталь! И Дэнис! Теперь он навсегда ушел из моей жизни, и что, сидеть здесь в ожидании его свадьбы? Нет!»

Отложив в сторону те туалеты, которые она надевала, идя с Патрисией в клуб или в ресторан, Эйприл принялась складывать остальные свои вещи. Внезапно под руку ей попался небольшой пакет, открыв который она снова чуть было не расплакалась. Рождественский подарок для Дэниса. Перчатки из такой тонкой и мягкой на ощупь кожи, что даже просто держать их в руках было удовольствием. Как она надеялась на рождественское чудо! Но, наверное, чудеса, если и случаются, то только в Новом Свете, а здесь, в Европе, все давно уже забыли о них. Она хотела положить свой подарок под рождественское дерево — его на днях начнут устанавливать в бальном зале Албери-хауз, — но передумала. Лучше она попросит Найджела передать пакет Дэнису, но так, чтобы никто не знал об этом. Для отца у нее тоже был подарок — старинная китайская ваза, которую она купила в одном из антикварных магазинов в Сохо. Был у нее и подарок для Найджела — чудесный теплый шарф из шотландской шерсти. Не было только подарка для Патрисии.