Поймать жар-птицу

Алекс накинула атласный халат. После такого дня, казалось бы, заснешь мгновенно, а она никак не может успокоиться. Снова и снова перед ней встает одна и та же картина: Скотт мчится к ней на бешено скачущем коне. Сколько раз так бывало в прежние дни — он подхватывал ее на всем скаку, усаживал перед собой и уносил, словно вихрь, в их тайное убежище, где птица–колокольчик встречала их своим чарующим пением, напоминающим мелодию виолончели. Неудивительно, что Алекс так любит этот инструмент.

В коридоре, как обычно, горело несколько светильников. Винни часто работает по ночам в своем кабинете, если не может уснуть. Скотт, когда его одолевают мрачные мысли, рыщет по дому, словно пантера. В лунном свете, падающем сквозь высокие окна, паркетные полы сверкали, словно темный янтарь. Слышно было, как старинные напольные часы в холле зажужжали, зашипели и пробили час ночи.

— Не спится, Алекс?

Вскрикнув, она обернулась, вглядываясь в полумрак.

— Господи Боже, ты где? — шепнула она.

— Тебя поджидаю.

От волнения Алекс застонала про себя. А может быть, и вслух. Все еще не видя его, она пошла на голос.

— Скотт, где ты?

— Я здесь, любимая. — Он крепко обнял ее. Его дыхание коснулось ее щеки. От него пахло хорошим коньяком.

— Боже мой!

Она тоже обняла его, слова замерли у нее на губах. Его страсть окутала ее.

— Что ты здесь делаешь? — Наклонив голову, он уткнулся лицом в ее шею. Его губы медленно двинулись по шелковистой коже.

— Я не могла уснуть,

Алекс охватил жар, по жилам побежало пламя, когда его руки обвили ее хрупкие плечи. Она закрыла глаза и откинулась назад, вся открываясь его ласкам, от которых у нее замирало сердце. Она понимала, что он слишком много выпил. Разум его молчал, он слушался только своего тела. Но как чудесно снова оказаться в его объятиях… И Алекс отдалась своим затаенным желаниям. Ноги у нее подкосились, но Скотт подхватил ее и понес по коридорам, не говоря ни слова. Алекс тоже не могла уже говорить, не могла протестовать. Она знала, чтосейчас произойдет, но ей было все равно. Она любит Скотта, все остальное — неважно.

В комнате Скотта ей на мгновение показалось, что он швырнет ее на кровать, но даже сейчас он не мог обращаться с ней грубо. Он мягко опустил ее на постель и склонился над нею.

— Ты красивая, — сказал он, но выражение его глаз нельзя было назвать нежным. Они так и горели.

— Это ничего не решит, — проговорила Алекс надломленным голосом.

— Не решит, но очень хочется.

— Ты выпил, — осторожно сказала Алекс.

— И что? Будешь читать мне мораль? — Его красивые губы изогнулись в усмешке, полной горькой иронии. Очень медленно, не отводя от Алекс глаз, он выпрямился, подошел к двери и запер ее на ключ.

Алекс села на постели, вся раскрасневшаяся, возбужденная. Свет ночника окружал ее голову таинственным ореолом.

— Скотт, мы не должны этого делать!

Когда в нем бушует страсть, не находящая выхода?

— Алекс, не говори глупостей. С самого начала было ясно, что это случится — рано или поздно… Сегодня тебя чуть не растоптали лошади.

— Но ведь не растоптали же. — Она взволнованно взмахнула руками, бессознательно грациозным жестом. — Ты был рядом, как всегда.

— Можно подумать, это моя единственная цель в жизни — охранять тебя. Никак не могу окончательно расстаться с тобой, хотя мы приносим друг другу только зло.

Алекс стало очень больно.

— Только зло? — повторила она горестно,

— Скажем по–другому. — Он бросился на постель рядом с ней, как был, в одежде. — Я с ума по тебе схожу. Схожу с ума в буквальном смысле и ничего не могу с этим поделать. Ты бросила меня, устроила свою жизнь, а я никак не могу забыть тебя! Надо быть дураком, чтобы и теперь продолжать поддаваться твоим чарам. Я и есть этот дурак, и ненавижу себя за это. Ты поломала мне жизнь!

Она не могла выносить его гнева, вспышек его раненой гордости.

— Скотт, не говори так!

В отчаянии она прильнула к нему.

— Я уеду, завтра же уеду. Ты этого хочешь?

Скотт хрипло засмеялся.

— Вся чертовщина в том, что это не поможет! — Опустив глаза, он увидел ее страдальческое лицо. — Иди ко мне. — Он поднял руку, чтобы Алекс могла устроиться поближе к нему. Так давно они не были вместе! Целую вечность. Или это было вчера? — Ты снова сбежишь, как только сможешь. Вернешься к своей карьере. Со мной ты только притворялась.

— Нет!

Рука, игравшая ее волосами, вдруг напряглась. Скотт обмотал вокруг ладони длинную блестящую прядь.

— Что, если я сделаю тебе ребенка? — спросил он глухим голосом. — Поймаю тебя в ту же ловушку, в какую женщины ловят мужчин? Я хочу ребенка — нашего ребенка. Все равно, мальчика или девочку. Чтобы он был частью тебя и частью меня. Тогда уж тебе от меня никуда не деться.

— А как же Валери?

— Брось, Алекс, — протянул Скотт и снова принялся гладить ее волосы. — Валери может дать мне только секс. Черт возьми, она мне даже не нравится.

— Но ты ее используешь.

— Использую, — согласился он хмуро, — а она использует меня. Валери не любит меня. Она из тех, кто постоянно карабкается вверх.

— Значит, ты не женишься на ней?

Скотт пожал плечами.

— Может быть, это был бы выход.

— А ты не хочешь рассказать ей о своих сомнениях?

— Это я и собираюсь сделать, только тебя, Алекс, это абсолютно не касается. Думаю, она не очень удивится. Хотя я не особенно разбираюсь в женщинах. Я сделал свой выбор — и что из этого вышло?

— Я люблю тебя, Скотт! — Алекс судорожно вцепилась в его руку. Боже, как я люблю тебя!

— Ты предлагаешь мне свое тело?

— Если хочешь.

— О да, хочу! — Он свирепо засмеялся. — Только я не стану ловить тебя — это не мой стиль. Сейчас безопасное время или нет?

— Раньше мы никогда не думали об этом.

— Ненормальные были, — отозвался он угрюмо. — Я–то наверняка был не в себе. Ты меня опутала своими чарами, Алекс.

— Это не просто чары. Я хочу тебя, Скотт. — Она знала, что более глубокого чувства он от нее не примет. — Можешь ни о чем не беспокоиться.

В его глазах промелькнула вспышка боли и гнева.

— Что, ты постоянно пользуешься контрацептивами?

— Нет, но я знаю свое тело.

— Когда–то и я его знал, — сказал он почти грустно. — Я любил тебя и телом, и душой. Ты была плоть от плоти моей.

Он поднял ее над собой и, держа на вытянутых руках, смотрел в ее мерцающие глаза.

— Надеюсь, ты не ждешь, что я буду обращаться с тобой бережно.

— А когда это бывало? — спросила она дерзко. Вся кровь у нее пела.

— Я старался, Бог свидетель. — С глубоким вздохом Скотт опустил ее на себя, упиваясь блаженным ощущением ее веса, ее нежным теплом. — Алекс, мучение мое…

Это не сон. Все происходит с ним на самом деле. Он поймал ее губы, прижал к себе ее голову. Способна ли женщина понять неумолимую силу мужской страсти, эту первобытную потребность познать тело одной–единственной женщины, обладать им? Иногда это желание становится непреодолимым, сметая все на своем пути… вот как сейчас.

— Давай–ка выбросим вот это. — Он уложил ее на спину, стащил с нее халат и швырнул на край массивной кровати с пологом, откуда тот плавно соскользнул на персидский ковер.

За халатом последовала ночная рубашка, обнажив прелестное тело женщины, словно созданное для любви. В слабом свете лампы кожа ее светилась мягким жемчужным сиянием.

— Какая ты хрупкая, Алекс, — пробормотал он.

Без одежды она казалась особенно беззащитной.

— Совсем я не хрупкая! — Она почти испугалась, что он отступит.

— Значит, так восхитительно выглядишь… — Он пожирал ее взглядом. — Сам не понимаю, не спятил ли я…

— Ты просто человек, — выдохнула она, вся дрожа, словно ее кожу щекотали тысячи легчайших перышек. — Желать меня — не самое худшее, что может случиться в жизни, Скотт.

Его рука принялась ласкать ее чувственно и жадно и все–таки нежно, переходя от плеча к груди, а сам он пристально следил за конвульсивными движениями се тела. Какая у нее тонкая талия; наверное, он мог бы обхватить ее ладонями. Стройные бедра, атласная кожа…