Третий поцелуй

Мэтт вел машину, двигаясь скупо, точно и аккуратно и заставляя Брук проводить аналогии между искусством вождения и искусством любви (кажется, горячий воздух в салоне отрицательно сказался на ее умственных способностях).

— За что? — уточнил он, сосредоточенно глядя в зеркало заднего вида — у магазина, где была назначена встреча с ювелиром, нельзя было припарковать и велосипед.»

— Ты смог найти общий язык с Джеффри. — Голос Брук дрогнул.

— Он хороший парень.

— Может быть, тебе стоит посещать все сеансы?

Что думаешь?

— Если это поможет.

Такой ответ здорово порадовал девушку. Никакого фальшивого сострадания. И никаких пустых. отговорок, вроде: «Извините, я слишком занят на работе».

— Так о чем ты хотел со мной поговорить? — начала выспрашивать Брук, надеясь найти условия, при соблюдении которых ей удалось бы развить антипатию к Мэтту.

— Ни о чем. Просто хотел объяснить.

— Свой визит к Джеффри?

— Нет. — Их взгляды на мгновение встретились. К тебе.

— О… — только и сумела выдавить из себя Брук. Зачем?

— Ты всегда стараешься докопаться до истины? подивился Мэтт.

— Конечно, — кивнула Брук. Но вот думать, почему у нее так учащается пульс от одного взгляда на Мэтта, ей совсем не хотелось. «Поверь, милая, лучше тебе об этом не думать», — советовал ей доброжелательно настроенный внутренний голос.

— Лучше не надо. — Он выключил зажигание. Только не здесь. Только не сейчас.

— Твоя мама — это действительно что-то, — сделал вывод Мэтт, поигрывая черной бархатной коробочкой, в которой тихо и мирно лежало кольцо стоимостью в несколько тихоокеанских островов.

— Да уж, единственная и неповторимая, — вяло согласилась девушка, едва переставляя ноги по направлению к машине.

Мэтта безмерно удивило, как Брук покорно таскалась за матерью, рассматривая выбранные той кольца, хотя он готов был дать голову на отсечение, что ни одно из них не пришлось девушке по вкусу.

Удивительно, но Мэтт уже твердо знал, что Брук предпочитает простые и элегантные вещи, хотя знакомы они были не так давно, следовательно, о вкусах друг друга знали очень мало. Фелиция, само собой, была дочери полной противоположностью.

— Она мне нравится, — прошептал Мэтт, вдвойне обрадованный тем, что существует женщина, способная не травмировать его нервную систему.

— Правда? — прошелестела в ответ Брук. — А уж как она тобой восхищается! Но думаю, она уже свела тебя с ума своими бесконечными вопросами.

— Вполне естественно для женщины — знать как можно больше о мужчине, за которого выходит замуж ее дочь. От отца я бы ожидал худшего.

— Ну… Отец отреагирует исключительно отрицательно. То есть, я хочу сказать, он бы отреагировал отрицательно, если бы мы женились. А мы этого не делаем.

— Официально — делаем, — ухмыльнулся Мэтт. Во всяком случае, пока что-нибудь не случится.

— Ты о чем?

Поняв мысль Мэтта, она заметно заскучала.

Брук и думать забыла об этом. Все помыслы и желания сводились к одному: их губы соприкасаются, тела дрожат от вспышек страсти.

— А, ну да. Разрыв, которым мы должны заняться в ближайшее время.

Сжав зубы, Мэтт кивнул.

— Теперь я понимаю твое желание немного отдохнуть от мамы, сватающей всяких бесхозных холостяков. — Да Мэтт и сам был не против отдыха от Фелиции. Мысль о том, что возле Брук крутятся богатенькие маменькины сынки, заставляла его скрежетать зубами. Никто не может быть с ней (кроме него, разумеется)! — Вы совсем не похожи. Наверное, и мужчины вам нравятся абсолютно разные?

Зачем он спрашивает о таких вещах? Чтобы Брук заметила его интерес к ней?

— Абсолютно.

Этот ответ неприятно кольнул его. Значит, если Мэтт нравится Фелиции, он автоматически переносится в категорию неугодных для Брук мужчин.

— А почему твой отец будет так болезненно реагировать на нашу свадьбу, если мы, конечно, поженимся?

— Мы не виделись много лет. Собственно говоря, я и разговаривала с ним последний раз несколько лет назад.

— Это твое решение?

— Его. Он никогда не интересовался мной, как и мамон К тому же я всегда болезненно напоминала ему о неудавшейся любви.

Мэтт поморщился.

Несчастное выражение на лице девушки заставило его извиниться.

— Прости, я не хотел тебя обидеть. Но он же должен был принимать участие в воспитании собственного ребенка?!

— А как насчет твоих родителей? — ввернула Брук, стремясь увести разговор от себя. — Ты никогда о них не говоришь.

Мэтт помолчал, понимая, что его рассказ только усугубит тягостную атмосферу, воцарившуюся после излияний Брук.

— О, они всегда были слишком заняты, чтобы уделить внимание собственному ребенку. Меня растили бабушка с дедом. Отец с матерью постоянно путешествовали.

— По делам компании?

— Для собственного удовольствия. Но я уверен, они приедут на свадьбу, если мы все-таки соберемся пожениться. — Мэтт потер шею, стараясь снять появившееся напряжение. — А как удается твоей матери так легко относиться к бракам?

— Ну, не так уж и легко. Каждый раз она уверена, что этот — точно последний. — Брук задумчиво поковыряла дверцу. — Я полагаю, что каждый раз маму одолевают исключительно благие намерения.

Но у нее нет терпения строить семейную жизнь, поэтому отношения быстро заканчиваются.

— И что дальше?

— Каждый раз мама старается выбрать мужа, в чем-то превосходящего предыдущего. В красоте.

Галантности. Обходительности. Богатстве, в конце концов.

— Так все сводится к деньгам? — Мэтт массировал шею, уже не надеясь, что тянущая боль, появившаяся после многочасового бдения в ювелирном, когда-нибудь пройдет. Он, конечно, мог предположить некую слабость Фелиции к деньгам и общественному признанию. Взять хотя бы ее знания о бриллиантах — Мэтт им здорово подивился. И о будущем зяте она знала гораздо больше, чем публиковалось на страницах местных газет. Но Мэтт с легкостью пережил допрос этой дамы — его внимание было приковано к Брук он никак не мог понять, что означает выражение ее лица. — И она вместо служебной взбирается вверх по матримониальной лестнице?

— Если тебе будет угодно так выразиться.

— А ты? Ты совсем не заботишься о том, чтобы выгодно выйти замуж? — спросил он, ощутив приступ раздражения (совершенно беспричинный, следует отметить). Более того, Мэтт начал слишком трепетно относиться ко всему, что каким-либо образом затрагивало Брук. Он скрестил руки на груди. По некоторым бредовым причинам ему очень хотелось услышать положительный ответ.

Очень хотелось.

— Деньги меня не интересуют.

— А что интересует?

— Я хочу помогать другим людям.

Мэтт вздохнул. Еще Брук не хотела заводить романов, о чем честно предупредила с самого начала.

Тогда при чем здесь, спрашивается, сам Мэтт?

— Как тебе удалось стать настолько непохожей на собственную мать?

Девушка зябко передернула плечами. Стороннему наблюдателю могло показаться, что температура воздуха упала до нуля после того, как солнце скрылось за облаком. Похоже, сами психологи и психоаналитики без восторга относятся к пребыванию па пресловутой кожаной кушетке.

— Это не так сложно, — слабо улыбнулась Брук.

— Женщине?! Равнодушно относиться к деньгам?! — возмутился Мэтт.

— А что в этом особенного?

— Видишь ли, — осторожно начал он, — женщины, с которыми я встречался, интересовались исключительно состоянием моего банковского счета и толщиной бумажника.

— Как-то с трудом верится…

Мэтт напрягся. Неужели он может встречаться только с патологически жадными женщинами?!

— Что ты этим хочешь сказать?

— Ну… Деньги не самая твоя сильная сторона.

На уязвленное самолюбие Мэтта словно пролился исцеляющий бальзам. Не то чтобы его раньше не хвалили и не отвешивали комплиментов по поводу фантастической сексуальности и неординарных способностей, но ему и в голову не могло прийти, что Брук обратит на это внимание.

— В самом деле? — улыбаясь во весь рот, он шагнул вперед. — А что еще?