Великолепный любовник

Кэтрин вдруг вспомнила о простом белом бюстгальтере, который носила до тех пор, пока не решила всерьез прельстить Слоуна. Пурпурное кружево выглядело таким чувственным... неужели Колин купил ей бюстгальтер? Она слегка покраснела, заглянула поглубже в пакет и обнаружила, что он купил пару специальных бюстгальтеров для кормящих матерей.

— То, что нужно, — пробормотала она, искоса взглянув на Колина. На дне пакета под пурпурными бюстгальтерами лежала пара такого же цвета кружевных трусиков. — Наверное, тебе бесполезно говорить, что не следовало этого делать.

— Абсолютно бесполезно. Я делаю все, что хочу.

Нераспечатанными оставались еще две коробки — одна побольше, другая поменьше. Начав со второй, Кэтрин обнаружила там крошечное платье с вышивкой и розовыми оборками. Его дополняла пара розовых пинеток.

— Настоящее Рождество! — воскликнула Кэтрин. — Эмилия будет выглядеть во всем этом как куколка. Спасибо тебе!

— Не за что.

Вдоволь налюбовавшись, Кэтрин отложила платье в сторону и взялась за последнюю коробку. Судя по надписи, она была из того же магазина, что и пакет с бельем, поэтому Кэтрин оставалось только гадать, что там еще может быть. Развязав ленту, она заглянула внутрь и увидела там красную шелковую ночную рубашку и такого же цвета пеньюар.

— Я уж и не знаю, как тебя благодарить! — радостно выдохнула она.

— А я уж и не знаю, как тебе внушить, что это совсем не обязательно, — отмахнулся Колин. — Кстати, если джинсы не налезут, то я схожу и поменяю. Кроме того, я купил для твоей дочери еще несколько необходимых вещей, — и он продемонстрировал ей подгузники, бутылочки и ползунки.

— Зачем ты все это делаешь?

— Ради собственного удовольствия. Если... — В дверь постучали, и он замолчал на полуслове, встав навстречу врачу в белом халате.

— Я — доктор Дик Лоури, — заявил тот, первым протягивая руку.

— А я — Колин Уайтфитер.

— Так это вы принимали роды? Очень хорошо. Мать и дочь выглядят просто прекрасно.

— И все равно, каждый раз я надеюсь, что мне не придется делать это снова. Я подожду снаружи, пока вы будете их осматривать, — с этими словами Колин удалился в коридор.

Когда доктор наконец вышел, он поспешно закрыл за ним дверь в палату Кэтрин.

— У меня к вам несколько вопросов, док. Сможет ли она на этой неделе взять с собой ребенка и улететь в Калифорнию?

Доктор Лоури изучающе посмотрел на Колина и отрицательно покачал головой.

— Я бы не советовал. Роженица потеряла немало крови, поэтому ослабла. Конечно, если это абсолютно необходимо, она сможет пережить такое путешествие. И она, и ее ребенок обладают завидным здоровьем.

— Так она сможет отправиться в Калифорнию?

— Да, сможет, но лучше ей этого не делать.

— А если бы я взял ее домой, когда бы мы смогли отправиться?

— А вы сможете помогать ей?

— Ну, если не я, то моя мать точно сможет.

— В таком случае я могу выписать ее прямо сейчас.

— Чего же мы ждем?

Теперь Колин твердо знал, что не позволит им сесть ни на какой самолет. А если те люди будут дожидаться Кэтрин в аэропорту, то у нее одной нет никаких шансов от них скрыться. В том состоянии, в котором она сейчас находится, ей просто необходимо взять дочь и вернуться на ранчо. Проследив за тем, как в палату Кэтрин вошла медсестра, Колин пошел звонить. Но, даже разговаривая с матерью и предупреждая ее о приезде, он продолжал краем глаза наблюдать за дверью палаты.

Со следующей недели жизнь Колина пошла вверх тормашками. Мать поселилась в его доме, да и отец наведывался почти каждый день, привозя с собой кучу подарков. Кэтрин расцвела прямо на глазах. Теперь она выходила к завтраку в одном из халатов его матери, а днем носила свитер и джинсы. В спальню Колина была поставлена его старая детская колыбель, на кухню — его высокий детский стульчик. Впрочем, со стульчиком старый Уайтфитер явно поторопился — в ближайшие полгода он все равно не понадобится. Надин спала в спальне на раскладушке, Кэтрин — на постели Колина, а сам Колин — в гостиной на софе.

В первый же день он предупредил мать и Кэтрин, чтобы они, поднимая телефонную трубку, никогда не заговаривали первыми.

Поздно вечером Кэтрин сидела на постели, укачивая Эмилию, когда в спальню зашел Колин.

— Сегодня несколько раз звонил телефон, — тихо сообщила Кэтрин.

— И что?

— Ничего. На том конце молчали. И так несколько раз.

— Тогда все понятно. Они пытаются выяснить, здесь ли ты. Пока ты молчишь, они ничего не узнают. Если же вздумают рассматривать дом в бинокль, то все равно ничего не увидят.

— Да, пока я не начну выходить на улицу, — уточнила Кэтрин.

— Надеюсь, что скоро им все это надоест, и они попробуют поискать в другом месте.

— А ты не думаешь, что они могут выйти на наш след, побывав в больнице?

— Если у них хватит сообразительности, то разумеется.

— И в больнице они узнают, что я поехала к тебе домой.

— Поэтому будь предельно осторожна, а со временем я помогу тебе выбраться отсюда.

— Мы закажем несколько билетов на одно и то же время, но в разные города. Пусть гоняются за нами по всей стране. Твоя мать души не чает в Эмилии...

Колин взволнованно вздохнул.

— Любая мать мечтает о внуках. Сейчас ей кажется, что ее мечта готова сбыться. Но я никогда снова не женюсь.

— Почему ты так в этом уверен? — возмутилась Кэтрин. — Еще сто раз передумаешь. В тебе самом так много любви и тепла...

— Я не хочу жениться, — грубо огрызнулся он, — терять любовь слишком больно.

Кэтрин понимала, что он имеет в виду. Внешне Колин казался таким сильным и непобедимым, а на самом деле у него была нежная и ранимая душа. А ведь Надин уже просто обожает Эмилию, да и сам Колин в ней души не чает.

— Я очень сочувствую твоей утрате, Колин, — тихо сказала она.

— Понимаю, — вздохнул он. — Порой мне кажется, что все мы дети у кого-нибудь на руках — я, ты, Эмилия. Даже моя мать. Мы так чувствительны к боли...

— Но ты не всегда будешь страдать, Колин. Рано или поздно ты излечишься.

— Это бессмысленный разговор, — отрезал он. — Пойду проведаю собак.

Одевшись, он вышел из дома. Судя по его сумрачному виду, надолго, решила Кэтрин. Она взяла на руки Эмилию и прижала ее к лицу, думая при этом о Колине и мечтая снова оказаться в его объятиях.

Дни проходили за днями, недели — за неделями, и постепенно жизнь вошла в нормальную колею. Зимняя метель сменилась буйными мартовскими ветрами, которые с силой обрушивались на дом, словно пытались его раскачать. На первый взгляд все было спокойно, однако загадочные телефонные звонки раздавались почти ежедневно. По мере того как Кэтрин набиралась сил, в ней росла тревога — и Колин это понимал. Да и сам он становился все более раздражительным — и причиной тому была Кэтрин. Его дом был слишком мал, чтобы избегать постоянных столкновений в весьма пикантных ситуациях. Например, она выходит из ванной, завернутая в одно полотенце, подхватывает на руки дочь, и Колин случайно видит, как от этого движения у нее обнажается грудь...

Это произошло на шестой неделе. В два часа ночи Эмилия проснулась и заплакала. Кэтрин оставила дочь в спальне, а сама вышла в гостиную. Колин мгновенно проснулся и сел на кровати, отбросив с лица волосы.

— Какие-нибудь проблемы?

— Я не знаю, что с ней — колики или еще что-то. Но я не хочу из-за этого будить твою мать.

Зевая, Колин встал и принялся натягивать джинсы.

— Почему? Она наверняка знает причину...

— Я лучше возьму ее на руки и похожу с ней по комнате.

— Я сам это сделаю.

Застегивая на ходу джинсы, он уже устремился было в спальню, когда почувствовал на себе взгляд Кэтрин, которая с восхищением смотрела на его обнаженную грудь. Теперь и он сам повнимательнее взглянул на нее. Распущенные по плечам волосы и небрежно запахнутый халат, из-под которого виднелась ночная сорочка — одна из тех, которую Кэтрин отдала его мать.