Богини с дурной репутацией. Книга для плохих девочек

Мне кажется, что божества в очень редких случаях шли на то, чтобы нанести увечье самим себе, и то это были в основном мужчины. Ирландский бог Нуада потерял в сражении руку, и ему изготовили взамен руку из серебра. Впоследствии он был известен как Нуада Серебрянорукий. Валлийский бог, Брэн Благословенный, смертельно раненный отравленным копьем, попросил своих товарищей отрезать ему голову. Они послушались и отплыли с головой Брэна к холму, где сейчас стоит Лондонский Тауэр, где они пробыли восемь лет, в течение которых голова Брэна оставалась все такой же целой и невредимой и развлекала их приятными историями и мелодичными песнями.

И все-таки Нуада потерял руку не по собственному желанию, да и отравленный Брэн все равно уже был не жилец. Северный бог Один, с другой стороны, вырвал собственный глаз и продал его Норнам в обмен на кубок, наполненный из колодца мудрости, который они охраняли.

Однако титул Святой Королевы Самоувечья принадлежит христианской мученице, святой Люсии, которая сумела переплюнуть Одина. Как свойственно всем святым женщинам, Люсия поклялась остаться девственницей и отказала всем претендентам на ее руку. Поскольку она была одной из первых красавиц древнего мира, все парни добивались любви Люсии. Наконец, когда она в сотый раз объяснила очередному поклоннику, что бережет свою девичью честь для Иисуса, тот возразил: «Но у тебя такие прекрасные глаза». Услышав это, Люсия вырвала оба глаза и поднесла их ему на блюде со словами. «Тебе нравятся мои глаза? Что ж, можешь взять их». (Какой бы религиозной вы ни были, не делайте этого дома!) После этого ее перепуганный отец приказал умертвить дочь.

Однако бессмертные женщины в целом очень редко наносили себе увечья. Женщины предпочитают не портить собственную внешность. С другой стороны, они довольно часто требовали подобных жертв от своих поклонников и почитателей.

Цирцея

В древней Греции у очень любвеобильных женщин не было групп поддержки, и это плохо, потому что волшебница Цирцея (или Кирка) вполне могла бы сколотить такую группу. Она была определенно преданна любви, но всегда выбирала неподходящий объект. Но если ее бросали, она мгновенно излечивалась от любви к недостойному.

Неудивительно, что Цирцея вела подобный образ жизни, поскольку она происходила из очень безалаберной семьи. Отцом ее был Гелиос, который целый день возил по небу солнечную колесницу бога Аполлона, что означало, что его дети нечасто его видели. Он уходил на работу, когда они еще спали, а приходил, когда они уже спали. Сестра Цирцеи, Пасифая, была той самой царицей с дурной славой, которая воспылала страстью к быку и влезла внутрь чучела коровы, чтобы вступить с ним в половую связь. Результатом их извращенной связи явился Минотавр, монстр, являвшийся полубыком-получеловеком, которого муженек Пасифаи, царь Минос, держал в лабиринте под королевским дворцом. Можете даже не спрашивать, какая профессия была у Пасифаи.

Цирцея тоже была царицей, но когда муж ее, царь, скончался при подозрительных обстоятельствах, она перебралась на Эею, маленький островок в Средиземном море, чтобы избежать обвинений в отравлении мужа. Здесь она построила себе скромный маленький дворец в глубине острова и проводила дни на кухне, помешивая отвары в огромном чугунном котле. Эта дама очень любила стряпать!

Один раз привлекательный юноша Глаукус причалил свою лодку к берегу острова. Девушке быстро становится скучно на острове в компании жаб и ядовитых грибов, а Глаукус обладал внешностью греческого бога. Цирцея окинула взглядом крепкие мышцы, игравшие под туникой юноши, и выдохнула: «Оставайся пообедать».

Она быстренько состряпала скромный обед из пяти блюд с двумя сортами вина, а к десерту она переоделась в более удобный наряд, который в данном случае был идентичен наряду Евы. Глаукус побледнел и начал заикаться: «Я, гм, действительно польщен, Цирцея, и, гм, в любых других обстоятельствах, да, но, видишь ли, я влюблен в нимфу Сциллу. Она стройней тебя, и грудь у нее пышнее, так что я приехал к тебе за волшебным отваром, который заставит ее полюбить меня».

Цирцее удалось сдержаться. Она глубоко вдохнула и сказала: «Все хорошо, ха, ха, я не обижаюсь на то, что ты отвергаешь меня. Что касается твоей возлюбленной Сциллы, ты бы рассказал мне, где любит купаться эта юная леди, и я всыплю в воду какое-нибудь магическое снадобье».

И она действительно кое-что подсыпала в воду, только это что-то превратило Сциллу в страшное чудовище.

Следующим мужчиной, разбившим сердце Цирцеи, был второстепенный бог Пиктус, который попросил у Цирцеи средства, чтобы добиться благосклонности богини Помоны. Цирцея угостила его волшебным напитком и превратила в дятла. И вдруг ее посетило прозрение: «Все мужчины — животные, — объявила она, — поэтому я стану обращать всех их в зверей!»

После этого Цирцея пробовала свои отвары на всех несчастных путешественниках, чьи суда прибивало к ее острову. Она проявляла исключительное гостеприимство: щедро потчевала путников яствами, за которыми следовало ароматное вино, превращавшее мужчин во львов, тигров и медведей. Вскоре остров в буквальном смысле слова напоминал зверинец. Однажды на острове высадился греческий герой Одиссей, возвращавшийся со своими спутниками с Троянской войны. Как только греки ступили на остров, их окружила целая стая диких зверей, которым полагалось быть свирепыми, однако эти животные почему-то терлись о ноги путешественников, как обычные домашние киски или собаки.

«Ох, что-то не нравится мне все это, — сказал первый помощник Одиссея, Эврилох. — По-моему, тут замешано какое-то колдовство».

«Чепуха, — ответил Одиссей. — Не будь таким подозрительным. Знаешь что: возьми людей и отправляйтесь исследовать остров, а я останусь здесь и постерегу корабль».

Эврилох и другие моряки вскоре добрались до мраморного дворца Цирцеи, и волшебница сама вышла их встретить в красивой короткой тунике и переднике, с деревянной ложкой в руке. «Добро пожаловать на мой скромный остров, — сказала она. — Должно быть, вы голодны?»

Все путешественники охотно вошли в столовую, кроме подозрительного Эврилоха, который остался снаружи и подсматривал в дверную щелку. Его товарищи, которые были простыми людьми и не были обучены хорошим манерам, не умели пользоваться ножами и вилками. Они хватали изысканные кушанья руками и громко хлебали суп из золотых мисок. Цирцея разглядывала их с отвращением, размышляя: «Какие свиньи — а это идея!»

И выпив на десерт волшебного вина, мужчины почувствовали, как их носы превращаются в свиные пятачки, руки становятся передними ногами, а крики ужаса звучат как свиное хрюканье. Они все превратились в свиней! Эврилох, видевший все через дверь, поспешил обратно к кораблю.

«Скорее, Одиссей, — задыхаясь, проговорил он, — мы попали в беду! Какая-то безумная баба превратила всех наших друзей в свиней!»

Но Одиссей был настоящим мужчиной и не мог терпеть, чтобы женщина одержала над ним верх. Он схватился за меч и побежал к дворцу Цирцеи. Раньше чем она успела спросить: «Ты останешься к обеду?» — он приставил острие меча прямо к ее горлу.

Цирцея была в некотором смысле мазохисткой и питала слабость к мужчинам, умеющим захватить власть в свои руки. Она выдохнула: «Мой мужчина!» — и сбросила тунику.

Цирцея вернула спутникам Одиссея прежний облик, а сама прожила с Одиссеем целый год, большую часть времени проведя за стряпней французских кушаний для своего любимого и его товарищей. Затем, в один прекрасный день Одиссей сказал ей: «Послушай, это было колоссально, но мне пора возвращаться к жене и сыну».

Цирцея была ошарашена. «Жена и сын? — прорыдала она. — Ты ничего не говорил мне о них!» И она хотела тут же превратить его в свинью, но Одиссей был слишком хитер, чтобы выпить отвар волшебницы. Он даже сумел убедить ее нагрузить корабль провизией (только никакого вина!) и снабдить их хорошей картой.