Под капли дождя и слёз

— Твой дом чудесный.

— Это тот дом, какой я хотел иметь. Без претензий, прочный. Построенный на века.

— Он очень старый?

— Ему почти сто пятьдесят лет. Я проведу для тебя экскурсию, если хочешь. Попозже.

— Конечно, хочу, — ответила она, хотя понимала, что безопаснее было бы отказаться. — Очень даже хочу.

— Значит, не жалеешь, что приняла мое приглашение?

— Нет, — она снова прошлась по комнате, — я рада, что пришла.

— Ты чувствуешь себя здесь хорошо?

Она резко обернулась к нему и увидела, что он смотрит на нее непроницаемым взором, прислонившись к каминной полке.

— Да, но не надо так пристально меня рассматривать.

— Не могу сдержаться. Ты такая красивая.

— Мы с тобой оделись как близнецы. Я про цвета, — сказала она и нервно улыбнулась такому совпадению. На ней были черная длинная юбка и белая блузка с гофрированным воротником и манжетами, а на нем — черные брюки и белоснежная рубашка с длинными рукавами.

— Я думаю, мы больше напоминаем незаконченную работу художника, — ответил он без малейшей нотки веселья в голосе. — Набросок уже сделан, осталось подобрать цвета. Ты не проголодалась?

От одной мысли о еде, у нее тошнота подступила к горлу. Но с другой стороны, ужин, состоящий из одного шампанского, вряд ли мог довести до добра.

— Да, пожалуй.

— Хорошо, — ответил он. — Я тоже. Но не бойся, Салли, я не собираюсь съесть тебя живьем. Так что перестань метаться, как зверь в клетке. Сядь к огню, а я пока похозяйничаю на кухне.

— Тебе помочь?

Прежде чем выйти из комнаты, он наполнил ее бокал.

— Не сегодня. Может, в следующий раз.

Будет еще один раз? А нужно ли?

Когда через пятнадцать минут он вошел и объявил, что ужин готов, Салли все еще обдумывала этот вопрос.

— Боже мой! — Она задержалась на пороге, с изумлением оглядываясь вокруг. — Какая необычная комната!

Столовая представляла собой совершенно круглое помещение с потолком-куполом, с которого свисал изящный бронзовый канделябр. Высокие окна от пола до потолка. Здесь тоже горели свечи, но, в отличие от гостиной, их огни мерцали бесчисленными отражениями в стеклах незанавешенных окон, за которыми была ночная тьма.

— Эксцентричное архитектурное решение, — отметил Джейк, жестом приглашая ее пройти. — Таких в доме много.

— Но выглядит так прелестно. Мне очень нравится! — Она бросила озабоченный взгляд на окно. — Мне так кажется.

— Не волнуйся, шпионы сюда не проберутся. Снаружи только океан и небо. Эта часть дома стоит на обрыве. Сегодня вечером нас никто не побеспокоит.

— Мне стало намного легче! — Она села, остро ощутив его близость, когда он пододвинул ее стул поближе к столу. Затем он на мгновение положил ей на плечо руку и перешел к своему месту напротив нее. — Не хотелось бы, чтобы появился незваный гость и нарушил нам ужин.

И ничего страшного не случилось. Они вдвоем беседовали под тихо звучавший ноктюрн Шопена, включенный на случай, если возникнут неловкие паузы. Шампанское и атмосфера комнаты сотворили чудо, чему немало способствовали, отлично приготовленные блюда.

— Я заказал в ресторане, — признался Джейк, уклоняясь от ее комплиментов. — Мне оставалось лишь не забыть включить духовку. Из всей кулинарии, я силен только в жарке мяса на решетке.

Последней каплей, заставившей ее окончательно растаять, был десерт. Апельсиновый мусс и взбитые сливки между тончайшими слоями бисквита, украшенного завитками белого шоколада, фирменное блюдо маленькой французской кондитерской на площади. Они попробовали его в первые дни знакомства, и с тех пор, он стал своеобразным символом всего самого прекрасного в их отношениях.

— Ты и это помнишь.

Она была тронута до глубины души.

— Я ничего не забыл, Салли.

Она вздохнула.

— Я тоже. Мы отмечали им важные для нас события: первый месяц наших встреч, первое Рождество, День святого Валентина, наши дни рождения…

— Нашу первую близость, — он не сводил с нее своих голубых глаз, — и последнюю.

— Не надо, — попросила она. — Ты же сам говорил, что нужно оставить привидения в покое. Этим ничего не добьешься.

— Хорошо. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Почему ты решила вступиться за ту девушку вчера? Потому что она была беременна?

— Нет. Просто она сама еще ребенок, и за нее некому было заступиться.

— Если ты все же решишься открыть приют, это сильно изменит жизнь таких, как она.

— Но тогда будет уже поздно помогать ей. Ребенок родится со дня на день, а значит, появится еще одно бесприютное дитя.

— Тебя именно это тревожит?

— Нет, — ответила она.

Ее настроение испортилось при воспоминании, как ей самой было страшно и одиноко, когда она оказалась в подобной ситуации, в том же самом возрасте.

— Расскажешь мне?

— Нет. Ты этого не поймешь.

— Попробуй объяснить, — сказал он. — Может быть, ты меня недооцениваешь?

Возможно ли это? Научилась ли она по-настоящему доверять ему, чтобы поделиться с ним таким секретом?

— Как-нибудь попозже, — сказала она. — Не сегодня.

— Ну ладно, — не стал настаивать он. — Пойдем, мы будем нить кофе в другой комнате.

— Давай я сначала помогу тебе убрать со стола.

— Ты хочешь посмотреть кухню, чтобы проверить, какой я, на самом деле, разгильдяй? — пошутил он.

Напряжение спало, и она рассмеялась.

— Как ты догадался?

— Ты все время забываешь, что я неплохо тебя знаю.

Со стороны они выглядели как семейная пара, которая вместе наслаждается ужином, прекрасным вином и получает простое удовольствие от компании друг друга.

Они были одни в уютном доме-крепости, с которым никого из них не связывали никакие дурные воспоминания. После кофе он повел ее осматривать дом, как и обещал.

Большая часть комнат не представляла опасности. Когда он продемонстрировал ей небольшой атриум в задней части дома, ее восторгу не было предела. Письменный стол в его кабинете вызвал у нее искреннее восхищение.

— Как красиво, — отметила Салли, проведя пальцами по гладкой кожаной поверхности. — Ты собираешься работать дома?

— Почему нет? По реорганизации компании куча дел.

Она посмотрела на рулоны проектов, теснившиеся в старой подставке для зонтов.

— Ты не рассказывал, в чем заключается реорганизация. Расширяешь собственность компании в центре?

— Зачем? Чтобы на меня набросились все жители Истридж-Бей за то, что я разрушаю историческое наследие? Нет, не это! — Он взял ее за локоть и повел через зал. — Но ты недалека от истины. Я планирую возродить северную часть города. По-моему, она тоже является частью истории, так же, как и здание Харрингтона или Башня Бертона.

Они направились к лестнице. С трудом сдерживая дыхание, когда поняла, куда она ведет, Салли спросила:

— Ты о том месте, где мы были вчера?

— Именно о нем. После закрытия рыбного завода, многие здания пришли в негодность. Просто позор. Сейчас там лачуги, где живут такие люди, как девушка, которую мы вчера повстречали.

— И ты хочешь снова превратить его в доходное предприятие?

Он открыл дверь в первую комнату, в коридоре верхнего этажа и сказал с укором:

— Салли, в твоих устах слово «доход» звучит как что-то грязное. Не обязательно так. Если деньги тратить с умом, они могут принести много пользы.

— Ты считаешь пользой выгнать бездомных людей из их единственного прибежища?

— Даже не пытайся затеять со мной ссору. — Он посторонился, пропуская ее в комнату. — Лучше подумай, как нам будет хорошо здесь вдвоем, когда ты решишь, что готова, и сможешь мне довериться.

Она хотела сказать, что доверие было разбито, и его не всегда возможно починить. Но тут она увидела фотографию, висящую над кроватью, и это окончательно сокрушило ее и без этого нестройный ход мыслей.

Это был ее портрет, сделанный во время их последнего лета. Она смотрит прямо в камеру, в широко распахнутых глазах — любовь и вера, на лице играет полуулыбка.