Любовный розыгрыш

Филипп осторожно отодвинулся от Нэнси и заглянул ей в глаза, залитые слезами.

— Теперь вы понимаете, что стоит за письмом отца к адвокату?

— Понимаю, — промолвила Нэнси, хотя в душе все еще не верила, что все обстоит именно так, как рассказывает ди Клементе-младший.

— Отец попросил, чтобы я вас встретил и позаботился о вас, пока он не поправился. Что касается меня, то я посчитал, что вы одна из той длинной цепочки женщин, которые приезжают в его дом.

Нэнси была в отчаянии.

— Я уверена, что мистер Редфилд ничего не знал об этом… посредничестве в поиске женщин. Адвокат — очень приятный человек, у него милая семья.

— Хочу верить, что вы его действительно знаете, — сухо произнес Филипп.

— Я уверена, он не послал бы меня на Ямайку, чтобы я стала здесь содержанкой! Он… он искренне верил, что я еду сюда, чтобы найти своих родителей! Похоже, здесь произошла большая путаница! — Нэнси никак не могла успокоиться. — Здесь у меня абсолютно никого нет.

Филипп какое-то время молчал. Наконец, словно с облегчением, он произнес:

— И вы об этом ничего не знали?

— Ничего. — Голос женщины был еле слышен.

Филипп отвел глаза, потом взглянул на Нэнси с такой нескрываемой нежностью, что сердце у нее запрыгало.

— Мне очень жаль, — смущенно сказал он. — Мужчины из семьи ди Клементе доставили вам много неприятностей. Каждый по-своему.

— Вы в этом не виноваты, — сухо обронила Нэнси, стараясь не думать о предстоящем возвращении в Англию. — Вы… вы все время старались предупредить меня о своем отце, — припомнила она.

— Старался. У отца всегда были любовницы. Это старая традиция в этих местах, передаваемая от отца к сыну, — скривился в гримасе Филипп. — С тех давних колониальных времен, когда мы считались французскими аристократами. Моральные нормы тогда были совсем другие.

— Это гадко до тошноты! — с отвращением проговорила Нэнси. — Брак — вещь священная.

И тут Нэнси должна была признаться себе, что ди Клементе-младший не намного лучше старшего. Он ведь тоже готов взять ее себе в любовницы. Каков отец, таков и сын.

Вдруг она резко отодвинулась от Филиппа. Ей надо сохранять самостоятельность. Лучше быть одинокой, но независимой. К этой мысли придется привыкнуть. Время, проведенное с любовником, — это всего лишь краткий, пусть и горячий, роман в отпуске. И такой же, как отпуск, пустой.

— Иди ко мне. — Голос мужчины неожиданно потеплел. — Дай-ка я тебя обниму, — обратился он к ней так, как когда-то обращался Питер. — Ведь ты расстроена! Не будь такой угрюмой и не закрывайся от меня.

— Прошу, пойми меня, — в тон ему ответила Нэнси и покачала головой. — Мне надо разобраться со всем, что случилось. Это такой для меня шок!

— Я знаю. Помню, что почувствовал сам, когда обнаружил, в какие игры играет мой отец, — мрачно сказал он. — Даже когда мне было всего шесть лет, я знал о сплетнях про моего папочку. Знал, какой стыд испытала моя мать, когда тот привел в дом другую женщину. Тетя моя говорит, что мама и раньше знала про его измены. Но в тот раз все было по-другому — отец умышленно подорвал доброе имя моей матери. — Филипп нахмурился. — Думаю, у них с отцом произошла ссора, и именно тогда он ее и ударил.

Сердце женщины смягчилось.

— Ты никогда не пытался ее разыскать? — участливо спросила она.

Филипп удрученно покачал головой.

— Когда я стал старше, думал, что разыщу, — ответил он. — Но даже если бы и нашел ее — что было бы потом? Она ненавидела моего отца. Приезжать ко мне значило бы для нее ворошить самые тяжелые воспоминания. Я боялся сломать ту новую жизнь, которую она, возможно, обрела с другим мужем. Боялся поломать ее новую семью. Видишь ли, они с отцом никогда не были официально разведены. Я мог бы причинить маме боль, объявись перед ней неожиданно лишь для того, чтобы удовлетворить свое любопытство и какие-то смутные желания.

Чистые синие глаза Филиппа ярко сверкнули.

— Я думаю, не стоит сосредоточиваться на прошлом, Нэнси.

— Ты считаешь, мне не надо гнаться за своей мечтой? — спросила она.

Филипп улыбнулся так тепло, что сердце женщины наполнила нежность.

— Это решать тебе самой. Но я доволен, что ради этой мечты ты приехала сюда. Иначе бы тебя здесь не было и не было бы прекрасной прошлой ночи.

Нэнси вздохнула. Никогда бы не узнала и она этого красивого острова, никогда бы не раскрыла в себе этот необычайный огонь своей души, никогда бы и представить себе не могла, что близость двух людей приносит такую радость.

— Я ни о чем не желаю, — проговорила Нэнси, пристально глядя на любовника. Ей так хотелось, чтобы их союз продолжался гораздо дольше, чем одно — хоть и прекрасное — мгновение.

Филипп протянул руку и откинул с женского лица роскошные волосы.

— Это была особая ночь, правда? — прошептал он.

— Ммм…

— Дорогая, я… — Он отвел руку. — Боюсь, мне надо чего-нибудь съесть, — неуверенно признался он. — У меня что-то кружится голова.

Филипп неторопливо вышел, а когда вернулся, Нэнси показалось, что глаза его приветливо лучились. Чуть зардевшись, она взяла предложенный им круассан.

— Спасибо, — и расплылась в улыбке.

Филипп наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Потом взял в ладони ее лицо и стал его разглядывать с такой любовью, что сердце у Нэнси растаяло.

— Мне даже подумать страшно, что бы стало с тобой, если бы мой отец не заболел. Тебя бы привезли к нему в дом как очередную наложницу. И мы с тобой встретились бы тогда в совершенно других условиях.

Сама мысль об этом была невыносимой, Филипп нахмурился и снова устроился рядом с Нэнси. В глубокой задумчивости он взял теплый круассан и со злостью его надкусил.

— Было бы ужасно! — Нэнси насупилась, пытаясь восстановить в памяти какие-то слова Филиппа. — Ты как-то говорил, что встречал здесь множество женщин, у которых горели глаза и которые преследовали лишь одну цель…

Кожа на высоких скулах мужчины натянулась. Он кивнул и мрачно произнес:

— Они всегда были полны надежд, искали красивой жизни, которую можно купить за деньги. Обычно я с ними не встречался до тех пор, пока, попав в беду, они не рвались в отчаянии уехать отсюда. Тогда они приходили ко мне и умоляли дать им денег на авиабилет домой. А некоторые — их было мало — уживались с моим отцом довольно долго.

— Как ужасно! Мне их искренне жаль. — Голос Нэнси дрогнул от сострадания. — Так жить просто страшно!

— Мне жаль любого человека, который сталкивается с моим отцом.

Филипп передал Нэнси банку с джемом. Женщина вдруг с грустью подумала, как нелепа вся эта ситуация — они сидят вдвоем в постели, словно законные супруги, завтракают и обсуждают любовниц отца.

— А те, которые с ним оставались… он их в конце концов выпроваживал? — поинтересовалась Нэнси.

— О нет! Он ненавидит перемены. Я избавлялся от них, прибегая к подкупу, — просто сказал Филипп. — Некоторых привозил в Кингстон. Там старался устроить поуютнее, а потом делал все что мог, чтобы уговорить их уехать. Отец же все время грозился, что завещает поместье женщине, которая на тот момент была для него самой большой пассией. Мне же была ненавистна даже мысль о том, что рядом со мной будет дверь в дверь жить какая-то из его бывших любовниц, которая обожает только деньги и плюет на свое достоинство. Я делал все, что в моих силах, чтобы заставить таких женщин отсюда уехать.

— Даже держал их под замком, если было надо?

— Только один раз. Все остальные принимали от меня деньги и авиабилеты для возвращения домой.

— И ты для них устраивал на берегу моря ужин под луной?

Филипп неловко хмыкнул.

— До тебя только для одной.

Нэнси от неожиданности поперхнулась.

— И эта другая женщина не отказалась после ужина прогуляться по пляжу? — Голос ее вдруг стал хриплым.

— Я этого никогда не предлагал. Мне ни одна из них не была интересна. Они ведь все уже побывали в постели моего отца, не забывай, — откровенно признался Филипп.