Верит – не верит?

– Мне не нравится, что тебе придется жить в доме Чарлза, – повторила мать.

Крисси села напротив нее.

– Мам, мы уже обо всем договорились, – напомнила она. – Я еду в Хэслвич, чтобы подготовить дом к продаже, и смогу лучше всего сделать это, если поживу там.

– Да, ты, разумеется, права, но ведь я знаю, как жил Чарлз… – Мама слегка поежилась.

Она была чистоплотной хозяйкой и замечательной женой, достойной наследницей своих предков.

– Я возьму с собой простыни, полотенца и умывальные принадлежности, – сказала Крисси.

– Это я должна туда ехать, – возразила дочери Роуз Олдхэм. – Ведь Чарлз был… был моим братом.

– И моим дядей, – ответила Крисси и добавила: – Не забудь, ты сейчас никуда не можешь ехать. У тебя нет времени, а вот у меня его предостаточно.

Несмотря на свои современные взгляды на жизнь, мать Крисси с нетерпением ожидала дня, когда ее дочь станет женой и матерью, а потому Крисси не захотела дать ей понять, что искренне рада возможности отправиться в Хэслвич. У Крисси появился благовидный предлог отклонить приглашение одного из своих коллег, все полугодие настойчиво убеждавшего ее присоединиться к нему и его друзьям в поездке по Провансу.

Разумеется, мысль о путешествии по Провансу была более чем заманчива, чего никак нельзя сказать об обществе коллеги. В глубине души Крисси испытывала необъяснимую слабость к пылким головорезам со страниц исторических романов и потому, рассудком не одобряя это, безжалостно одергивала себя всякий раз, когда чей-либо взгляд заставлял ее сердце сладко таять.

Коллега-преподаватель отнюдь не принадлежал к категории мужчин, способных вызвать подобное «таяние», и мог бы стать, вне всякого сомнения, безупречным мужем и заботливым отцом, но он не был одарен магической способностью утолить томительный и по-женски неясный голод души и сердца, неудержимо влекущий Крисси к такому мужчине, который сможет очаровать ее и вскружить ей голову, к мужчине, встреча с которым станет вызовом судьбе, мужчине, который будет ей идеальной парой, – словом, к Мужчине с большой буквы;

Впрочем, одно для Крисси совершенно ясно – встреча с героем грез в Хэслвиче ее не ожидает, поскольку Хэслвич сонный городок, главным событием в жизни которого бывала проходившая раз в неделю ярмарка, – словом, это настоящая тихая заводь, где никогда ничего не случается.

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Как я понимаю, грабители, вломившиеся в Квинсмид, до сих пор не пойманы? – спросил Гай Кук у Дженни Крайтон, когда та вошла в тесную антикварную лавочку, совладельцами которой они были.

– Нет, – ответила Дженни, покачав головой. Речь шла о недавнем взломе и ограблении в доме ее свекра.

Дженни улыбнулась, глядя на Гая. Он на редкость красивый мужчина, и, не будь Дженни счастлива со своим мужем, она бы легко потеряла голову, пополнив ряды женщин, безответно вздыхающих по Гаю. В нем привлекало все: и мужественно-властная красота, и безупречно сложенное, мускулистое тело. С такой фигурой он вполне мог бы стать фотомоделью и рекламировать самый вызывающий фасон джинсов «в обтяжку» в модных журналах. И загадочно-бездонные глаза в густых ресницах, способные метнуть в женщину неотразимый, исполненный неясных намеков взгляд. А если добавить к этому пьянящему коктейлю ярко выраженное обаяние, унаследованное Гаем от не столь далеких предков-цыган, то легко понять, почему не только Дженни, но и любая другая представительница прекрасного пола могла бы охарактеризовать Гая весьма лаконично: «Не мужчина – мечта!», подкрепив это описание полным обожания взглядом.

Нельзя сказать, что Дженни была совсем уж неподвластна чарам Гая, его привлекательной наружности или неожиданной и потому еще более опасной щедрости и теплоты. Однако Дженни любила Джона, а потому лишь про себя сетовала, что Гай до сих пор не предложил ни одной женщине все, чем природе было угодно так щедро одарить его.

– Благодарение Богу, что хоть Бен не пострадал, – добавила она, – хотя пережил настоящее потрясение. Ты же знаешь, какой он упрямый и с каким трудом мы с Джоном уговорили его поселить в доме хоть кого-нибудь, чтобы не жить одному.

– Расскажи подробнее, – попросил Гай. – Я делал опись антиквариата в доме по поручению его страховой компании, и Бен разъярился не на шутку, когда я посоветовал ему установить сигнализацию. Судя по тому, что произошло, он так и не собрался это сделать?

– Ну, ты же знаешь Бена, – ответила Дженни. – Ему еще повезло, ведь воры унесли не так много. Полиция полагает, что их что-то спугнуло: или телефонный звонок, или чье-то появление возле дома.

– Трудно поверить, что у кого-то хватило наглости вломиться в дом среди бела дня и спокойно вынести не только ценные безделушки, но и кое-что из мебели.

– Полиция нас предупредила, что шансы отыскать что-либо из украденных вещей практически равны нулю. В последнее время совершено несколько краж такого рода, и следователь полагает, что это дело рук мелких банд, наезжающих из соседнего города в надежде раздобыть денег на наркотики. Разумеется, им ничего не стоит быстренько смотаться, а потому найти их самих и украденное почти не представляется возможным.

– Но ты убедила старика не оставаться в доме одному? – поинтересовался Гай, начиная просматривать содержимое большой картонной коробки, приобретенной на распродаже. Он подозревал, что там, скорее всего, окажется всякая ерунда, но кто знает…

– Нет, к сожалению, – вздохнула Дженни. – Однако в конце недели должна приехать Мэдди. Ты же знаешь, она каждое лето приезжает сюда из Лондона на несколько недель.

– А Макс приедет с ней? – спросил Гай, имея в виду старшего сына Джона и Дженни, мужа Мэдди.

Дженни закусила губу.

– Нет… нет, он не приедет. Похоже, сейчас он занят довольно запутанным делом, и ему, кажется придется лететь в Испанию встречаться с клиенткой. Она путешествует на яхте и должна зайти и один из испанских портов.

Макс был адвокатом по гражданским делам и работал в Лондоне, арендуя жутко дорогой офис в престижном районе. Он специализировался на бракоразводных делах, и Гай давно заметил, что большинство его клиентов – женщины. Макс любил женщин, вернее, ему нравилось водить их за нос, строя из себя неотразимого соблазнителя.

Гай был не слишком высокого мнения о Максе, но дружеские чувства к Дженни не позволяли ему высказывать все, что он думает о ее сыне.

В конце концов, хотя Дженни и ее муж, Джон, теперь счастливы, жизнь не всегда баловала их…

В отличие от Макса, Гай искренне любил женщин. Всех женщин вообще, но некоторых – особенно. Его тянуло к женщинам типа Дженни радушным, мягким, женственным, красивым неясной, внутренней красотой. Яркая, броская внешность, привлекающая взгляд, никогда не интересовала Гая. Сам он очень хорош собой и отлично знает, что внешняя красота – еще не главное. Мягкий характер, уступчивость и готовность любить – вот что неподвластно времени, вот что, по мнению Гая, достойно истинной любви и искренней привязанности.

Гай уже давно смирился с мыслью, что Дженни – не для него, что она любит мужа. Партнер по бизнесу навсегда останется для нее всего лишь другом. «Притом очень юным другом», – однажды заметила она, подчеркивая разницу в возрасте между ними. Впрочем, Гаю исполнилось тридцать девять лет, и он отнюдь не считал себя юнцом.

– Бена потряс сам факт ограбления, – говорила Дженни, – но больше всего его огорчила пропажа маленького столика из тиса. Насколько я помню, отец Бена изготовил точную копию столика французской работы, который принадлежал еще его бабушке. Столик очень хорошенький, но, поскольку это не оригинал, никакой реальной ценности не представляет.

– Однако дорог как память, – заметил Гай.

– Вот именно, – согласилась с ним Дженни. – На днях я рассказала Люку о наших событиях, и он сказал, что у той семьи, что живет в Чешире, до сих пор хранится подлинный столик – такой же, как тот, с которого была изготовлена копия, стоявшая у Бена. Два совершенно одинаковых столика некогда привез из Франции кто-то из рода Крайтонов в подарок своим дочерям-двойняшкам. Теперь один такой принадлежит отцу Люка, а второй хранится у его дяди.