Голос любви

Он так еще и не успел как следует рассмотреть ее. Тогда, на стоянке, солнце, несмотря на очки, слишком слепило ему глаза, и он сумел лишь отметить, что она маленького роста и темноволосая. Вот и все — если не считать ее голоса, довольно низкого и командного, словно она не женщина, а сержант. Должно быть, она всегда разговаривает таким голосом.

Нолан описывал ее как хрупкую, ранимую женщину. Блю не мог понять, что заставило его друга так думать о своей начальнице. Ему эта дамочка казалась не более ранимой, чем дикобраз или броненосец. Конечно, чего еще ожидать от президента одной из самых крупных международных корпораций и к тому же едва ли не самой богатой женщины в мире?

«Анджана энтерпрайзис», основанная матерью Симоны, Джозефиной, была хрестоматийным примером того, как жажда денег, ум и напряженная работа могут творить чудеса. А Джозефина Дукет была живой легендой. Казалось, не было бизнеса, не имевшего отношения к «Анджане», — гостиницы, элитарные ночные клубы, кабельное телевидение, компьютерные технологии… Около года назад Джозефина заставила Симону бросить пост президента одного из дочерних предприятий «Анджаны» — сравнительно небольшой мебельной фабрики в Вашингтоне — и стать во главе всей корпорации. Для Симоны это, по сути, не было большим шагом — рано или поздно она все равно унаследовала бы могущественную производственную империю от матери, — но для Нолана шаг был гигантским: из заместителя президента мебельного концерна он в одночасье стал заместителем президента всемирной корпорации.

Теперь, сидя в своем кресле, Блюделл лучше мог рассмотреть мисс Дукет. Ее волосы были не просто темные, а иссиня-черные как вороново крыло, и, должно быть, ниже плеч, если только она когда-нибудь снимает эту свою заколку на затылке.

— Мы взлетаем, мисс, — раздался в динамиках голос пилота.

Блю не мог не заметить, как сразу же напряглось все ее тело, как намертво вцепились пальцы в подлокотники кресла. И пока самолет не набрал окончательную высоту, она так и не пошевелилась. Что ж, может быть, у этой женщины действительно есть слабые места. Впрочем, ему это должно быть все равно…

Он снова кинул взгляд на нее. Пальцы Симоны по-прежнему сжимали подлокотники, но на этот раз уже слабее. Блю заметил, как бела ее кожа. «Может быть, Нолан, в конце концов, и прав…»

Он нахмурился, пытаясь отбросить эти глупые мысли, и повернулся к иллюминатору. Дома и кварталы Сиэтла постепенно уменьшались в размерах, их очертания становились трудно различимы за пеленой облаков. «Что ж, эта работа всего-то на пару недель…»

Кто-то дотронулся до его плеча. Блю обернулся. Рядом стоял Нэнс.

— Вам принести что-нибудь, сэр?

— Почему бы и нет? — Блю кинул взгляд на часы. Четверть второго. — Мне, пожалуй, того же, что и леди.

— Извини, приятель, нельзя. Мисс Дукет не любит, когда ее люди пьют на работе. Кофе не желаешь?

— Шутишь? — Блю покачал головой, вспомнив, как лихо эта «трезвенница» осушила свой бокал.

Верзила посмотрел на него, словно говоря: «И не думаю».

— Хорошо, — пожал плечами Блю, — буду знать. Еще какие-нибудь правила здесь соблюдают?

— Правил здесь не сочтешь. Она придумывает их на ходу. Вы скоро привыкнете к этому, мистер Блюделл.

Томас не был уверен в этом.

— Блю. Зови меня Блю, — произнес он.

— Блю так Блю. Так хочешь кофе?

— Нет, спасибо.

Нэнс удалился по ковровой дорожке. Оставшись один, Блюделл запрокинул голову и закрыл глаза. Он до сих пор не мог поверить, что оказался здесь — играя вторую скрипку в оркестре этого дракона в образе женщины. Если из-за этого «подарка», свалившегося ему на голову в самый неподходящий момент, он потеряет Лунный остров, Нолан не выйдет из больницы до конца своих дней.

Он должен был отказаться. Черт побери, он должен был сказать «нет»!

«Ты слишком многим обязан Нолану, — повторил он себе в сотый, должно быть, раз, — так что перестань ныть. Через пару недель и Симона Дукет, и „Анджана“ станут для тебя не более чем кошмарным сном».

Рядом с ним снова возник Нэнс.

— Мисс Дукет желает, чтобы вы присоединились к ней, — произнес охранник.

— Хорошо. — Блю поднялся, держась за подлокотники, и последовал за верзилой, теперь смотревшим на него вполне дружелюбно.

Симона кивком предложила ему сесть, и Блю не стал дожидаться повторного приглашения. На откидном столике, покрытом белоснежной скатертью, стояли бледно-розовые фарфоровые тарелки и поблескивали серебристые приборы. Когда Блю сел, Симона аккуратно расправила на коленях льняную салфетку и подняла глаза, впервые глядя на него с близкого расстояния. Блю эта встреча весьма напоминала встречу двух баранов на узком мосту.

Серо-стальные глаза Симоны буравили его душу. Блю стало не по себе, но он поспешил приписать причину всего этого «самолетной болезни».

Симона потянулась за вилкой.

— Похоже, мистер Блюделл, — произнесла она, — вас ваше новое «назначение» радует не больше, чем меня.

— Честно говоря, да, — произнес он.

— Стало быть, вы согласились лишь ради Нолана?

Он кивнул. На минуту воцарилось молчание. Видя, что он не желает брать на себя инициативу в разговоре, Симона осторожно спросила:

— Если не секрет, каковы ваши отношения с Ноланом?

— Долго рассказывать, — поморщился он.

Ловко орудуя вилкой, Симона подцепила креветку в салате.

— Вот и расскажите, — произнесла она, прежде чем отправить ее в рот.

Блю молчал, глядя, как она аккуратно промокает губы салфеткой. Ее губы были бледно-розовыми, почти такого же цвета, как креветка, которую она только что съела. А фарфоровые тарелки и блеск столового серебра делали их привлекательными, даже притягивающими.

Блю поймал себя на том, что слишком пристально рассматривает ее.

— Мистер Блюделл?

Голос мисс Дукет заставил его вернуться в реальность.

— Мы когда-то работали вместе, — нехотя произнес он. Если она до сих пор еще не знала всей истории Нолана, то он не собирался ее просвещать.

Симона изучающе посмотрела на него:

— И, надо думать, жили вместе?

— Д-да, — произнес он, отлично понимая, что конкретно она имела в виду.

Она кивнула и потянулась к папке, лежавшей у нее под рукой.

Достав из нее несколько листков, она протянула их Блю.

— Это наш распорядок, мистер Блюделл. Я хотела бы, чтобы вы с ним ознакомились. Кроме встреч с Гасом Хэлламом относительно покупки «Хэллам порклейн», наш распорядок включает встречи с общественностью, с нашими старыми партнерами…

— Блю, — поправил он ее, беря бумагу из ее рук.

— Простите?

— Зовите меня Блю.

Она удивленно посмотрела на него, по-видимому, прикидывая, стоит ли его так называть.

— Просто в детстве меня все дразнили «крошка Томми Блюбелл», — пояснил он.

— Понимаю. — В ее глазах мелькнуло сочувствие. И в самом деле, угораздило же родителям дать своему отпрыску имя, почти совпадающее с именем героя известной детской песенки. Неудивительно, что в детстве одноклассники, должно быть, проходу ему не давали. — Блю — это коротко и ясно, — произнесла вслух Симона.

— Угу. — Блю попробовал изобразить улыбку, но вышло слишком натянуто, и он углубился в бумаги.

Программа была весьма жесткой и насыщенной — деловые встречи днем, светские рауты вечером, на большинстве из которых он должен был присутствовать. Мысленно выругавшись, Блю продолжал читать. Программа включала в себя много разных имен, но чаще всего повторялось имя Гаса Хэллама.

На последнем листе была какая-то запись от руки, которую Блю не смог разобрать.

— Как это читается? — Он протянул листок Симоне. — Браджес?

— Брюгге, — произнесла она, вытягивая губы в трубочку. — Это в Бельгии.

Блю понравилось, как вытянулись ее губы, произнося иностранное слово, и ему захотелось, чтобы она повторила его снова.

— Впрочем, это не важно, — продолжила она. — Мы отменили эту встречу. — Она отвела взгляд, и Блю впервые почувствовал, что ей явно почему-то неловко.