Спасая любовь

Обе семьи крепко сдружились и постоянно потешались над Алекс, не устававшей по любому поводу восторгаться Рисом. Сам Рис относился к девочке с шутливым юморком, играл с ней как с ребенком; во время летних каникул брал ее с собой на дальние прогулки и на рыбалку. В зимние вечера терпеливо учил ее игре в шахматы; они вдвоем слушали музыку — у него была неплохая коллекция пластинок. В период занятий Алекс редко видела Риса. Пять дней в неделю он проводил в школьном пансионате и приезжал домой только на субботу и воскресенье. Учился он очень прилежно, педантично выполнял все домашние задания, но когда выдавался свободный часок, Алекс постоянно торчала у него. В его доме она чувствовала себя свободно, словно в собственном, и к ней относились как к дочке. Но Алекс не нравилось такое отношение, она яростно восставала против того, чтобы Рис относился к ней как к сестре.

— Какая я тебе сестра, — сердито говорила она, глубоко веря в данное ей Рисом слово. — Ты же женишься на мне!

Подобные заявления Алекс стали у родителей предметом нескончаемых шуток. Они были уверены, что с возрастом ее упрямая убежденность пройдет. Тем временем Рис поступил в колледж, а потом по его окончании, получив диплом инженера, уехал в Южную Африку, где проработал более двух лет. Затем сразу же его перевели в Ботсвану, где велось строительство большого моста. В течение этих лет время от времени ему удавалось вырываться домой и встречаясь с Алекс, он благосклонно воспринимал ее восторги и радовался, что она так искренне относится к нему. Они иногда совершали пешие походы по утрам, и время от времени он играл с ней в теннис на клубном корте. Однако ему уже исполнилось двадцать, и он стеснялся появляться на публике в сопровождении десятилетней девочки, которую прозвал Забиякой. Он предпочитал общество своих сверстниц и приобрел кое-какой опыт в романтических похождениях. Из Ботсваны он возвратился взрослым мужчиной двадцати восьми лет. Он сильно загорел под африканским солнцем, раздался в плечах, но тонкие черты его лица почти не изменились. Он не только стал сильным физически, но и приобрел манеры человека, знающего себе цену. Теперь он руководил одним очень важным инженерным проектом, и под его началом находилось много рабочих.

Алекс тоже встречалась с молодыми людьми, флиртовала с теми, кто ей больше всего нравился, но о каких-либо серьезных отношениях и не помышляла. Она продолжала любить только Риса той же пылкой любовью, как и в первый день их знакомства.

Рис приехал домой как раз тогда, когда Алекс отметила свое восемнадцатилетие. Она была на сто процентов уверена, что Рис, как только увидит ее, сразу же заведет речь о помолвке и без всяких проволочек поведет ее под венец. Однако мать прибегала ко всяким уловкам, чтобы охладить пыл своей дочери. В ответ на материнские увещевания Алекс только смеялась и приговаривала: «Мы еще посмотрим».

Когда Рис увидел ее, повзрослевшую, складненькую, одетую в очаровательное настоящее платье, с искусно наложенной косметикой на прехорошеньком личике, то, к ее разочарованию, не удивился, а рассмеялся.

— О Боже, — сказал он, — неужели моя маленькая Алекс так выросла!

Она, затаив дыхание, посмотрела на него, полагая, что он отнесется к ней как к взрослой, как к своей девушке, но он только весело хихикал, как делал это всегда.

Несколько раз они ходили вместе на танцевальные вечера, и всегда, когда это случалось, она чувствовала себя на седьмом небе. И все же каким-то образом понимала, что его отношение к ней лишь обычный долг вежливости. Когда они оставались наедине, Алекс делала недвусмысленные попытки соблазнить его. Но он отделывался ничего не значащими поцелуями, которые не имели ни малейшей примеси страсти.

— Поцелуй же меня как следует, — капризно требовала она. — Сразу же после такого поцелуя мы должны пожениться.

— Пожениться? — взрывался хохотом Рис. — Ты с ума сошла, маленькая идиотка. Ты еще недостаточно созрела для брака.

Он нежно гладил ее волосы и в виде утешения говорил:

— Знаешь, Забияка, ты действительно мне подходишь.

Удовлетворенная, она продолжала настаивать.

— Вот и хорошо. Так когда же мы поженимся?

Он целовал ее в кончик носа.

— Когда повзрослеешь, тогда и поговорим.

— Но я уже взрослая!

— Ладно. Когда выйдешь из подросткового возраста.

— Значит, когда мне исполнится двадцать лет, мы поженимся?

После такого вопроса Рис посмотрел на нее внимательнее. Глаза у него продолжали смеяться. Но смех сразу же испарился, как только он взглянул на ее лицо, на длинные темные ресницы, на тонкие брови, которые резко контрастировали со светлыми волосами, на свежие, пухлые щеки, на прямой нос. Все вместе это сливалось в единое понятие красоты, у которой не было возраста. Но особенно привлекательными были ее глаза, голубые, глубокие, как сапфиры. Они выражали безмерную любовь. Кончиком пальца он провел по ее нежным, хорошего рисунка, губам.

— Возможно, я так и поступлю, — тихо произнес он, задержав дыхание. Она лишь по губам догадалась, что он сказал. Но чуть позже он все испортил, откинулся назад и, скривив в улыбке губы, заметил:

— Знаешь, Забияка, пока ты созреешь, у тебя появится куча разных дел.

В глазах у него заплясали искорки юмора, а улыбка растянулась от уха до уха.

— То же самое относится и ко мне, — в заключение сказал он.

Рис успешно справился с заданием в Ботсване, получил повышение и был переведен в Центральное управление компании в Лондоне. Здесь он снял себе квартиру. Однако ему частенько приходилось теперь выезжать в командировки, правда краткосрочные, в разные страны. Он стал руководить отделом, занимавшимся подготовкой контрактов. Кроме того, в его обязанности входила ликвидация на том или ином строительстве прорывов и узких мест, поэтому он был готов выехать в любое время, в любую точку мира, где требовалась его помощь. И все же его родители, гордившиеся сыном, продолжали видеть в нем маленького голубоглазого мальчика.

Алекс не очень тяжело переживала деликатные отказы Риса, считая, что через два года, когда ей исполнится двадцать, вновь можно будет вернуться к вопросу о браке. Для нее эта дата имела огромное значение. Она была почти убеждена, что в этом возрасте он увидит в ней женщину. Она поступила в колледж на двухгодичные курсы по ведению делопроизводства, отказавшись от дополнительного года, дававшего ей более высокую квалификацию, и все потому, что Рис четко оговорил возраст — двадцать лет.

На протяжении этих двух лет Алекс совсем не видела Риса. Он жил в Лондоне, а она училась в колледже. Его наезды домой не совпадали с пребыванием Алекс у родителей. Даже Рождество они отмечали порознь, потому что мать и отец Риса отправлялись к нему на праздники.

К этому времени дружеские связи между обеими семьями окрепли. Не имея более детей, они быстро пришли к выводу, что Рис и Алекс как нельзя лучше подходят друг другу. Однако они не форсировали события. Алекс вполне могла потерпеть, а родители Риса считали, что он волен поступить в этом смысле по собственному усмотрению. Когда для Алекса подошло время заканчивать колледж и подумывать о работе, отец Рис, знакомый с сослуживцами сына, нашел для Алекс подходящее место в той же компании, где работал Рис. Она согласилась с этим предложением скорее потому, что жаждала самостоятельности. С успехом Алекс выдержала все и всяческие собеседования и получила искомую должность.

— Только давай оставим все в секрете, — предложил отец Риса, — пусть для сына это явится сюрпризом.

Алекс с радостью поддержала эту идею и в знак благодарности поцеловала его.

— Очень хорошо, дядя Дэвид, — сказала она. — Мое появление в компании явится для него большой неожиданностью.

Когда Алекс приступила к своим обязанностям секретарши, Рис находился в Латинской Америке. Очень скоро Алекс обзавелась друзьями. Ее открытый и покладистый характер пришелся по вкусу как мужчинам, так и женщинам. Но она держала язык за зубами и никому не говорила, что знакома с Рисом. Компания насчитывала большой штат сотрудников-мужчин, и некоторые из них пытались за ней ухаживать, но она доверительно объясняла поклонникам, что у нее уже есть кавалер, с которым в самое ближайшее время они будут помолвлены… И молодые Ромео оставили ее в покое.