Сцена из нашей жизни

— Парень вторгся в мои владения, — хмуро сообщил Норман.

— Возможно, — спокойно согласилась Сара. — Но, когда нарушителю восемь лет, вы делаете ему замечание и отсылаете домой. Вы не занимаетесь рукоприкладством. — Она многозначительно посмотрела на его руку, но, увидев на ней два заметных шрама, осеклась на секунду и добавила: — И уж конечно не вызываете полицию, по крайней мере, если это случается в первый раз.

Хорошего же она мнения обо мне, подумал Норман, но я не намерен объясняться с этой изящной женщиной, которая ведет себя как заботливая наседка. Он оглядел ее точеную фигурку, заглянул в большие карие глаза и, почувствовав к ней внезапное физическое влечение, заскрежетал зубами, чтобы скрыть свою слабость. В другое время и в другом месте он, пожалуй, приударил бы за ней, но только не здесь, в Сент-Эдменсе. Сюда он приехал ненадолго по важному личному делу, так что ему не до романов.

— В любом случае, я уверена, что если Джимми появился на вашем участке, то у него на это была серьезная причина, — твердо заявила Сара, которая знала Джимми с пеленок. Мальчик не был хулиганом.

— Сначала докажите мне, мисс Коул, — медленно проговорил Норман, — что это маленькое чудовище не замышляет ничего дурного.

— Джимми добрый и серьезный мальчик. И, кроме того, он гений.

Она подошла к Норману и решительно взяла его за руку ниже локтя. Свободной рукой она разжала его сильные пальцы и высвободила покрасневшее ухо Джимми. Ее взгляд снова упал на шрамы, пересекавшие загорелую кожу на руке. Норман сделал резкий вдох, а Саре показалось, что у нее внутри полыхнуло пламя.

Ей это не понравилось, и она почти отбросила руку Нормана. Она вообще не должна касаться этого человека. Никогда. В свои двадцать семь лет Сара уже кое-что понимала в биотоках.

— Джимми не из тех, кто доставляет людям неприятности, — сказала она, задышав вдруг слишком часто. — Он любит посидеть над книгой или что-то смастерить. Правда, Джимми?

Мальчик перевел взгляд со своего недавнего мучителя на женщину, которая часто угощала ребят этой округи печеньем и иногда даже играла с ними в футбол, и кивнул.

— Я только пришел сказать, что из-за его надписи на дереве будут неприятности. Но он так внезапно выскочил из дома, что я испугался и побежал.

— Ну конечно, — с иронией заметил Норман. Он не поверил словам мальчика — сам был когда-то сорванцом. — Если бы на эту надпись обращали внимание, то не было бы никаких неприятностей.

— Были бы, — настаивал Джимми. — Кто-то…

— Джимми, — оборвала его Сара, — ты уже все объяснил.

— Да? — удивился тот.

— Неужели? — вторил ему Норман, скептически кривя губы.

Глупо продолжать спор с Бейкером, когда Джимми вновь обрел свободу и может беспрепятственно уйти, решила Сара и скомандовала мальчику:

— Быстро домой!

Джимми не заставил себя уговаривать. Он побежал так, что только пятки засверкали. Сара снова посмотрела на соседа. Она предпочла бы уйти и продолжать делать вид, что Нормана Бейкера вообще не существует в природе. Но вот он поднял руку и расстроенным жестом провел по волосам. Сара опять увидела шрамы. Они выглядели старыми, но, судя по следам, раны были серьезными. Спрашивать, где он их получил, она, разумеется, не собиралась, однако природное любопытство уже не раз подводило ее.

— Какие у вас ужасные шрамы…

— Порезал проволокой.

— Странно…

— Колючей проволокой, которую обычно кладут поверх тюремной ограды, — резко пояснил Норман. — Именно такой проволокой.

— О-о.

Каким же образом он умудрился порезаться проволокой, лежавшей на тюремной ограде? Если только он… О нет, не может быть! Сара попятилась, когда ужасная мысль возникла у нее в голове. Порезался, когда перелезал через ограду? Когда убегал… из тюрьмы?

Наблюдая за выражением ее лица, за тем, как ее глаза постепенно округлялись от ужаса, Норман диву давался, сколь легко его соседка купилась на байку о тюремной проволоке… На самом деле он порезался о колючее заграждение, когда, еще будучи подростком, выручал своего младшего брата Артура из беды.

Видя, как растерялась Сара Коул, Норман почувствовал себя почти виноватым, что напугал ее. Но только почти. Потому что, если эта красотка посчитает его бывшим преступником и по этой причине оставит в покое, тем лучше для него. Он не собирался задерживаться в Сент-Эдменсе больше, чем ему было нужно.

Судя по выражению лица очаровательной соседки, она тоже больше не хотела общаться с ним. Норман знал о Саре все. Этой информацией его снабдил владелец дома. Нейум Лазарус только забыл сказать, что Сара очень красивая женщина. Ее большие теплые карие глаза в обрамлении густых ресниц были похожи на глаза оленухи, проявляющей интерес к молодому оленю. Она была так великолепно сложена, что ни один мужчина не смог бы пройти мимо. Короче говоря, Сара олицетворяла женщину, к плечу которой Норман хотел бы прислонить свое уставшее тело. Но он и близко не подойдет к ней. Сейчас он нуждался в уединении, которое на данном отрезке его жизни было для него гораздо важнее, чем самая лучшая из женщин.

— Могу поспорить, леди, что все сорванцы округи беззастенчиво пользуются вашей добротой. Надо быть крайне доверчивой, чтобы поверить тому, что наговорил тут этот мальчишка.

— Разумеется, я верю ему! — горячо воскликнула Сара. — Джимми никогда не причинял никому никаких неприятностей. Он примерный ребенок, и очень способный к тому же. Он бы не стал ради озорства проникать на чужую территорию.

— Ваш Джимми — мальчишка.

В Нормане снова вспыхнуло раздражение на местных сорванцов, отодвинув на задний план игривые мысли о прелестях соседки. Жизнь научила его обуздывать эмоции, когда тем удавалось проникнуть сквозь ледяную броню его сердца.

— А мальчишки всегда озорничают, — добавил он. — То, что этот Джимми любитель чтения, дает ему возможность быть более изворотливым, когда он попадается.

— Вы даже представить не можете, как глубоко вы заблуждаетесь! — рассердилась Сара и даже забыла на минуту, что Бейкер может оказаться беглым преступником. — Неужели вам не приходилось совершать в детстве что-то такое, что было не понято взрослыми?

Норман стиснул зубы. Сара, не ведая того, наступила на больную мозоль. В памяти у него сразу возник день, когда его, одиннадцатилетнего мальчишку, поймали в кабинете местного судьи. Норман помнил мельчайшие детали того злополучного дня с поразительной ясностью. Как он разбил оконное стекло, чтобы попасть в кабинет, как открывал ломиком ящики старого металлического шкафа, как лихорадочно рылся в папках, пытаясь найти то, что ему было позарез нужно. Он хорошо помнил сердитые лица судейских работников, которые застигли его на месте преступления.

Норман искал тогда дело своего брата, чтобы узнать, в какой детский дом перевели Артура. Сотрудники детского дома, в котором жил сам Норман, отказывались давать ему новый адрес брата, а Норману всего-навсего хотелось навестить Артура и посмотреть, как с ним там обращаются. Кроме Нормана, о нем больше некому было позаботиться. Но люди, поймавшие его в кабинете судьи, навесили на него ярлык «трудный подросток», не пожелав даже выслушать.

У Нормана заходили желваки на скулах. Самое ужасное в той истории было то, что ему не удалось узнать адрес брата и он так ни разу его больше не видел. Это мучило Нормана до сих пор гораздо сильнее, чем обвинения в хулиганстве.

Да, мысленно ответил он на вопрос Сары, я был однажды неправильно понят. Ну и что с того?

— Мистер Бейкер?

Мягкий голос Сары вернул его к действительности. Норман проглотил комок в горле и удрученно вздохнул.

— Ладно, давайте забудем о Джимми. А что вы скажете о тех двоих, что были здесь до него? Почему, как только я повесил эту табличку, все они стали слетаться сюда как мухи на мед?

— Что вы хотели сделать с Джимми, если бы я не остановила вас? — вместо ответа спросила Сара.

— Я понял, что он страдает от безделья, поэтому решил предоставить ему возможность заняться сорняками на моем заднем дворе, — сказал Норман, понимая, что этот его ответ тоже не понравится ей.