Замужем за неизвестным

  Ей показалось, будто цветок распускается у нее внутри от его толчков. Она откинула голову, впилась в его плечи ногтями и выкрикнула его имя. Люк застонал и, не выпуская ее из объятий, откинулся на кровать.

  Парой часов позже Эбби успокоилась у него на груди и с тихим удовольствием слушала, как его сердце мерно стучит у нее под ухом. Он спал, но и во сне крепко прижимал ее к себе одной рукой.

  А Эбби не могла сомкнуть глаз. То ей чудился синий автомобиль, стремительно надвигающийся на нее, то вдруг она представляла Люка в темном переулке и чей-то пистолет, направленный на него. Все шпионские фильмы, которые она когда-либо видела, проплывали у нее в голове, пугая и мучая ее. Ее мучили мысли о тех неведомых ей опасностях, которые подстерегали его всякий раз, когда он уезжал из дома.

  А она-то думала, что он едет мирно заниматься компьютерами. И никогда ничего не подозревала.

  Все время, пока она его знала, ей ни разу не пришло в голову, что у него есть такая тайна. Из чего можно сделать вывод, что ее муж — настоящий ас. Этот человек научился раздваиваться. Этот человек знал, как совмещать жизнь, полную государственных интриг, с мирной домашней жизнью, в которой она, можно признаться, была совершенно счастлива.

  Она провела рукой по его груди — просто чтобы почувствовать, какой он большой и теплый.

  Теперь она понимала, что не только ей было больно от его лжи. Точно так же было больно ему самому, а может быть, и еще хуже.

  Каково это было Люку — входить в дом и с первой же секунды постоянно притворяться! Никогда не позволять себе полностью расслабиться. Все время переживать за нее и заботиться о ее безопасности.

  Эбби даже зажмурилась на секунду, вспомнив о том, как она мучила его последние несколько месяцев. Она нападала на него, требовала от него откровенности, требовала объяснить, почему существует эта пропасть между ними, которую она чувствовала все более и более явно. Люк, наверное, просто разрывался пополам между желанием открыться ей и невозможностью это сделать.

  Как же он справлялся со своей работой? Как он мог сосредоточиться, как он вообще сумел выжить, если все время помнил и беспокоился о ней? Она подвергала его опасности. Но ведь она же не знала.

  — Эбби?

  Она подняла голову и заглянула ему в глаза.

  — Я думала, что ты спишь.

  Он улыбнулся уголком рта.

  — Я слышу даже то, как ты думаешь.

  Она приподнялась, опершись на руку, а другой рукой перебирала его густые темные волосы.

  — Я много о чем думала, — призналась она.

  — Судя по твоим глазам, это были не очень веселые мысли.

  — Нет, — сказала Эбби печально, вдруг точно поняв, что она должна сказать. И что она должна сделать. — Люк, я люблю тебя.

  — Я тоже люблю тебя, малыш. — Его руки заскользили по ее обнаженной спине, ниже и ниже, и она затаила дыхание, стараясь запомнить ощущение его пальцев на своей коже.

  — Я знаю, — сказала она, — и именно поэтому нам будет нелегко.

  — Что? — его руки замерли и глаза сузились.

  — Люк, я так рада, что ты наконец сказал мне все. Для меня очень много значит, что ты мне полностью доверяешь.

  — Эбби... — начал он осторожно.

  Она молча молила Бога дать ей сил и храбрости сказать то, что она должна сказать.

  — Я по-прежнему хочу развестись.

  Он вскочил, схватил ее в охапку и притянул к себе.

  — Что ты такое говоришь?

  Резкие тени прошли по его лицу, в глазах появился опасный блеск.

  — Это единственный путь, Люк. Единственное средство быть уверенной, что ты в безопасности. Ты не сможешь сосредоточиться, как требует твоя работа, если будешь постоянно беспокоиться обо мне.

  Она быстро подняла руку и закрыла ему рот прежде, чем он успел что-то сказать.

  — Я не хочу заставлять тебя выбирать между мной и работой. Между твоими обязанностями перед страной и нашей семьей. Этого больше не будет.

  Он обнял её еще крепче.

  — Эбби, но я не хочу разводиться.

  — И я не хочу, Люк, — сказала она мягко. — Но ради тебя я должна это сделать.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

  Люку показалось, что земля вокруг заходила ходуном. Глядя в глаза своей жены, он едва мог поверить тому, что услышал.

  Он думал, что все в порядке. Он думал, что им удалось переступить через недоверие, гнев, обиды прошлых нескольких месяцев и все будет хорошо. И теперь, когда он наконец сказал ей все, она хочет развестись с ним, чтобы его же защитить?

  — Я ни за что не дам тебе развод, Эб, — пообещал он ей сквозь зубы.

  Она вывернулась из его объятий и отодвинулась на край кровати, схватила с полу ночную рубашку, которую сбросила несколько часов назад, и натянула ее.

  Одевшись, она повернулась к нему и сказала:

  — Мы разведемся, Люк! Хочешь ты этого или нет.

  Он в отчаянии затряс головой.

  — Ты хоть слышишь, как глупо это звучит?

  — Ну да! — возразила она. — А не глупо отправлять своего мужа на секретную службу и знать, что он не может на ней сосредоточиться? Знать, что он беспокоится о тебе вместо того, чтобы беспокоиться о себе самом? Вот это действительно глупо.

  — Теперь ты будешь учить меня, как делать мою работу?

  — Кто-то же должен, — ответила она.

  Люк чувствовал себя по-идиотски, лежа абсолютно голым перед женой, которая читает ему высокопарные нотации. Он соскочил с кровати и начал, путаясь, натягивать джинсы. Затем, не потрудившись застегнуть их, ринулся к жене.

  — Веришь ты этому или нет, я хорошо разбираюсь в своей работе. И мне не нужно, чтобы жена заботилась о моей безопасности.

  Эбби толкнула его в грудь, но он не сдвинулся ни на дюйм.

  — Ты думаешь, я смогу жить нормально: завтракать с Дебютантками, искать новую работу, заниматься домом, все время зная, что ты стоишь в темном переулке и кто-то направляет на тебя пистолет?

  — Тебе надо меньше смотреть телевизор.

  — То есть тебе никогда никакая опасность не угрожала?

  Люк в отчаянии вцепился себе в волосы.

  — Конечно, бывают опасные ситуации. Опасные ситуации бывают где угодно. Черт возьми, Эбби, тебя чуть не отравили на вечеринке в загородном клубе!

  — Это другое дело.

  — Нет, не другое, — сказал он с нажимом, хватая ее за плечи и притягивая к себе. — Ты думаешь, что, выбирая между тобой и работой, я выбрал бы работу? Ошибаешься. Я уйду в отставку, если это будет нужно, чтобы сохранить тебя.

  — Я не хочу вставать между тобой и нашей страной, Люк.

  — Мне можно заняться чем-нибудь другим. Я не обязан всю жизнь быть оперативником.

  — Но ты это любишь!

  — Я люблю тебя.

  Она ткнулась лбом в его грудь и тяжело вздохнула:

  — Все так сложно.

  Он обнял ее.

  — Малыш, все будет хорошо. Мы с этим справимся. Мы выясним, кто подсыпал тебе яд. Выясним, кто убил Банни. А потом подумаем о нас.

  — О чем тут думать, с нами и так все ясно.

  — Верно. — Люк кончиками пальцев приподнял Эбби подбородок и заглянул ей в глаза. — С нами и правда все ясно. Мы должны быть вместе. Всегда.

  Но на работе Люк не мог взять себя в руки. Уже две недели он рычал на коллег, огрызался на лабораторных умников и рявкал на интернов. Его работа стояла на месте, потому что он ни на минуту не мог перестать думать об Эбби. В этом она была права. Выражение ее лица, ее слезы, ее голос, произносящий слово «развод», преследовали его.

  Каждую ночь, обнимая ее, занимаясь с нею любовью, он клялся себе, что никогда ее не отпустит. Но при свете дня она опять и опять упрямо говорила о своем решении оставить его для его же пользы.

  Она была даже упрямее, чем он предполагал. Теперь, когда Эбби знала, кто он и чем занимается, она собиралась развестись с ним — потому что любит его! И где тут логика, черт побери?