Шальные желания

Однажды вечером, когда Джин занималась с Диллоном-старшим, Ланс принес ее реферат с оценкой «отлично».

Джин покраснела, не зная, как реагировать на похвалу. Она не привыкла к лестным оценкам.

Мужчины оживленно обсуждали ее успехи, а она продолжала молчать. Для них она была любимой ученицей, не более того. А разве она хотела другого? Ей следовало радоваться, что двое таких умных людей занимаются с ней. Но почему-то на душе у нее было пасмурно и неспокойно.

Джин извинилась и поковыляла на кухню готовить кофе.

Через несколько минут к ней спустился Ланс.

– Что случилось?

А что она могла сказать?

Я не хочу быть просто одной из твоих студенток. Я хочу…

При одной мысли о том, чего бы ей хотелось, все у нее внутри похолодело.

– Ничего! – произнесла она.

– С тобой все в порядке? – спросил он заботливо.

Джин чуть не закричала от безысходности и не нашла ничего лучше, чем ответить:

– Отлично! Лучше и быть не может, если не считать гипса на ноге.

– В этом нет ничего страшного. Гипс снимут на следующей неделе.

– Вот в этом-то вся загвоздка, – сердито пробормотала она.

– Я понимаю, ты немного напугана.

– Напугана? – Настроение Джин из мрачного превратилось просто в ужасное. – И что ж, по-твоему, меня так испугало?

Ланс не ответил, вспомнив последний визит к хирургу. Тот сказал, что, возможно, стопа так и не будет нормально функционировать.

Джин не слишком разбиралась в мелькавших в разговоре медицинских терминах, но, как ей казалось, главное она поняла: она на всю жизнь может так и остаться хромой.

По дороге домой Ланс всячески пытался расшевелить ее, но она, отвернувшись, уставилась в окно. Наверное, если бы он тогда увидел слёзы, струившиеся по ее щекам, то не смог бы выдавить из себя ни слова.

Сейчас он молчал, с нежностью глядя на нее.

– Не волнуйся, я не сломаюсь, – заверила его Джин.

– Я верю в тебя. Кстати, насчет твоего реферата… Я был искренен.

– Спасибо, – сказала Джин. – Никогда в жизни не получала «отлично».

– Между прочим, это не только моя оценка.

– То есть? – Джин не поняла, о чем он говорит.

– Я дал прочитать твой реферат коллеге, и наши оценки не разошлись.

– Правда? – Джин зарделась от удовольствия.

Их глаза встретились, и это было ошибкой: дыхание Джин сбилось. Никто и никогда так не заботился о ней. Должно быть, это была жалость, но, по крайней мере, искренняя.

– Прости, – произнесла она.

– Простить? За что? – Ланс улыбнулся.

– Я была полной дурой!

Ланс удивился неожиданному признанию и рассмеялся.

– Нет, это не так.

– Нет, так! – настаивала она.

– Лучше не будем спорить, – решил он. – Спокойной ночи, Джин.

– Спокойной ночи, Ланс.

Впервые за время их знакомства она назвала его по имени!

Ланс замер в дверях и обернулся, но у него хватило ума ничего не говорить.

Как только он вышел в коридор, Джин поняла, что мучило ее месяцами. Это был страх, страх увлечься им слишком сильно. Чтобы держаться от него на расстоянии, проще было видеть в нем врага, соблазнителя, бросившего юную девчонку. Но в последнее время Ланс совершенно не вписывался в созданный ею образ. Он стал для нее… Кем?.. Она не знала. Но справедливости ради не могла не признать, что если тот вечер в ее квартире и был случайностью, то Ланс достаточно за все заплатил.

А разве это не было и ее сумасшествием? Она не остановила его, даже не попыталась. Так почему же она во всем винит Ланса? Потому, что он соблазнил ее?

Всю следующую неделю Джин держалась естественно, без злости и язвительности. И когда Ланс предложил отвезти ее в больницу, она, хотя и неохотно, согласилась.

Джин полагала, что он сразу же уедет, но Ланс решил остаться, невзирая на ее протесты.

– Послушай, все будет в порядке, – уверяла она его. – А если возникнут… проблемы, тебе позвонят в колледж.

– Я уже взял выходной, – возразил Ланс, не слушая ее.

Ей не хотелось, чтобы он остался. Было бы легче справиться с плохими новостями, если его не будет рядом. Иначе она может не выдержать.

– Я не хочу, чтобы ты оставался, – выдавила она грубее, чем сама ожидала.

Бровь Ланса изогнулась, и он сказал:

– С этим я не могу спорить.

Он развернулся и ушел.

Джин удивленно смотрела ему вслед. Кажется, она причинила ему боль? Нет, этого не может быть. Ланс Диллон достаточно силен, и такая мелочь не могла его расстроить.

– Я не отпустила бы такого красавца, если бы он был мой, – услышала Джин голос медсестры за спиной.

– Он не мой! – воскликнула Джин. – Мой, но… я хочу сказать… Он всего лишь… – Она и сама не знала, кто он ей… – Никто, – упавшим голосом закончила она.

Сестра что-то недоверчиво пробормотала и повезла Джин по коридору.

А девушка терзала себя вопросами. Что с ней происходит? За что она обидела Ланса? И Джин поклялась, что впредь будет более ласковой с ним.

Утро было просто отвратительным. После того как ей сняли гипс, врачи замучили ее тестами и рентгенами. И лишь к обеду Джин узнала заключение хирурга: бегать она, видимо, не сможет.

Она сидела вся в слезах, когда появился Ланс. Рыдая, она бросилась в его объятия.

– Мне очень жаль, малышка, – пробормотал он и нежно провел ладонью по ее щеке. – Все еще может наладиться.

Будущее оставалось неясным. Пройдет еще немало времени, прежде чем доктора смогут окончательно сказать, сможет ли Джин когда-нибудь бегать.

Девушка вновь покачала головой. Она хотела объяснить, что плачет вовсе не из-за того, что загублена ее атлетическая карьера. Бег отошел на второй план…

– Это не конец света, Джин, – мягко продолжал Ланс. – Я уверен, ты сможешь заниматься тем, чем хочешь, – шептал он, всем сердцем желая забрать себе всю боль, которую, как он полагал, она испытывала.

Ланс продолжал прижимать ее к себе, и Джин не сопротивлялась. Близость его сильного, горячего тела внушала ей ощущение безопасности.

– Ну что, едем домой? – спросил он.

Джин молча кивнула, слишком потрясенная простым словом: домой.

Следующие три недели каждый шаг причинял Джин страшную боль. Она регулярно посещала физиотерапию и лечебную гимнастику. Слезы пеленой застилали глаза, когда она делала упражнения, но Джин стоически все переносила. Перед ней стояла цель: научиться ходить, как раньше, не хромая.

Однажды Ланс присутствовал на ее занятии и был поражен, какой силой воли обладает эта девушка. Несмотря на боль, и страх, она не останавливалась ни на минуту, разрабатывая свою ногу.

– Что, опять в погоню за золотом? – чуть насмешливо спросил Ланс, когда занятия закончились.

– Нет, просто хочу вновь стать независимой. Я и так уже слишком долго живу в доме твоего отца.

– Кто тебе это сказал? – Вопрос был риторическим. – Уж точно не мой отец. Он говорит, что ты скрашиваешь его старость.

– Правда? – искренне поразилась Джин.

– Да, но больше всего меня удивляет миссис Шерман. Она называет тебя не иначе, как лапушкой.

Глаза Джин округлились.

– Ты выдумываешь.

– Бог свидетель, нет. Я говорю правду. – Он поднял руку, как будто клялся. – Остается только Дорри, но в ее преданности тебе невозможно сомневаться.

– А ты? – рискнула спросить Джин.

– Я? – Он пристально взглянул на нее, и она увидела свое отражение в его глазах. – Уверен, я смогу терпеть тебя еще немало месяцев…

– Спасибо. – Джин скорчила гримасу, но совершенно беззлобную.

С их первой встречи она обижала Ланса Диллона, злясь на него за то, что он был сильным и слишком уверенным в себе. Он первым открыл ей мир, о котором она ничего не знала и который поначалу не обещал ничего, кроме душевной боли. За это она поначалу и ненавидела Ланса. Но Джин понимала, что никакой другой мужчина не смог бы терпеть ее выходки так долго. И была благодарна Лансу.

– В любом случае ты должна остаться, – прервал Ланс ее размышления. – Хотя бы для того, чтобы избавить меня от выбора новой няни для Дорри.