Будь моей навсегда

Так что же может заставить кого-то сотворить такое в отношении другого человека? Элизабет думала об этом, не переставая отчаянно и бесплодно сражаться с веревками, которые удерживали ее на маленьком деревянном стуле. Карл утверждал, что любит ее, и, тем не менее, он вырвал ее из всего в жизни, лишил родных и близких. Он заточил ее в месте, которое было ничем не лучше тюремной камеры. Мышцы ее ныли от неподвижности, она была в ужасе и помимо всего прочего ею овладело чувство невыносимого одиночества. Элизабет пришло в голову, что, быть может, сам Карл все это время испытывал чувство такого же рода. Так не это ли чувство и заставило его совершить бессмысенное похищение? Но что бы там ни стояло за его отчаянным и лишенным логики поведением, Карл был свободным, тогда как Элизабет была его пленницей.

Ей было интересно, что же там происходит снаружи, за стенами этой заколоченной лачуги. Разыскивает ли ее полиция? Есть ли у кого-то подозрения в отношении Карла?

А потом те мысли, которые она пыталась подавить с самого начала своего тяжкого испытания, принялись пробивать себе дорогу в ее сознание. Мысль о ее семье, о Тодде... Ей было ужасно больно представлять, через что им приходилось пройти. Она понимала, что они безумно встревожены. Ах, если бы только был какой-нибудь способ передать им послание и дать знать, что она все еще жива!

На помощь Карла в этом она рассчитывать не могла. Это ведь было необычное похищение. И никакой записки о выкупе не предполагалось. Деньги ему были не нужны. Все, чего он хотел — это ее... в каком-то извращенном понимании.

И бедная Джессика, должно быть, так беспокоится о ней! Элизабет прикинула, что сестра, скорее всего, была первой, кто сообразил, что она исчезла. «По всей вероятности, из-за меня она пропустила вечеринку у Морроу, дожидаясь дома, пока я появлюсь», — подумала Элизабет с глубоким вздохом. Ей было интересно, где сейчас находится ее сестра. Больше всего на свете ей хотелось бы быть рядом с Джессикой!

А Джессика в этот самый момент сидела в своей спальне и невидящим взором смотрела в пространство. По настоянию матери она переоделась из неопрятной одежды, которую набросила на себя накануне вечером, в старенькие джинсы и хлопчатобумажный вязаный свитер. Она выглядела бледной имитацией самой себя в обычном состоянии. Ее дрожь прошла, уступив место этакой странной смеси чувства беспомощности и отвращения к себе самой.

С несколько отстраненным интересом Джессика подумала о бурной деятельности, не прекращавшейся в гостиной. Соседи, друзья приходили к ним домой, чтобы сказать слова утешения и предложить свою помощь. Но она чувствовала, что все они только понапрасну отнимают у них время. Их пылкие жесты напоминали Джессике улей, полный пчел: безумная суматоха неистового движения, ведущая в никуда. Каждый сантиметр Ласковой Долины и прилегающих к городку местностей были прочесаны по нескольку раз в поисках хоть какого-нибудь следа Элизабет. И все без толку. Так что теперь ничего не оставалось делать, как просто ждать и молиться, чтобы появилась какая-нибудь новая ниточка.

Да, внизу дом и в самом деле был полон. В центре событий находился мистер Коллинз, который приехал к ним, едва узнав эту новость. Были там также их ближайшие соседи, Бэкуиты и Килгартены. Явились в дом даже партнеры отца, юристы.

Среди друзей Элизабет там были Инид, которая по прибытии разрыдалась, обнимая Джессику, и коллеги Элизабет по «Оракулу», газеты школы Ласковой Долины: Оливия Дэвидсон, Пенни Айала и Джон Пфайфер. И еще примерно дюжина прочих встревоженных ребят из школы тоже болталась там.

Посидев с этой толпой недолгое время, Джессика сбежала в свою комнату. Она была не в силах разговаривать ни с кем. Вот почему она была особенно раздражена чьим-то настойчивым стуком в ее дверь.

—Убирайтесь, — рассерженно сказала она.

—Джессика, пожалуйста, впусти меня. Я хочу поговорить с тобой.

Этот голос был совершенно неожиданным. Думая, что ей придется с вежливым извинением отослать юношу восвояси, Джессика поднялась, чтобы открыть дверь.

Да, там стоял Николас, с бумажной хозяйственной сумкой в одной руке и ее пальто — в другой.

—

Надеюсь, ты не против... Твоя мама сказала, что я могу подняться сюда. Я только хотел сказать тебе, что очень сожалею о твоей сестре, — выпалил он. — И Регина тоже. Это, должно быть, так для тебя ужасно...

Всего двадцать часов назад сама мысль о том, что Николас будет в ее спальне, была бы благодатной пищей для бесчисленных фантазий, но теперь, когда он в самом деле стоял здесь, Джессика обнаружила, что ее это не волнует.

—

Они там формируют поисковые группы, хотят искать ее, — сказала она на редкость вялым для себя голосом. — Если хочешь помочь, пойди и поговори с мистером Коллинзом.

—

Я схожу. Попозже, — сказал он и протянул Джессике сумку и пальто.

—

Я вот принес твою одежду. Я думал, что тебе она, наверное, нужна.

—

Спасибо. — Джессика взяла сумку и пальто и безразлично швырнула их на кровать.

Николас посмотрел на нее.

—

Ты не хочешь немного поговорить? Похоже, что друг тебе бы не помешал.

Джессика пожала плечами.

—

Ну давай же, Джес, поговори со мной. Ведь этот кошмар, наверное, просто убивает тебя, а я готов голову дать на отсечение, что у тебя столько всего внутри... — Он взял ее за руку. — Поверь мне, тебе станет только лучше, если дать этому выход.

—

Ты меня не поймешь...

—

А ты попробуй. Может быть, и пойму.

Сердечные слова Николаса и их ласковая убедительность сломали сопротивление Джессики.

—

Ладно, — сказала она. — Пойдем погуляем. Немного свежего воздуха мне не помешает.

Выйдя из дома, они неторопливо зашагали по испещренному полосками солнца тротуару. Несколько минут ни один из них не говорил ни слова. В конце концов Джессика нарушила молчание:

—

Лиз — очень необычный человек.

—

Должно быть, так,— согласился Николас. — А какая же она?

—

Ну, внешне она в точности такая же, как я, но внутри она полная противоположность мне, — и в начинающейся истерике Джессика выпалила: — Она никогда в жизни не сделала бы со мной то, что я с ней сделала вчера вечером!

—Ну-ну, все в порядке.

Николас слегка погладил ее по спине, а Джессику уже охватили неудержимые волны слез.

—

Нет, не все в порядке! — сверкая влажны ми глазами, она резко развернулась к нему. — Это я виновата, что Лиз где-то там, и ее, по всей видимости, держит заложницей какой-то маньяк. Или еще что похуже. Если бы я проявила о ней хотя бы половину той заботы, которую она всегда проявляет обо мне, то она бы уже сейчас была с нами!

—

Стоп-стоп, Джес, — Николас обнял ее. — Я не знаю в точности, что здесь происходит, только не понимаю, как ты можешь отвечать за это.

—

Зато я понимаю! Вчера вечером я должна была понять, что Элизабет в опасности! Я должна была это понять задолго до того, как Тодду пришлось вколачивать это в меня, сталкивать меня в бассейн. Должна была, Николас, но не сделала этого. Вот в чем была моя вина.

—

Но тогда почему же... — Николас озадаченно посмотрел на нее.

—

Да потому что... потому что... — Джессике было очень трудно произнести эти слова. — Потому что все мое внимание было слишком поглощено тобой, чтобы думать о Лиз.

Она была не в силах видеть реакцию Николаса и, опустив глаза, пристально смотрела на носки своих туфелек. А Николас, взяв ее лицо в руки, осторожно приподнял ее голову к своему лицу.

—

Я тебе не верю, — негромко сказал он.