Мозаика жизни

Неужели? — От потрясения и недоверия голос ее прозвучал будто издалека.

— Да, — спокойно подтвердил Чад. — Так все и было. — Он поднял руку и скрестил средний и указательный пальцы, точно давал клятву.

Если мы были так близки, то что случилось? — Дженни облизала пересохшие губы. — Почему мы перестали быть вместе? Ты знаешь, почему мы не поженились?

Потому что мой старший брат украл тебя. — Он сжал ее руку. Глаза стали жесткими. — Ты принадлежала мне. Но стоило мне уехать, как он прикарманил тебя. — Чад просто излучал горячую, резкую, тяжелую горечь. — Он будет делать что угодно, — продолжал Чад, — говорить что угодно, лишь бы заставить тебя остаться с ним. Он так поступал и до несчастного случая. Так будет и теперь. Ты должна быть очень осторожна, Дженни. Я знаю своего брата. Когда захочет, он может быть жестоким.

Человек, о котором говорил Чад, совсем не походил на Люка, которого Дженни начала узнавать, которого начала любить. В сценарии, набросанном Чадом, явно проступало какое-то искажение.

Чад провел рукой по ее щеке, взял за подбородок. Первым стремлением Дженни было вырваться из его рук. Но мольба в его глазах остановила ее. Так звуки дудочки факира действуют на кобру.

Обещай мне, что ты будешь осторожна, — ласково шептал Чад. — Обещай, что не будешь верить тому, что он говорит. Приходи ко мне.

От тревоги, от паники разрывалось сердце, гудело в ушах. Кто говорит правду? Кому верить?

Все хорошо, — промурлыкал Чад. — Успокойся, все хорошо. — Рука проскользила по изгибу шеи и там осталась. — Я не прошу тебя верить тому, что я говорю о нем. Я хочу только одного — справедливости. Но не верь и тому, что он говорит обо мне. — Чад облизнул нижнюю губу. — Что рассказывал обо мне Люк?

Дженни на минуту задумалась, потом слабо покачала головой.

Ох, перестань, — усмехнулся Чад. — Не могу поверить, будто брат не пользовался любой возможностью, чтобы принизить меня.

Правда. — У Дженни вдруг вспыхнуло желание защитить мужа. — Он ничего не говорил.

Чад с сомнением посмотрел на нее, но не решился настаивать.

Дженни моргнула. До нее с опозданием дошло, что Чад сидит слишком близко. Одна его рука ласкала шею, другая лежала на ее бедре. А она сидела на кушетке послушная, точно ягненок.

Чад нагнулся к ней.

Подожди! — Ей отчаянно захотелось убежать. Но его рука на шее удерживала ее. Непроизвольно сработал инстинкт. Она выставила вперед руку и прижала пальцы к его губам. У нее не хватало сил оттолкнуть его, но она предупредила его следующий шаг. — Я не готова к этому.

Пыл, светившийся в шоколадных глазах, ни на йоту не померк. Он взял ее руку и стал целовать пальцы.

Откуда ты знаешь? А к поцелуям Люка ты готова?

Это не твое дело. Мне это не нравится, Чад. — Она вырвала у него руку. — По-моему, это неправильно.

Его рука крепко держала ее за шею. Он не делал ей больно, но и не отпускал.

Раньше ты считала, что это правильно, — шептал он, его дыхание щекотало ей щеку.

Меня не интересует, что было раньше. — Она посмотрела ему в глаза. — Если у нас была связь — это неправильно. Мы поступали плохо.

Мы любили друг друга, — настаивал он. — А если кто и поступал неправильно, то это Люк. Ему не стоило отбивать мою женщину.

Ты уже второй раз так говоришь обо мне, будто я твоя собственность.

Взгляд Чада внезапно заволокло страстью. Он крепче обхватил ее шею.

Тебе это нравилось. В колледже ты хотела, чтобы я называл тебя «моя женщина». Страстно хотела.

Страх прокатился по всему телу. Она уперлась ладонью ему в грудь и сдавленно произнесла:

— Пожалуйста, Чад, позволь мне уйти.

Что-то в ее тоне заставило его откинуться назад.

Ты меня боишься. — Чад нахмурился. — Не бойся меня, Дженни, — пробормотал он.

Ох, Чад. — Дженни почувствовала укол жалости. — Прости меня. Не обижайся. — Она вздохнула. — Не надо забывать, что я ничего не помню: ни того, что было в колледже, ни даже того, что было две недели назад. Ты должен быть терпеливым. Так же, как и я должна быть терпеливой. Эмоции нельзя вызвать силой.

Тяжело быть терпеливым, — он обхватил пальцами ее подбородок, — когда я вспоминаю, как мы были вместе. Как ты относилась ко мне. Как ты нуждалась во мне. — Он хрипло засмеялся. — Как ты добивалась меня. Мне не хватает этого. Ужасно не хватает.

Он склонился над ней. В глазах цвета корицы снова мерцало желание.

Нет, — твердо проговорила она, опять упершись ладонью в его грудь. — Я не хочу.

Откуда ты знаешь, что не хочешь? — Он словно отмел ее нежелание. — Ведь ты даже не пыталась. — Чад одарил ее томной улыбкой. — Ты можешь открыть, что очень даже хочешь. Я знаю, я хочу.

«Но я ничего к тебе не чувствую, — хотелось ей крикнуть. — Ничего и близко похожего на то влечение, какое испытываю к Люку».

Раньше ты всегда наслаждалась, целуясь со мной, — продолжал Чад. — Ты многим наслаждалась, когда была со мной. — И Чад притянул ее к себе.

Нет! — еще тверже запротестовала Дженни.

Оттолкнув деверя, она высвободилась из его рук. Она увидела фотоальбом, который каким-то образом опять оказался на кофейном столике. Дженни схватила его и прижала к груди как щит.

Нелепейшее положение. На кушетке сидел Чад и явно хотел ее. В двух шагах от него стояла она, охваченная омерзением от одной только мысли о его поцелуе.

Нехорошо думать о… физической близости, — начала она. — Я ценю твою откровенность. Что ты показал мне фотографии. Заполнил некоторые пробелы в моем прошлом…

Нашем прошлом, — поправил он ее.

Да, хорошо… Если ты не возражаешь, я пойду полежу. Мне надо подумать.

Она попятилась к двери, преодолевая странное нежелание повернуться к нему спиной.

Не беспокойся об обеде, — сладким голосом сказал Чад. — Я закажу пиццу.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Сквозь легкие шторы, закрывавшие окна спальни, пробивался свет полуденного солнца.

Дженни бросила на кровать фотоальбом и устало потерла лоб. Как же она измучена! Ее вымотали бесконечные вопросы. День проходит за днем, а она не слышит и намека на правду. Полную правду. Это так мучительно!

И в истории Чада что-то не так. Да, нет сомнения, его рассказ об их любви в колледже правда. Она взглянула на альбом. Вот доказательство. Истинность снимков нельзя отрицать.

Но все равно полная картина не складывалась. Остались периоды жизни, о которых она ничего не знала. Ей о них не рассказывали. К примеру, почему Люк перестал спать в их общей спальне? Почему забрал свои вещи и ушел в кабинет на первом этаже? И что сегодня имел в виду доктор? Он сказал, что каждый, кто хотя бы отдаленно связан с лыжным курортом, после возвращения Чада в горы живет в тревожном ожидании. Что подозревают люди? Конечно, все знают о ее прежних отношениях с деверем. Кровь бросилась ей в лицо. Мэри, Бад, доктор и сотни других, с кем она еще незнакома, наблюдали за ними и ждали. Чего они ждут? Что она предаст Люка?

Дженни выбежала из спальни, промчалась по лестнице, потом к парадной двери и наконец скрылась в густом сосновом лесу.

— Дженни!

Люк звал ее, пока не охрип. Уже садилось солнце. Где она может быть? «Бронко» стоял в гараже, машина Чада — на подъездной дорожке. Не могла же она пойти пешком в Олем. До города много миль. Бад и Мэри живут тоже достаточно далеко. Но все равно Люк позвонил Мэри час назад. Дженни там не видели и ничего о ней не слышали.

Когда Люк вернулся домой, они с Чадом опять повздорили. В последние дни у обоих вообще не находилось друг для друга ни одного приятного слова. По крайней мере, так казалось. Люк понимал, что выбор — за Дженни, и пока она не сделает его, о добрых отношениях между братьями мечтать не приходится. А он больше всего на свете хотел исправить отношения с женой.

Люк нашел на кровати в спальне Дженни фотоальбом. Значит, она узнала о своих прежних отношениях с Чадом. В колледже. Надо было самому рассказать ей!