Семь цветов любви

— Все дело в Тагге, — сказала она с обманчиво легкой улыбкой. — Он всегда готов к милым разговорам, когда ему нужно получить информацию.

— Болтая с ним, вы выглядели счастливой.

Презрение, прекрасно замаскированное сладкими речами, ударило ее, словно пощечина. Она сжала пальцами край стола, стараясь сохранить хладнокровие.

Единственный путь не выдать своих чувств, чтобы не пожалеть об этом потом, — это немедленно покинуть комнату. Похоже на трусость, на бегство. Позор. И все же Кри сумела нацепить на лицо маску безразличия, выпрямилась и решительно направилась к двери.

— Если это все, что вы хотели мне сказать, то я возвращаюсь на вечеринку.

Пять долгих секунд он не двигался. Кри знала точно, она считала. Пять гулких ударов сердца. Пять перламутровых пуговиц на его накрахмаленной белоснежной рубашке.

— Вы не возражаете? — Кри старалась не думать, как расстегнет эту прохладную рубашку и коснется горячей кожи. — Вы загородили собой дверь.

— Вы не собираетесь ответить на мой вопрос?

— Ваши комментарии по поводу меня и Тагга вряд ли можно назвать вопросом!

Когда Себ отступил в сторону, Кри почти бросилась к двери. Волна облегчения — именно облегчения — накрыла ее, как только она погасила свет и потянулась к дверной ручке. Беги отсюда, детка.

Кри уже почти нащупала дверную ручку, но внезапно застыла. Она просто не может уйти, оставив за ним последнее слово, не может допустить, чтобы он думал о ней как о женщине, легко флиртующей с бывшим мужем и вообще с любым, кто купит ей бокал шампанского.

— Я делала вид, что мне приятно общество Тагга, — сказала она, не оборачиваясь, — потому что знала: вы наблюдаете за мной. Вы игнорировали меня весь вечер, и я подумала, что флирт возымеет действие.

Возымел. Прежде чем она открыла дверь, он схватил ее за руку. Напуганная быстротой его реакции, Кри взмолилась:

— Позвольте мне уйти.

— О нет. Вы бросаете бомбу и спокойно удаляетесь из зала. — Его голос, низкий, бархатистый, раздался прямо за ней. — Вы получили желаемый результат, Кри?

Он не позволит ей уйти! Эта мысль резонировала в комнате, погруженной во мрак, воздух пропитался напряжением и сдавливал ей легкие и горло. Себ стоял так близко, что она чувствовала жар, исходящий от него. Так близко, что его дыхание щекотало ей затылок, а тело наливалось теплой сладкой болью.

— Признайтесь, Кри. Вы хотели, чтобы я пришел за вами и вытащил с вечеринки. — Его губы искушали, дразнили. — Вы хотели, чтобы я прижал вас к стене и целовал до самозабвения.

Его язык коснулся нежной шеи. Внутри Кри что-то горячее, словно солнце, взорвалось и рассыпалось на искры наслаждения. Она прижала ладонь к гладкой прохладной поверхности двери и выгнулась дугой, когда его бедра прижались к ее, обещая невероятное наслаждение.

— Признайтесь, Кри. — Он слегка прикусил мочку уха, и девушка хрипло застонала. — Вы хотите меня.

Да, да, да, она хочет его, но внутренний голос спросил, как сильно, надолго ли и зачем. А потом ее осторожность воплотилась в слова, сорвавшиеся с губ:

— Да, я хотела, чтобы вы поцеловали меня. Что, впрочем, вы уже сделали.

Повисла пауза. Себ медленно поднял голову.

— Вы помните, что я сказал в вашей спальне о следующем поцелуе и его последствиях?

— Да. — Прерывистое дыхание совпадало с ударами ее сердца, она знала, что поцелуем разговор не закончится. Впрочем, Кри всегда, с самой первой их встречи во дворе салона, хотела гораздо большего, чем поцелуй. — Мне ваших поцелуев недостаточно, — тихо сказала она.

Она хотела его и хотела смотреть ему в глаза, когда признавалась в своем желании. Но когда она начала разворачиваться, Себ прижал ее к двери. Одно прикосновение — рука легла между лопаток, а затем медленно двинулась вниз по обнаженной спине. По коже, в тех местах, до которых дотронулась рука, пробежали мурашки, девушка изогнулась и снова попыталась повернуться.

— Не двигайся, — приказал Себ, и она замерла. Ее сердце ухнуло вниз, дыхание остановилось, когда Кри поняла, что сейчас произойдет. С тихим, как сама ночь, шорохом платье скользнуло к ее талии.

— Я прав, — хрипло пробормотал Себ.

Несмотря на темноту, Кри внезапно испытала приступ стыда. Она отшатнулась от двери, прикрывая грудь руками.

— Вы правы, платье действительно легко расстегивается.

— Нет. — Себ обнял женщину за талию. — Я прав насчет того, что ты ничего не носишь под платьем. — Он поцеловал ее в затылок. — Ничего, кроме кожи.

О, сладкое удовольствие поцелуя! Чувственность его рук, сцепление пальцев, медленное, мучительно томное обещание наслаждения. Тихий голос над ухом, шепчущий, как ее песня о страстных поцелуях свела его с ума.

— Правда? — бормочет она.

— Правда.

Себ теснее прижимается к ней, и ее колени подкашиваются. Она стонет, сопротивляется, их руки скрещиваются в сладкой борьбе, но мужчина сильнее. Мгновение — и его ладони прижимаются к ее груди, ласкают нежные холмики, и она чувствует, что готова взорваться от возбуждения.

Подавшись назад, Кри упирается в его бедра и ощупывает их пальцами, ногтями, ладонями. Какие стальные мускулы у него на ногах! Она стонет, извивается, наслаждаясь интимным прикосновением тела, ног, бедер, и радуется, что маленькая комната не полностью погружена во тьму.

Уличный свет, пробивавшийся сквозь жалюзи, раскрашивал полосками пол, стены, их тела.

— Мои руки должны быть… — Кри рванула его рубашку из брюк, расстегнув пуговицу или две, — на тебе.

Ладони скользили по его спине, между лопаток, по бокам, по груди, пропуская сквозь пальцы короткие закрученные волоски. Она упивалась ярким контрастом гладкости кожи и жесткости волос. Господи, она хочет вкусить запретный плод страсти, исследовать каждую клеточку его тела, пока еще Себ не пришел в себя и не прекратил это безумство.

Пуговицы. Ей нужно расстегнуть больше пуговиц — пять, но как сосредоточиться, когда его руки на ее талии, груди, бедрах — ласкают, играют, дразнят? Как можно сконцентрироваться, когда он срывает с нее кружевные трусики?

Он целует ее долго и страстно, их языки словно дикие всполохи пламени. Кри издает протяжный звук, напоминающий языческое заклинание — люби меня, обладай мной, заставь меня забыть обо всем на свете. Зажмурившись, она тянется к нему, не в состоянии вынести преграды в виде одежды.

Их руки спешат, спешат разомкнуть все замочки, пуговицы, молнии. И когда препятствий на пути больше нет, Себ поднимает ее на руки. Кри инстинктивно скрещивает ноги у него за спиной и обнимает за шею.

Протяжный вздох вырывается из легких, голова идет кругом от его вторжения, внезапного и всепоглощающего. Она втягивает в себя воздух и смотрит прямо ему в глаза. А там видит собственное отражение, словно та Кри тоже не понимает, как могло произойти подобное.

Себ все сильнее и сильнее прижимает ее к себе, напряжение искажает черты его лица. Паника охватывает Кри, ей нужно удержать его: возможно, больше никогда не повторится это чудесное слияние.

— Теперь не смей останавливаться, Себ Синклер, — выдавливает она сквозь зубы.

— Ты думаешь, я могу остановиться? Если бы я мог… — Его объятия становятся крепче, из груди со свистом вырываются слова: — Поверь мне, я бы остановился.

— Я знаю, — шепчет Кри. Она уже тонет в опасном омуте его глаз, в темно-синей глубине, на дне которой все еще тлеют искры здравого рассудка. И ей хочется, чтобы они угасли, ведь они держат его на грани размеренного и контролируемого им мира. Она желает стать женщиной, которая поведет его к вершинам восторга. Дрожащей рукой она гладит его шею, погружает пальцы в шелковистые волосы на затылке и шепчет: — Я знаю. — Хотя уже нет на земле того, что бы она осознавала ясно.

Кри не знает, что делать с эмоциями, распирающими сердце, не знает, как прекратить дрожь, сотрясающую тело. И когда она видит, как ниточка, держащая его на грани разумности, разрывается, то отдается диким, древним, вечным ритмам слияния мужчины и женщины безраздельно!