Превратности судьбы

— А я об этом догадался. — Его губы были влажными и дразнящими. — Но мне хотелось бы знать, где все-таки Катриона. Почему вы столь уверенно бродили по моим — или, как считали, по ее — комнатам? Она уехала ненадолго в город?

— Да… вроде того, — промямлила Джейми, несчастная оттого, что приходится врать.

— Что ж, это очень кстати, — прохрипел Доминик. И Джейми поняла, что невыясненная причина ее путешествия по комнатам отошла в его сознании на задний план.

Джейми еще раз попыталась воззвать к собственному разуму, но, как только Доминик легонько лизнул ее губы, а потом просунул язык между ее зубами, она сдалась. Память о том, как он целовал ее на борту яхты, и о страсти, которая их обуяла, была еще слишком свежа. И Джейми уступила… под напором чувственности.

— Дьявол, как я тебя хочу, — произнес он у самого ее рта, еще теснее прижимаясь к ней мускулистым телом. Тепло его тела проникало сквозь ее влажные шорты и майку. Колени у нее задрожали. А свидетельство того, какон ее хочет, давило ей на живот.

— Не надо, — прошептала Джейми, прекрасно сознавая, что слова — пустой звук для него. И когда он стал расстегивать на ней шорты, она только перевела дух.

— Почему же? — грубовато спросил он. — Мы оба этого хотим, тебе незачем притворяться. Никто не узнает.

— Никто… — простонала Джейми, понимая, что он имел в виду Катриону. Теперь Джейми была в ужасе не столько от его поведения, сколько от своего собственного. Она всего-навсего удовлетворяет его нужду… Мужчине захотелось секса, а она — рядом… только руку протяни. — Отпустите меня! — воскликнула Джейми.

— Нет, — ответил Доминик, поглаживая ее рот большим пальцем. — Я уже свалял дурака, отпустив тебя там, на яхте. Но ошибка не повторится.

Отвращение сменилось в ее душе апатией: если уж Доминик решил ее изнасиловать, он это сделает. Джейми попыталась рассуждать практически: он ведь не первый мужчина у нее. И хотя предыдущие опыты убедили в том, что она легко может обойтись без секса, что она теряет в конце концов? Да, но… есть еще одно обстоятельство.

«Собственное достоинство», «самоуважение» — эти слова утратили всякий смысл перед тем фактом, что она вот-вот предаст женщину, когда-то давшую ей жизнь. Если Доминик ею овладеет, она уже будет не та, что раньше.

— Отпустите меня, — повторила Джейми. И в отчаянии крикнула: — Моя… ваша… Катриона может вернуться в любую минуту!

— Мне плевать, — пробормотал он, все так же хрипя от волнения и зарывшись носом в ее душистую шею. — Представляешь, увидев тебя впервые, я подумал: что за пугало огородное? До чего же я ошибался!

Девушку пронзила дрожь.

— Я и есть пугало, — сказала она, чувствуя, как его пальцы пробираются к ней между ногами. — Боже, Доминик, что вы делаете! Вы обращаетесь со мной как с бессловесным животным!

Он усмехнулся, не то забавляясь, не то иронизируя.

— Разве я посмею? Джейми, не цените себя так дешево. Вы — сама женственность. Если кто-то из нас — животное, так это я.

У нее уже не было слов. Несмотря на угрызения совести, на предчувствие беды, она собой больше не владела. Еще ни один мужчина не пробуждал в ней такое желание. Она его хотела!Это было ново, но ее горевшее тело не оставляло в этом никакого сомнения.

Доминик сдвинул вверх ее майку, обнажая полные груди и жадно в них вглядываясь.

— Какая красота, — пробормотал он и захватил зубами торчащий сосок. — И ты еще скажешь, что равнодушна ко мне?

Она уже не могла этого отрицать. Страсть взяла верх над разумом.

Время то ли остановилось, то ли помчалось вскачь — было трудно определить. Джейми только знала, что голова у нее кружится, а тело прижимается к его телу, шероховатому из-за покрывавших кожу волос. А вдруг кто-то их застанет? Кто же? Катриона — за тысячи миль отсюда, а Сэмьюэл или Софи вряд ли станут вмешиваться. Впрочем, Джейми уже была уверена, что не хочет никакого вмешательства. Только бы не прекращалось то, чего она ждала всю жизнь.

Каким-то образом — Джейми не поняла как — она оказалась на полу и прижалась спиной к густому, прохладному ворсу ковра. Ворс приятно щекотал кожу, но внимание ее было поглощено тем, что собирается делать мужчина, который, стоя на коленях, раздвинул ей ноги, а затем проник между ними ладонью.

От ласки на секунду закружилась голова, а потом Джейми осознала, что выгнулась дугой. Она инстинктивно стремилась вновь пережить это головокружение, хотела, чтобы он продолжал ее ласкать и… усмирил ее бунтующую плоть.

— Вот видишь, — произнес Доминик, глядя на нее из-под отяжелевших век; он явно был доволен тем, как она реагирует на его ласки. Теперь он нагнулся и прижался лицом к чувствительной точке, которую нащупал его палец, а она рванулась ему навстречу, не в силах с собой совладать.

— Н-нет, не вижу, — прошептала Джейми, когда снова обрела дар речи, а он как-то довольно хохотнул.

— Думаю, тебе хорошо. — Он взял ее руку в свою и поцеловал костяшки пальцев. — Мне… мне тоже хорошо. Ты что — девственница? — успел спросить он. Но уже миг спустя проник в нее, а Джейми не решилась возразить.

И все же в эти первые несколько мгновений она призналась себе, что боится. Когда же он стал двигаться, ногти Джейми вонзились ему в руку. Горло у нее сжалось, стало трудно дышать, и на секунду она испугалась, что потеряет сознание.

— Расслабься, — сказал Доминик ласково, стараясь унять ее страх. Взглянув туда, где их тела соединились, он остался очень доволен. — Мы созданы друг для друга, — добавил он.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Придя в себя, Доминик увидел, что Джейми выбралась из-под него и пытается одеться. Вид ее длинных, стройных ног, влезающих в шорты, показался ему весьма соблазнительным. Встав на колени, он схватил ее за узкую лодыжку.

— Что за спешка? У нас же весь вечер впереди. Ты сама сказала, что Кэт не знает, где ты.

— Не в этом дело, — ответила Джейми. Изловчившись, она высвободилась. — Тебе не стыдно? — Она стала натягивать майку. — Неужели ты совсем не думаешь о Катрионе, о ее чувствах?

Это обвинение разозлило его больше, чем ее попытка сбежать и бросить его. Доминик собирался доказать, как оно неуместно. Ведь Джейми отдавалась ему с такой же страстью, как и он — ей, хотя теперь она об этом сожалеет.

Пусть она сопротивлялась вначале, но не будет же она отрицать, что они оба повинны в том, что в конце концов произошло. Ей не следовало шнырять по дому и что-то вынюхивать… А когда он ее застукал, она растаяла у него под руками, как снежинка.

— Разумеется, я думаю о Катрионе, — ответил Доминик, чувствуя, что это звучит неубедительно. Ведь, оставаясь рядом с Джейми, он каждый раз ломал голову над тем, что же такого он нашел в Катрионе.

Подавив недовольное рычание, он поднялся на ноги. Джейми снова отшатнулась от него. Боже милостивый, почему она меня так боится? Думает, что я ее ударю? Желание отыграться на ком-то за сумятицу в чувствах было, он не мог этого отрицать. Но не делать же из Джейми козла отпущения!

Поднимая с ковра полотенце, Доминик заметил, как что-то блестящее выскользнуло из мокрых складок. Доминик автоматически наступил на предмет ногой, когда Джейми наклонилась за ним. Снова обмотавшись полотенцем, Доминик подобрал… ключик. У него самого такого ключика не было, значит, его хозяйка — Джейми, подумал он. Наверно, выпал из кармана ее шортов.

— Это твой? — спросил Доминик, зажимая ключик в кулаке.

— Нет… То есть да, — промямлила девушка, вызвав этим его подозрения. Черт побери, почему она так нервничает? Почему не сказала сразу, что ключ — ее?

— Что-нибудь одно: либо «да», либо «нет», — проговорил Доминик, даже не думая отдавать ключик. — Какой маленький! — Он повертел его в руках.

Джейми затаила дыхание. Доминик заметил, что взгляд ее заметался, — девушка, наверно, соображала, как отнять ключ. И тут Доминика осенило: такой ключик может быть только от шкатулки с драгоценностями. Ну да, видимо, от шкатулки, принадлежащей Катрионе… Боже, неужели Джейми его украла?