Помни меня

— Отпусти меня! — закричала Мэри, похолодев от страха. — Мне же больно!

— Сама виновата! Говорю тебе, дура, тебе понравится. Ты только не брыкайся…

Мэри сопротивлялась изо всех сил, но, чем больше она сопротивлялась, тем больше он возбуждался.

— А целок у меня еще не было! Не бойся, дура, я тебя научу разным штучкам, вот увидишь, тебе понравится! — сказал он и, заломив ей руки за спину, схватил за ворот ночной рубашки и одним движением разорвал до пояса. — Ну и ну! А сестрица-то у меня классная телка!

Мэри объял животный страх. Сердце стучало пулеметной очередью, она извивалась, пытаясь освободиться, а когда Шон свободной рукой начал шарить у нее под рубашкой, истошно закричала.

— Не хочешь по-хорошему? — усмехнулся он и зажал ей рот ладонью. — Заткнись, дура! Все равно я свое возьму. Не оставлять же такую целочку Джону!

Мэри изловчилась и укусила его в руку.

Шон ругнулся, ударил ее по лицу, а потом схватил за горло и принялся душить. Что было потом, Мэри помнила смутно. В памяти осталась лишь боль, а потом она словно оцепенела.

— Ну вот, теперь будет что рассказать при встрече драгоценному Джону! — хохотнул Шон, застегивая брюки. — А то, глядишь, и научишь кое-чему эту деревенщину!

Мэри молчала, глотая слезы.

— Спокойной ночи, мисс Браун! — с издевкой произнес он. — Сладких снов тебе, сестрица Мэри! — И он вышел.

Какое-то время Мэри лежала, обессилев от боли и унижения, а потом встала и пошла в душ. Сначала она с остервенением терла себя мочалкой, потом стояла под водой до тех пор, пока не окоченела, а потом вытерлась и надела свежую рубашку. Рваную скомкала и спрятала в глубь ящика комода.

Дрожа от холода и внутреннего озноба, Мэри забралась под одеяло, свернулась калачиком и дала волю слезам.

— Джон… — еле слышно прошептала она сквозь всхлипы. — Как мне жить без тебя? Господи, только бы я не забеременела от этого подонка! — Ее передернуло от отвращения. — Неужели мне не суждено быть с тобой, Джон?

На камине тикали часы, за окном начало светать, и под утро, обессилев от слез, Мэри забылась недолгим тревожным сном.

— Что с тобой, детка? — всполошилась Элис, когда Мэри спустилась к завтраку. — Да на тебе лица нет!

— Все в порядке, — избегая смотреть тетке в глаза, ответила Мэри. — Просто не выспалась…

— Хорошенький порядок! — возмутилась Дотти. — Худющая, бледнющая… Прямо зеленая вся! Спрашивается, какого лешего я целыми днями торчу у плиты?! Хозяин не стал ужинать, теперь вот не дождешься его к завтраку… — Она тяжко вздохнула. — То ли дело раньше! Помню, сэр Артур первым спускался в столовую и всегда кушал с большим аппетитом.

— Детка, а ты не заболела? — спросила Элис, с тревогой глядя на племянницу. — Вид у тебя ужасный! Вся бледная, синяки под глазами…

— Было бы странно, если бы я хорошо выглядела после всего, что на нас свалилось… — Мэри вздохнула и отвела глаза.

Ей очень хотелось излить душу, но она не могла заставить себя произнести слова: «Шон меня изнасиловал».

— Мэри, доверься мне! — уговаривала ее Элис. — Я же тебе почти как мать…

— Ты мне больше чем мать. — Мэри чувствовала себя виноватой. — И я тебе доверяю, но мне нечего тебе сказать. — Лгать Элис, самому близкому и родному человеку, было нелегко.

— Ну как знаешь… — обиделась та. — Только имей в виду, у тебя на лице все написано. — Она обернулась к Дороти: — А где Артур?

— Поди, уехал. В кабинете его нет и в спальне тоже.

— Как уехал? — удивилась Элис. — Куда он мог уехать в такую рань?

— А мне почем знать! Дело хозяйское… Только в кабинете его нету.

— А в спальне? — спросила Элис, нахмурившись.

— И в спальне нету, — доложила Дороти. — Я и туда заглянула. Говорю вам, хозяина дома нету.

— Странно… Вчера вечером, когда я с ним разговаривала… — Элис осеклась и с горечью поправилась: — Да какое там, разговаривала! Ругалась чуть не до хрипоты, Артур был уже подшофе. Неужели он с утра пораньше поехал в Блэкберн? — Она обернулась к племяннице. — Детка, взгляни, машина на месте?

Машина стояла на месте, и, когда Мэри вернулась из гаража в дом, сверху раздался крик Дороти:

— Горе-то какое! Мисс Браун, идите скорей сюда! Хозяин нашелся.

— Где он, Дотти? — почувствовав неладное, Мэри побежала наверх.

Из кухни вслед за ней спешила Элис.

— Отмучился хозяин! — сказала сквозь всхлипы Дороти, стоя в дверях спальни покойной хозяйки. — Теперь, поди, уже со своей ненаглядной Линдой…

Когда в то утро Дороти вспомнила о Шоне, он был уже далеко от поместья. Элис сказала ей, что брат успел с ним поговорить, и они рассудили, что от обиды мальчик ушел из дому не попрощавшись. Поскольку Артур уверял, будто бы он уже продал фамильные украшения, в полицию заявлять не стали. Так что своей ложью лорд Браун, сам того не зная, оказал своему внебрачному сыну большую услугу.

8

Артура похоронили рядом с Линдой. Элис так переживала смерть брата, что слегла в постель. Мэри, и сама слабая и словно отупевшая от всех свалившихся на нее несчастий, помогала Дороти ее выхаживать.

— Вот что значит близняшки! — сокрушалась Дороти, громыхая посудой на кухне. — Это ж надо так по брату убиваться! Боже праведный, надеюсь, ты ведаешь, что творишь? — Она возвела глаза к потолку и перекрестилась. — Прости мою душу грешную и вразуми меня, дуру старую, если что не так, только я никак не смекну, ну за что нам такие беды?! Ну прямо одно к одному! — причитала она, натирая до блеска плиту. — А теперь вот и Ричардсоны уехали. И чего их понесло в этот Корнуолл? Ведь теперь, раз лорд Браун умер, Царствие ему Небесное, могли бы и здесь остаться! Жили бы себе и жили, так нет, продали всю скотину, собрались и уехали. Никто их не гнал… — Она тяжко вздохнула. — Да еще и коттедж их сгорел! Вот ведь напасть какая!.. А с чего бы ему сгореть? Ни грозы, ни молнии не было… Как же теперь нам жить? Неужто и в самом деле придется продать дом?

— Нет, Дотти, дом продавать не будем, — тихо, но твердо сказала Мэри, входя в кухню. — Вот тетя поправится, и я пойду искать себе работу.

— Какую еще работу? — Дороти вытаращила глаза, оглядела Мэри с головы до ног и, сморщившись от жалости, заметила: — В чем душа держится! Ну прямо смотреть тошно! И что же ты собралась делать?

— Хотя бы давать уроки, как тетя Элис. Ведь я помогала Джону.

Она замолчала и опустила глаза, пряча слезы.

— Ну-ка, работница, давай я тебе приготовлю что-нибудь вкусненькое! — по-деловому предложила Дороти, чтобы отвлечь Мэри от неприятных мыслей. — Быстро говори, что тебе приготовить?

— Дотти, я только-только позавтракала.

— Да разве ты ела? — возразила та. — Так, поклевала чуть-чуть… Нет, сил моих больше никаких на вас нету!

— Ну ладно, Дотти, даю слово, за обедом мы с Элис съедим все до крошки, договорились?

— Поди, опять обманете! — хмыкнула та. — Нет, так дело не пойдет! Что сказано в Священном Писании? Возлюби ближнего своего как себя самого! Так?

— Ну так, — согласилась Мэри. — Только ты это к чему?

— А к тому, детка, что, выходит, себя надо тоже любить. Верно?

— Верно, — снова согласилась Мэри. — И что дальше?

— А дальше то, что, стало быть, надо есть как следует, понятно? Тоже мне учительница…

Мэри против воли улыбнулась.

— Твоя взяла, Дотти! Приготовь нам всем омлет.

— Так-то оно лучше! — обрадовалась Дороти. — Я мигом, а ты пойди и спроси у мисс Браун…

— Ну и что же у меня нужно спросить? — прервала ее на полуфразе Элис, входя в кухню. — Я сама к вам пришла.

— Тьфу, напугали до полусмерти! Доктор велел вам лежать, а вы бродите по дому ровно привидение! — с ходу напустилась Дороти на Элис. — Ну разве так можно?

— Успокойся, Дотти, мне уже намного лучше. — Элис улыбнулась, но, взглянув на племянницу, помрачнела: — А вот у тебя, детка, вид неважнецкий! Что с тобой?

— Все в порядке, тетя.