Папа, мама и Джейми

— Как две горошины в стручке, — сказал мужчина, протягивая мальчику воздушный шар на веревочке.

При каждом таком замечании Майк бросал на Шерри хитрый взгляд искоса, который повергал ее в смущение. Однако он порождал и какие-то надежды. А что, если Майк попросит меня стать его женой? — мечтала она. И согласится усыновить Джейми? Тогда все мои цели будут достигнуты и не нужно будет раскрывать свои карты.

Но, даже отбрасывая этическую сторону вопроса (это будет обман), Шерри очень сомневалась в возможности такого исхода. Во-первых, Майк не из тех мужчин, которые легко соглашаются на брачные узы, что уже доказано его романом с Лайзой. Может, Майк и хочет ее, как хотел Лайзу, но один Бог знает, сколько женщин у него было. Разве решится он расстаться со своей свободой ради нее, Шерри?

Он все равно должен узнать правду. Если они даже и сойдутся благодаря каким-то странным поворотам судьбы, Шерри не сможет скрыть от него, что Лайза — ее покойная сестра. Кто-нибудь, знавший их обеих, обязательно попадется на пути. Придется сознаться, что Джейми ее племянник, а не сын. Все это обязательно всплывет, если Майк захочет его усыновить. Так что врать нет никакого смысла.

Есть и еще одна сторона вопроса: Майк верит, что она сама выносила и родила этого ребенка. А как же быть с ее невинностью? Представляю себе его удивление, ехидно думала Шерри, если в нашу первую брачную ночь он поймет, что я — девственница.

Придется сознаться, кто настоящая мать Джейми. И я скажу ему сегодня, решила Шерри. На нашей веранде, после того, как уложу Джейми спать. И постараюсь избежать скандала, приведя ему все доводы, какие только возможно. Он, конечно, остынет, когда поймет, что я действовала из лучших побуждений. Ну как я могла узнать, что он за человек, не познакомившись с ним поближе?

Девушке удалось отвлечься от своих мыслей, только когда устроители пикника затеяли подвижные игры; тут был и бег в мешках, и азартная волейбольная игра, и эстафета. И снова, как на свадьбе, не было недостатка в «бабушках», готовых нянчить ребенка, так что и Шерри могла участвовать в развлечениях.

Эстафета заключалась в том, что, выстроившись в две соревнующиеся шеренги, участники передавали — кто быстрее — полдюжины апельсинов один другому. Шерри почувствовала в этой игре некую эротику: извиваясь в объятиях Майка, когда она пыталась извлечь апельсин из-под своего подбородка и засунуть под его — по правилам эстафеты запрещалось передавать апельсин руками, — Шерри неожиданно возбудилась. Соски ее грудей напряглись, и голова закружилась.

Солнце постепенно клонилось к закату, косые лучи, проникая сквозь деревья, падали на траву. К этому времени женщины успели застелить столы скатертями, разложить на них столовые приборы и расставить еду. Церковный женский комитет приготовил закуски, с тем чтобы собрать за них скромную плату и направить эти деньги на нужды сельхозрабочих.

Шерри с удовольствием вдыхала аппетитный запах тушеной фасоли и зажаренных на шампурах цыплят… Вот и она, с Майком и Джейми, оказалась у стола с угощением, где толпились участники пикника. Никого не пришлось уговаривать, когда женщина-организатор прозвенела в свой колокольчик.

Шерри решила, что их троица будет есть на одеяле, расстеленном на траве, — это удобнее с ребенком. Однако такой же малыш на соседнем одеяле интересовал Джейми гораздо больше, чем еда. Джейми все пытался уползти от своего «стола» к чужому и скоро испачкал ползунки в траве, поскольку передвигался на четвереньках.

— Настоящий парень, а? — говорил Майк со своей веселой ухмылкой. — Желаешь знать все, что творится вокруг? — Он оттаскивал малыша назад, на их одеяло, и держал за руки так, чтобы ребенок мог встать на ноги. Мурлыча от удовольствия, Джейми делал несколько шагов, держась за Майка.

Джейми, сын ее сестры, рос и менялся прямо на глазах. Что, если Майк, думала Шерри, отберет его насовсем и она не увидит тех маленьких побед, которыми отмечено раннее детство, не сможет утереть слезы, тоже неизбежные в этом возрасте? Она потеряет все, что так дорого ей…

— Ему нравится эта игра, — заметила Шерри задумчиво, наблюдая отца в компании с сыном, — дома он встает, ухватившись за мебель, и стремится куда-то двигаться. Со дня на день он начнет ходить как следует. Неделю назад я купила ему пару настоящих ботиночек, с крепкой подошвой.

— Давай посмотрим, может, он пойдет прямо сейчас? — спросил Майк. — Отодвинься, Шерри, и протяни к нему руки.

Шерри так и сделала, пытаясь справиться с переполнявшими ее чувствами. Майк осторожно поддерживал ребенка, оставляя ручки свободными, чтобы тот мог схватиться за протянутые ему руки тетушки.

— Шагай же, маленький, шагай, — подбадривал Майк, — хватайся за руки.

— Иди ко мне, — вторила она, — иди к Шерри.

Майк метнул на нее удивленный взгляд, не отпуская ребенка.

— Как? Ты не учишь его называть тебя «мамой»?

Шерри не услышала вопроса, потому что именно в этот миг Джейми сделал первый в своей жизни шаг. Он шагнул один раз, потом еще и еще раз — без всякой поддержки, — потом ухватился за руки Шерри и тут же, смеясь, свалился к ней в подол.

— Молодец! — воскликнула девушка, сгребая его в охапку и покрывая поцелуями. — Ты же настоящий спортсмен! Я так тобой горжусь!

— Извините, мистер Руис…

Это произнесла блондинка сорока с небольшим лет, председатель церковного комитета социальной помощи, избранная организатором пикника. Извинившись за то, что помешала молодой паре играть с ребенком, она напомнила Майку, что ему пора произнести свою речь. И Майк позабыл про странные слова Шерри.

— Конечно, — ответил он и поднялся, блеснув своей обворожительной улыбкой. — Выступать перед такой доброй, заботливой аудиторией — одно удовольствие.

Речь Майка на тему о нуждах рабочих-сезонников, переезжающих с места на место, слушали затаив дыхание; Шерри видела это со своего одеяла, посадив на колени мальчика, притихшего после «подвига» — он поигрывал связкой игрушечных ключей из пластика. Дважды это выступление прерывалось аплодисментами, и Шерри не могла избавиться от грусти, слушая Майка. Как изменилось ее отношение к нему, думала Шерри, покусывая губы. В день нашей первой встречи я думала о нем только плохое, а теперь, если я вдруг вызову его гнев или — еще того хуже — равнодушие, я сойду с ума.

И все же в этот миг она была счастлива, хоть и затруднилась бы сказать почему. Она гордилась способностью Майка увлечь слушателей и радовалась, что приехала с ним на этот пикник. Когда Майк кончил говорить и предложил задавать ему вопросы, ей хотелось аплодировать ему дольше всех остальных.

Ответив на вопросы, Майк еще немного побродил среди собравшихся; было немало таких, кто обещал с этого дня поддержать его в благородном деле. Вернувшись на свое место, где его ждали Шерри и Джейми, он обнаружил, что уже шесть часов вечера. Приближающийся закат окрасил небо в розовые и алые тона, и все это великолепие красок отразилось в спокойных водах Мексиканского залива и в водах лагуны, у которой расположились участники пикника. Крепко сжимая набор игрушечных ключей, усталый ребенок уснул на коленях Шерри.

— Пусть поспит какое-то время, мне тоже нужно чуть расслабиться, прежде чем мы поедем, — сказал Майк, опускаясь рядом с Шерри. — Можно мне обнять тебя?

Шерри позволила ему притянуть себя поближе, боясь, что это последний в ее жизни шанс. И не возразила, когда он коснулся ее губ легким поцелуем.

Поцелуй этот никак не мог быть страстным из-за свидетелей: на соседнем одеяле хихикали старшие братья и сестры того малыша, к которому раньше стремился Джейми. И хотя Шерри не смотрела в их сторону, она могла поклясться, что родители этих детей тоже внимательно за ними наблюдают, так же как и остальная публика, с таким волнением слушавшая Майка несколько минут назад.

Сумерки сгущались, парк скоро должны были закрыть, и пора было уезжать. Пока катили в машине в сторону Тампы под небесами, еще пронзенными лучами заходящего солнца, в душах молодой пары царила вновь обретенная гармония; это была сладкая, но чуть окрашенная грустью близость.