Неоконченный портрет

И что ей делать? Остаться здесь и дать возможность Марджи и Роберту обрести супружеское счастье, а ей самой – овладеть своими чувствами? Если она останется, то скорее всего попадет из огня в полымя, то есть в лапы к Лоренсу О'Мэлли. Это было бы пределом глупости.

Пожалуй, чтобы уберечь себя, надо перейти в наступление – ей ведь необходимо еще выполнить этот тройной заказ. Прежде всего нужно избегать неожиданных, застающих ее врасплох встреч. Эта надоедливая Кэтрин толчется здесь очень кстати. С нее довольно!

Чарли женится… И когда он перестанет чудить? Эшли вздохнула, перестала думать об отце и принялась за утренний туалет. Она не должна думать и о Лоренсе, убеждала она себя, стоя под теплыми струями душа. С этого дня для нее существует только ее работа. Пусть у Чарли будет хоть одной вздорной бабенкой меньше.

На вечеринку Эшли не поехала и не стала выяснять, кто на ней будет, а устроила себе на день отгул и отправилась на машине в Таллоу. Там она побродила по антикварным магазинам и барахолкам, но купить себе ничего не позволила – нужно ведь обеспечить Чарли медовый месяц, а то еще придется финансировать его и дальше. Чтобы немножко потешить себя, она в конце концов решилась купить ярко-оранжевую соломенную шляпку, а к ней огромный букет блестящих искусственных цветов, чтобы приколоть на поля. А на обратном пути заглянула в ресторанчик и заказала бифштекс, омара и полбутылки каберне.

Следующие несколько дней прошли в изнурительных трудах над портретом Денни. Теперь Эшли писала уже в студии, выматывая свои силы и терпение ребенка долгими часами работы в помещении. Ела она от случая к случаю, стараясь как можно меньше сталкиваться с Кэтрин и Лоренсом. Зила держала ее в курсе всех домашних дел.

– Теперь ее светлость все свое время проводит в Арклоу, на побережье. Она слыхала, что там обретается кинозвезда, вышедшая за какого-то бесподобного красавца-режиссера. Как же ее звать? Ну, такая рыжая красотка, что до того была замужем за каким-то лордом, а сама бегала за этим режиссером.

В мире развлечений Эшли разбиралась еще меньше Зилы, поэтому они перешли на другую тему.

– Сегодня мы даем обед на двенадцать персон. И все на мне одной, если сама не подыщу себе помощников! Но она-то об этом не думает, уж где там.

Она – это, разумеется, Кэтрин. Эшли уже давно сообразила, что две женщины не ладят. Зила раболепием не отличалась, услужливой была только с теми, кого уважала.

– На задних лапках ходить ни перед кем не стану! – воинственно заявляла она.

Эшли предложила свою помощь. Она знала, что по ночам у Зилы часто сводит ноги судорогой и ей приходится вставать и подолгу ходить, разминая ноги. Но экономка наотрез отказалась от ее услуг.

– Лучше наденьте какое-нибудь хорошенькое платье да повеселитесь на славу, а то вы и так много работаете, хоть всего лишь рисуете картины.

– А может, мне повезти мальчиков в кино? – вслух подумала Эшли.

– Да нет, они собрались навестить своего приятеля в Сент-Мери, его отец разводит гончих какой-то диковинной окраски, голубых, что ли. – Зила пожала плечами.

– Вы смеетесь? – хмыкнула Эшли. – Я-то считала, что гончие бывают только коричневые.

– Да уж, в этом, вы, верно, разбираетесь еще хуже меня, – рассмеялась Зила. – Идите-ка лучше подберите наряд покрасивее, а я поглажу, идет?

Собственно, почему бы ей и впрямь не отдохнуть? Зила права, за последнее время она совершенно вымоталась. Все дни – на природе, все ночи – в студии. Хорошо еще, что Кэтрин не сует носа в ее дела. А Лоренс держит осторожную дистанцию, пока лишь невозмутимо созерцая ее со стороны, и от этого ей делается не по себе, потому-то, наверное, с каждым вечером она одевается все экстравагантнее. Спасибо, что хоть не приходится вести беседу. Тут все монополизировала Кэтрин, разглагольствует до тех пор, пока Лоренс не удаляется после кофе в свой кабинет.

В день званого обеда Эшли все утро провела за портретом Денни, нанося последние штрихи. Денни радовался скорому избавлению от мук, но Эшли чувствовала, что он доволен своим изображением. Окончив сеанс, она решила отдохнуть и, взяв с собой яблоко и кусок сыра, пошла по уже знакомой тропке в глубь сада и растянулась на траве в тени деревьев.

Она была довольна собой. В последнее время пишет она все лучше и лучше; оба портрета можно отнести к бесспорным удачам. Оба! Всем известно, что я сделала только один, не проговориться бы. И хорошо бы дописать второй, прежде чем засяду за портреты близнецов.

Да, строить планы так легко, а на деле с портретом Лоренса ей не справиться, пока ее властно манит его притягательный облик. Она пыталась вытеснить его воспоминаниями о Робби, представляла себе его лицо с ранними морщинками, добрые глаза, чувственные нежные губы.

Все тщетно. Другой образ, более яркий и влекущий, безраздельно владел ее душой и желаниями.

Эшли беспокойно чертыхнулась, приподнялась… и чуть снова не упала а траву: воплощение яркого и влекущего образа стояло, прислонившись к стволу раскидистого дерева. Сколько времени он уже стоит так? Она абсолютно не слышала, как он подошел.

– Что вам нужно? – строго спросила Эшли, щурясь от полуденного солнца.

Такой резкий тон удивил Лоренса.

– Нельзя же так подкрадываться, – проворчала она.

– Простите. В следующий раз прицеплю к ботинкам бубенцы. – Он был в той самой нелепой шляпе, которую она оставила на Горе ящерицы.

Эшли почувствовала себя виноватой – она ни разу не вспомнила о шляпе. А теперь эта штука франтовато сидела на его темных волосах, а несуразные поля оттеняли бронзовое от загара лицо.

Ага, он полагает, что может целую неделю избегать ее и это сойдет ему с рук? Как бы не так! Простодушно взглянув на Лоренса, Эшли спросила:

– Скажите-ка, что означает сие хитроумное украшение на вашей шляпе? Это отличительный знак – типа черного пояса карате?

– Видимо, ничуть не больше чем пластмассовый беспорядок на вашей собственной шляпке, – кивнул он на кокетливое сооружение, приобретенное ей в Таллоу. – А может, я люблю играть в ковбоев. – Он отделился от дерева и, нырнув под усыпанную цветами ветку, сел рядом с ней. – Скажите, Эшли, а во что вы любите играть?

Опять он с какой-то странной сосредоточенностью изучает ею, всю неделю она ловит на себе такой взгляд. Она на секунду задумалась, но решила не менять шутливую манеру разговора.

– Ну только не в ковбоев, это уж точно, – нарочито ужаснулась она. – Я уже пыталась недавно, помните? И вполне прилично держалась в седле, пока не натерла себе волдыри.

Лоренс растянулся на спине и надвинул шляпу на лицо.

– Напомните мне, чтобы я показал вам свои двуствольные никелированные револьверы с перламутровыми рукоятками, когда мы будем проходить мимо тира, мэм. Я даже могу показать вам мой последний отпадный трюк: я складываюсь вдвое, делаю кувырок и одновременно стреляю.

Эшли склонилась к нему, чтобы приподнять шляпу, по-кукольному похлопала ресницами и промурлыкала:

– Ах, мамочки, боюсь, мое бедное сердечко не устоит перед такой удалью.

Лоренс снял свою шляпу и, коснувшись ее пальцев, забросил ее туда, куда Эшли уже отшвырнула свою.

– Ну что ж, мэм, в таком случае, – проворковал он своим приятным баском, – нам следует готовиться к этому постепенно, а?

Он крепко обхватил ее за плечи и медленно потянул к себе. Эшли увернулась, будто хотела убрать камешек из-под бедра. Он отпустил ее, но было видно, что эта уловка позабавила его.

– Стало быть, я рассказал вам о назначении своей шляпы: грешен, люблю поиграть в ковбоев. Теперь ваша очередь, Эшли. Что за таинственную войну вы ведете этими немыслимо броскими расцветками и дикими украшениями?

Эшли задумалась над его замечанием, невольно потеряв бдительность.

– Странный вопрос. Просто я люблю яркие цвета, вот и все. Не забывайте, это моя профессия.

– Вы этим не отделаетесь, моя прелесть, – с нежностью сказал он. Не переворачиваясь, он дотянулся до ее руки и погладил по следу зеленой краски, который ей не удалось оттереть. – На вас посмотришь: зеленые пальцы, розовые штаны, сине-желтая рубашка… – его глаза пристально осмотрели футболку, задержавшись на холмиках грудей, – оранжевые туфли, а в завершение всего это впечатляющее сооружение, – кивнул он на шляпу. – Такой мешанины не снес бы ни один уважающий себя осел.