Улыбка для милой

— А что потом?

— А потом посмотрим по обстоятельствам. Еще я хочу знать, что они сказали Салли.

Меган застонала.

— Карточку!

Она сунула руку в сумочку и протянула ему карточку.

Он прочел: «Барри попросил меня сообщить более подробную информацию. Я потратила три часа на ее выяснение, а он ничего не использовал в своей статье».

— Меган, нет никакой гарантии, что тот или иной материал попадет в статью. Во-первых, у меня есть пространственные ограничения…

— Это был вечер пятницы. Я не пошла в кино, чтобы выполнить твою просьбу, а ты, держу пари, к тому времени уже закончил свою статью. Тебя не было, когда я позвонила. Я оставила сообщение и позвонила еще раз. А на следующее утро мне пришлось идти в управление объяснять капитану, почему его обед был прерван понапрасну.

Барри медленно разорвал карточку.

— Значит, ты говоришь, я должен тебе кино?

— Нет! — Меган стукнула ладонями по рулю, — Я говорю, что ты беспечен и невнимателен. Иногда ты просишь какие-то сведения только потому, что можешь об этом попросить. Тебе никогда не приходит в голову: то, что ты делаешь, часто мешает людям, ты этого просто не видишь, потому что тебя к тому времени уже и след простыл. Просто сверкнешь одной из своих улыбок и катишься дальше, полагая, что все так и должно быть.

Барри постарался взглянуть на проблему с ее стороны, но, в конце концов, она же была пресс-секретарем департамента полиции! Информирование прессы было ее работой.

— Поскольку я понятия не имел о ваших порядках, я не знал, что это так обременительно. Почему ты не сказала?

— А когда я должна была это сделать?

— Меган, я писал о преступлениях, и ты была связующим звеном — по крайней мере тем человеком, которого выставляли вперед к телекамерам. И у тебя всегда была возможность сказать: «Эй, выяснение деталей — дело непростое, поэтому проси только тогда, когда это действительно важно».

Меган завела машину.

— А для тебя, естественно, все важно.

— Обычно так и есть. Вернее, было. — До того, как его откомандировали на свадьбы. — В следующий раз, а я очень надеюсь, что будет следующий раз, дай мне знать, если это проблематично, потому что ты знаешь, я буду просить обо всем.

Когда она кивнула, он пристегнул свой ремень безопасности.

— Кстати, об информации, — продолжал он, — когда мы будем на репетиции обеда, мне придется делать свою работу. Поговорить кое с кем.

Улыбнувшись про себя, он наблюдал, как она нетерпеливо заправила за ухо прядь волос. Она так отличается от его сестер!

— Как ты решила стать офицером полиции? — поинтересовался он.

Она тряхнула своими светлыми волосами.

— Почему ты спрашиваешь?

— Пытаюсь узнать настоящую Меган.

— О, я это всегда я. То, что ты видишь, это то, что есть. Но я понимаю, почему ты надеваешь свою личину супер-Барри. Мне тоже не помешало бы такую.

— Нет, тебе она не нужна.

— Ошибаешься. Она нужна мне, потому что я чувствую себя неуклюжей рядом с другими женщинами. Это как код, которого я не знаю. — Она махнула рукой. — Но вернемся к твоему вопросу. Я попала в полицию случайно. Мне нравится работать с прессой и разговаривать с людьми, и эта работа была связана с полицейским управлением. Я подумала, что если закончу полицейскую академию, то буду иметь преимущество на конкурсе. И я знала, что смогу соответствовать физическим требованиям, поэтому подала заявление в академию, и вот я здесь. Мне всегда больше нравилась информационная сторона моей работы, чем полицейская.

— Мы вернем тебе твою работу, — пообещал он. — И мою тоже. Мы узнаем, что затевается и как конгрессмен вписывается во все это, и я напишу статью. Ты получишь копию до того, как она выйдет в газете. Ты будешь единственная, кто сможет ответить на вопросы, потому что ты все время будешь рядом со мной. Поняла? Если полиция захочет эффективный комментарий, то она получит его только от тебя. И если моя газета захочет материал, он должен будет выйти с моей фамилией. Иначе я пойду в конкурирующее издание. Ну, как тебе мой план?

— Слишком уж легко.

— Я не говорю, что это будет легко.

— По крайней мере, обещай мне, что все будет законно.

Он подумал о конгрессмене, подумал о Гасе. Особенно о Гасе, который связал их и сломал батарейку его мобильника. Подумал о кровавых полосках на запястьях Меган.

— Уточни, что значит законно. Стоит ли нам прибегнуть к карточкам?

— Барри, никакие карточки не заставят меня совершить что-то противозаконное. Я офицер полиции, и я верю в соблюдение закона и не нарушу своих принципов.

— Ты даже не представляешь, какая ты сексуальная, когда начинаешь ораторствовать о «правде, справедливости и американском пути».

— Я не ораторствую! — Она повысила голос. — И если ты так думаешь, то я сейчас же остановлю машину, ты выходишь и идешь пешком!

Но она не замедлила ход.

— Знаешь, а ты ведь проигнорировала сексуальную часть, — заметил он.

— Припаркуйся сама, чтобы можно было забрать машину в любой момент, когда потребуется. А еще тебе надо тряхнуть волосами, ослепительно мне улыбнуться, поблагодарить и повсюду излучать теплое сияние от сознания своей сексуальности.

— Не думаю, что я умею эффектно встряхивать волосами.

— Конечно, умеешь. — Его голос стал глубже, проникновеннее.

— Ну, что ж, спасибо.

— А где улыбка для меня?

Она обнажила зубы.

— Я приберегаю ее для служащего на стоянке.

Она свернула на подъездную аллею и поехала вдоль подозрительно длиной линии оранжевых дорожных конусов. Не может быть, чтобы требовалось так много мест для парковки.

— Ладно, каков План? — спросила она, припарковавшись примерно милях в трех от входа в отель.

Она повернулась и обнаружила, что Барри рассматривает ее.

— Мне нужна карточка, — сказал он.

— Зачем?

— Затем, что я хочу знать, что тебе известно о конгрессмене Гэллоуэе такого, чего не знаю я.

— А, у меня есть как раз подходящая карточка. Подожди. Ага, вот она: «Ни за что на свете нельзя позволять Барри втягивать себя в ситуацию «ты мне — я тебе», в особенности, если дело касается информации, иначе непременно придется об этом пожалеть». Ха! — Она помахала перед ним карточкой.

Он следил за ней, как кот за раскачивающимся клубком, затем схватил карточку.

— То было тогда. А это сейчас. — Барри разорвал карточку. — Меган. — Его голос был низким и таким соблазнительно убедительным, что невозможно было устоять.

— Перестань пытаться манипулировать мной!

— Меган, расскажи мне все, что ты знаешь. Я всего лишь хочу объединить нашу информацию для взаимной выгоды. — У него это звучало так логично. И так сексуально.

Она начала представлять иное объединение.

— Давай уже, отправляйся на свою репетицию. — Он потянулся за своим магнитофоном, но Меган остановила его руку. Когда он кивнул, показывая, что не будет записывать, она продолжила: — Имя конгрессмена всплыло в связи с другим арестом. Это выглядело очень рискованно. Один из детективов захотел узнать больше, потому что нельзя вот так походя бросить подозрение на члена конгресса. И он не хотел впутывать в это дело федералов. Поэтому он сам проверил кое-что, покопался глубже. Прошло несколько недель, а затем кто-то, должно быть, стукнул Гэллоуэю, потому что нам вдруг сообщили, что он сотрудничает с полицией в секретной операции. Но даты были указаны значительно более поздние, чем то время, когда детектив обнаружил его связь с известным торговцем наркотиками. Большой босс управляет из Хьюстона, «шишки» поменьше, хотя тоже довольно крупные, здесь, в Далласе. Для кристально чистого парня конгрессмен проводил многовато времени с определенными подозрительными фигурами. Детективу — нет, я не назову его имени! — не понравилось, как обернулось дело. Вмешались федералы, изъяли все его файлы, а его самого отстранили. Дело было передано другому детективу. Ужасно удобно для конгрессмена Гэллоуэя. Первый детектив пришел ко мне с этим после того, как все сорвалось прошлой осенью, и меня отстранили от должности. Но все равно остаются кое-какие концы, которые не стыкуются.