«Подсолнух» на счастье

— Здесь слишком тесно, — проронила она. — В приемной у Энн есть место. Как только она придет, я переберусь туда.

— Не глупи, Рената. Я вовсе не намерен вытеснять тебя. К тому же хозяйке «Трибуны» негоже торчать в приемной. А то, что два руководителя — финансовый и художественный — работают плечом к плечу, наглядный для коллектива пример солидарности. Разве, нет? Послушай, я человек без особых претензий. Мне приходилось работать и в более стесненных условиях. — Тео обезоруживающе улыбнулся. — В танке, если тебе известно, вообще минимум пространства.

— В танке? — тупо переспросила она.

— Да, я провел в нем три года!

— Ты?..

— А почему, собственно, это тебя удивляет?

— Я… просто… не могу представить, чтобы кто-то мог тобой командовать, — как же мало, в сущности, я знаю о Тео, подумала Рената. Скорее всего, и Билли знал о сыне далеко не все. Или не хотел? Или Тео сознательно не шел на контакт, стремясь к полной независимости? — Билли никогда не упоминал, что ты служил в армии.

Тео пожал плечами.

— С братьями я переписывался, а с отцом мы с детства не были близки… Бог ему судья, хотя и мне тоже… Я виноват не меньше. — Тео отвернулся к окну, забарабанил пальцами по подоконнику, на секунду пожалев, что разоткровенничался. Тот паренек, каким я был, и мой долгий и трудный путь в зрелость не интересуют никого, кроме меня самого. Разве моя бывшая жена не дала мне это ясно понять? С чего же перед Бранч я весь наружу? Да и что она поймет?..

Полуисповедь Анджера поразила Ренату скрытой болью и непохожей на него искренностью.

— Я знаю, Билли был человеком с непростым характером. Но я росла вообще сиротой… Не приведи господи кому бы то ни было пережить приюты и казенное воспитание. А Билли… отнесся ко мне… как бы поточнее выразиться… по-отечески… От него я получила первый в своей жизни подарок, сделавший меня счастливой…

— Рената, послушай, ты… ничего не обязана объяснять.

— Я знаю. Но мне кажется, мы лучше сработаемся, если внесем ясность. — Бранч неуверенно улыбнулась. — Ты ведь сразу дал мне понять, что именно думаешь о женщине, ставшей правой рукой Билли. «Доброжелатели» у меня появились, как только я заняла в «Трибуне» пост. Так что ты меня ничуть не удивил.

— Может, не будем об этом? — хмуро спросил Тео.

— Отчего же. Уж выслушай, наберись терпения. Твой отец и бывший хозяин канала дружили. Его звали Грэм Диллон.

— Знаю.

— Я у него довольно долго работала. В разное время на разных должностях. И, конечно, не сразу, постепенно стала понимать, что телевидение идет семимильными шагами, а мы работаем по старинке. Сначала помалкивала, элементарно боялась оказаться за дверью, потом осмелела. Многие на нашем этаже помнят, как мы сражались — по всему коридору было слышно. И однажды при этом присутствовал твой отец. Я и не подозревала, что Билли Анджер собирается купить «Трибуну», думала, зашел к старому приятелю, а у него экспансивная сотрудница со своими новыми проектами. Грэм подавал мне знаки, чтобы я отцепилась, но я ни в какую.

Тео усмехнулся.

— Ты такая!

— А когда хозяином «Трибуны» стал твой отец, он пригласил меня на обед, чтобы обсудить дела. Я думала, скажет мне, что уволена… Знаешь. Новая метла по-новому метет… Но…

— Он дал тебе главную после себя должность.

— Смею уверить, не за красивую мордашку, — с вызовом бросила Бранч не сдержавшись. — Да, я соблазнила его, каюсь, но не тем, о чем ты думаешь. Телевидением! Вернее перспективой, если поставим дело как надо. К сожалению, за четыре месяца мы не так много успели…

— Ну это я понял сразу, как только познакомился с финансовым положением. Оно не делает чести ни старику Билли, ни тебе. И если я увижу, что «Трибуна» не способна всплыть, я распрощаюсь с ней, хотя сейчас старательно пытаюсь удержать на плаву. Я не уверен, что наберусь терпения надолго. Я прежде всего деловой человек, Рената!

— Я тоже! — гордо вскинула голову та. Причем так забавно, что Анджер невольно рассмеялся.

— Тогда мы — два сапога пара, пришпоривающая своего единственного в конюшне «Скакуна», поскольку все остальное пока, как говорится, вилами на воде писано…

Эта шутка окончательно разрядила обстановку.

— Ну что ж, — Рената с облегчением вздохнула. — Хорошо, что мы внесли в наши отношения ясность. Но учти, я не собираюсь больше никогда оправдываться перед тобой.

— Тебе и не придется.

Бранч порывисто встала.

— Хорошо. Первым делом займусь Джоем Хедли. Я знаю, на что он сразу клюнет. Предложу ему продолжить беседу с мэром Чикаго… Он здорово клевал его на страницах своей газеты. Представляю, как они сцепятся на глазах изумленных телезрителей. Это будет почище бокса! Мэр в моем списке далеко не первый, но не суть важно. Джою в данном случае не нужно даже готовиться… Другой вопрос с декорациями для пилотного выпуска. Придется посмотреть хижину в ближайшие дни, иначе художник ничего не успеет. Сегодня какой день?

— С утра была пятница.

— Ах, черт, — с досадой поморщилась Рена. — Я, как назло, оставила машину «Трибуны», ну, наш «ягуар», в ремонте.

— Я сам заеду за тобой в субботу — и вперед! Позаботься взять с собой что-нибудь из еды. Я ужасно прожорливый.

— По тебе не скажешь, — фыркнула Рената.

— Вот увидишь. Каков будет маршрут?

— Через Кальюмет-Сити на юго-восток. Кальюмет немного похож на ваш Ок-Парк.

— А ты разве бывала у Билла дома? — снова насторожился Тео.

— Господи! Неужели все снова?

— Прости.

— Я брала интервью у твоего отца задолго до того, как… В общем… на заре туманной юности. Волосы по тогдашней моде носила врастопырку, — Бранч забавно вскинула над головой пальцы, — и была похожа…

— Я знаю, на что ты была похожа… — Анджер с трудом взял себя в руки. С абсолютной ясностью он вспомнил ван-гоговские подсолнухи в отцовской гостиной и старую фотографию из семейного альбома.

— Так скажи! — в голосе Ренаты прозвучало нечто ребячье, капризное.

— А вот не скажу. Можешь сколько угодно канючить — не скажу…

Следующим ранним утром Анджер еще издали заметил Ренату, поджидавшую у бровки тротуара. Как может женщина выглядеть каждый раз еще эффектнее, тотчас подумал он, или это белый цвет так идет ей? По-спортивному подтянутая, в белых джинсах, мужской белой рубашке и теннисных туфлях, Рената действительно смотрелась великолепно. Он притормозил, она закинула дорожную сумку на заднее сиденье, затем уселась с ним рядом.

— Привет.

— Я не опоздал? На заправке скопилась куча машин.

— В самый раз, — улыбнулась Рената.

— Тогда вперед!

Он нажал на газ, и «порше» с легкостью птицы понесся вдоль улицы.

— Я хочу побыстрее вырваться на оперативный простор. Сегодня же уик-энд.

— Ну, чикагцы народ обстоятельный. Пока соберут детей, пожитки, набьют провизией багажник, — чуть сморщив носик, перечисляла Рената, — мы будем уже далеко.

— Ты хорошо помнишь место, куда едем?

Он, конечно, имел в виду дорогу к хижине, но Ренате на секунду показалось, что в голосе его прозвучал скрытый намек… или упрек? Вид, правда, у него безмятежный. Покосившись на Тео, Рената убедилась в этом. Просто я чувствую себя несколько неловко, вот и померещилось.

— Думаю, да, помню. Я провела там чудесный уик-энд, было очень здорово.

— Почему бы тебе не посмотреть карту? Выбери-ка нам другой выезд из города. Я, похоже, ошибся насчет того, что здесь сутолоки поменьше.

Рената не заметила особого скопления машин, но согласно кивнула.

— Сейчас посмотрю.

Краем глаза Тео наблюдал, как Рена раскладывает на коленях карту. Золотистые волосы падают ей на лицо, по-детски оттопырив нижнюю губу, она сдувает прядь, чтобы не мешала. Это почему-то растрогало Тео. От невыносимой нежности сжалось горло.

Да что со мной сегодня? С момента пробуждения у него постоянно менялось настроение. Он то насвистывал, предвкушая день, который проведет вдвоем с Ренатой, то откровенно злился, какого черта он так радуется, если повезет женщину в то место, о котором та хранит воспоминания, возможно интимного свойства.