Сломай меня (СИ)

Девушка просто промолчала, с равнодушным лицом пройдя мимо Кирилла. Девушка поставила вариться кофе и принялась делать бутерброды, потому что поняла, что проголодалась.

– Слушай, ты можешь и дальше кидать свои детские обиды, но отчитаться о том, где и с кем ты была, ты просто обязана! – зло прошипел Громов, входя в кухню.

– Я была у Стаса в гостях. Он мой молодой человек и в этом нет ничего удивительного.

– Да, отличные у вас отношения. Неделю с ним даже не созванивалась, дома сидела, и тут вдруг вспомнила, приперлась к нему и занималась там с ним Бог знает чем до десяти вечера!

– Не тебе судить о наших отношениях, – равнодушно ответила девушка. Поставив на стол две чашки ароматного кофе и тарелку с бутербродами, Женька села за барную стойку. – Садись, ешь, Кирилл.

Громов молча сел на стул и принялся за еду.

Их отношения испортились окончательно именно после того памятного разговора. Прошло уже чуть больше месяца, а отношения восстановить так и не удалось. Кирилл был бы счастлив, если бы она с ним хотя бы ругалась, но она все время либо молчала, либо говорила так спокойно, словно ничего не произошло. Тем временем Громов просто выходил из себя. С одной стороны он понимал, что так будет лучше, что Женя должна от него отвыкнуть, но тупая боль, которая распространялась по всему телу в её присутствии, не давала ему успокоиться. Он чувствовал вину перед ней за то, что она страдала из-за него, хоть и не подавала вида. Но и злила его Женька просто неимоверно. Особенно когда сказала, что теперь официально является девушкой Белова. Громов понимал, что этот Стас вовсе не плохая партия для Жени. Понимал, что так и хотел, чтобы Женька забыла его и нашла себе новую любовь. И все равно, как бы Кирилл себя не убеждал, он хотел, чтобы Соколова принадлежала только ему, но с каждым днём, руководствуясь своими правилами и принципами, он отталкивал её всё больше.

Лара извивалась подо мной, словно змея. У неё было невероятное, упругое и гибкое тело, приятная на ощупь кожа, восхитительный запах. Я резкими толчками входил в её плоть, стремясь получить разрядку. В стеклянной панели у изголовья кровати образовалась полоска света от открытой двери и тень от тёмного силуэта. Я понял, что это Женька, которой не спится ночью, решила подглядеть за нами. На миг я представил какую боль она чувствует сейчас, сколько слез в подушку она выплачет, когда вернётся в кровать. Я стал ещё более остервенело вколачиваться в податливое тело, сделав вид, что не заметил, что за нами следят. Пусть она видит, что я не люблю её, пусть поймёт наконец, что нужно меня отпустить. Нужно…

Насколько я знаю, именно в этот день, после увиденного, она впервые занялась любовью со своим новоявленным парнем, а потом пыталась разобраться в чувствах около недели. Именно этот день отложился в моей памяти, как один из самых отвратительных дней в моей жизни.

Они медленно потягивали кофе из чашек, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Женя молча помыла посуду и так же молча удалилась в свою комнату.

Ей снова снились кошмары. Не о старой жизни в детском доме. Во всех кошмарах был Кирилл, который уходил от неё, оставлял одну, а она умирала или долго падала вниз, по законам странных человеческих снов.

Женька резко открыла глаза, отгоняя от себя видения сна. В нос ударил острый коньячный запах, на тело давила приятная тяжесть. Это был пьяный Громов, который перепутал двери и случайно вошёл в спальню Соколовой. Он обнимал её со спины, прижимая к себе своей рукой. Носом он уткнулся ей в шею, пуская мурашки по всему её телу. Девушка лишь грустно улыбнулась и прижалась поближе. Во всяком случае, это же не она виновата, что он ошибся дверью. А ошибся ли?

========== Глава 13. Не бывает “Хеппи Эндов” ==========

***

Кирилл лежал совершенно тихо, стараясь не издавать совершенно никаких звуков. Даже дышал тише, чем обычно. Парень слегка приподнялся на локте и смотрел сверху вниз на лежащую рядом с ним девчонку, рыжие кудряшки которой разметались по подушке. Парень осторожно провел рукой по волнам её волос, которые остались после заплетённых кос. Локоны были такими мягкими на ощупь, в них хотелось зарываться пальцами. И их запах. Любимый. Единственный, который хотелось вдыхать полной грудью. Запах, которым пропиталась, кажется, вся квартира. Её кожа была идеального цвета слоновой кости, такая чистая, её хотелось гладить подушечками пальцев, чтобы мурашки по коже, чтобы до дрожи, но…

Нельзя.

Дурацкое, глупое слово. Почему нельзя? Почему нельзя просто быть вместе, когда это так нужно? Как воздух, который без неё кажется ненужным, невкусным… Да потому что её чертова безопасность и счастье стало важнее, чем твоя собственная жизнь. Да потому что, позволив ей быть рядом с тобой, ты подпишешь смертельный приговор и ей и себе. Подумать только.

Где это грёбанное счастье, к которому стремятся люди? Вот оно, в твоих руках, тихонько сопит в твою руку, которую ты боишься убрать, чтобы случайно её разбудить. Так близко, настолько рядом, что хочется её прижать и не отпускать никогда и никуда. Потому что она так сильно нужна, до боли в груди, до каменного стояка в штанах, который грозится порвать ткань трусов. Нужна, знаете?

Женька тихонько завозилась и поморщила носик, просыпаясь. Кирилл быстро уронил голову на подушку и притворился спящим, наблюдая за шевелящимся рядом телом сквозь ресницы. Вот она поворачивает голову и сонным взглядом уставилась прямо на него, что заставило Громова сразу же прикрыть глаза плотнее.

– Хитрюга, можешь не притворяться. Ты так громко дышал мне в ухо, пока наблюдал за мной, что я умудрилась проснуться, – проворчала Женька, впервые за несколько недель улыбаясь так искренне, глядя на него.

– Ничего я не наблюдал, я только что проснулся, – изрёк Громов, тоже улыбаясь против воли.

– Ага, ладно.

Женя прикрыла глаза и, уткнувшись носиком в его ключицу и положив руку ему на грудь, стала выводить пальцами узоры на его коже, отчего парень покрылся мурашками. Он позволил ей обнимать себя, не оттолкнул, хотя нужно было. Но собственный эгоизм и кайф, который он ловил от её прикосновений, взяли верх.

– Мне нравится смотреть, как ты спишь, знаешь… – прошептал Кирилл тихо, ругая себя за эти слова, которые снова дают ей надежду на что-то. На что?

– Старый извращенец… – лёгкий смешок где-то в районе шеи и новая атака мурашек по телу.

– Жень, знаешь, тебе уже скоро семнадцать, а мне двадцать четыре. Пора задумываться о планах на будущее…

– Закончу школу, поступлю куда-нибудь. Не думала ещё.

– Я уже в таком возрасте, что пора задуматься о семье и детях, понимаешь?

– Понимаю, – напряженно глядя в его глаза, прошептала Женька.

– Я хочу сделать предложение Ларе. Она будет хорошей женой, я её уважаю и по-своему люблю, понимаешь?

– Да.

– Ты ведь… не против?

– Разве от моего мнения что-то зависит?

Он не нашёл, что ответить. Кирилл почувствовал невыносимую пустоту, когда она убрала с него свои руки и встала с постели. Внутри что-то сжалось, но он не мог отвести взгляд от девушки, которая поспешно натягивала на себя одежду.

– Извини меня, Кирилл, за эти нежности, хорошо? Просто не удержалась, да и ты не особо был против.

– Жень, я…

– Можно вопрос? А что изменилось? Когда ты сказал мне, что мы никогда не сможем быть вместе, ты опирался на то, что у твоей будущей фирмы куча конкурентов, моя жизнь в опасности и бла-бла-бла. А её жизни, значит, ничего не грозит?

– Грозит. Но она пойдёт на этот шаг, взвесив все за и против, а не как ты, вешаясь на меня из-за пелены твоей детской влюблённости, которая закрывает твои глаза.

– Так вот в чём дело? Не в сраной фирме и в возрасте? Ты не веришь в мои чувства?

– Я верю, что ты чувствуешь ко мне что-то, но уверен, что это лишь детская влюблённость. Но дело не только в этом. Если бы я ХОТЕЛ, я бы сделал так, чтобы ты влипла в меня по полной, так, чтобы путей отступления не было. И тогда я бы точно не сомневался. Но мне это не нужно, понимаешь? Потому что ты ребёнок ещё совсем, Женька.