В ожидании признания

– «Не могу»! – презрительно повторил он. – О, перестаньте! Вы зрелая женщина, были замужем... Ваше тело знает сладость желания и влечения... Вы должны...

– Нет! – запротестовала Карина. – Нет, это невозможно... я никогда не могла... просто у меня никогда не... Да...

Что-то в ее голосе, в лице заставило Гатти замолчать. Он испытующе оглядел ее. 'Кора в секунду превратилась в призрака – под глазами залегли темные круги, в голосе зазвучал стыд... Словно ей причинили боль.

– Что такое? – спросил он. – Что вы пытаетесь сказать?

– Ничего, – произнесла Карина не своим голосом, отворачиваясь.

Но Луиджи схватил ее за руку и удержал, не давая уйти.

– Нет, вы не можете просто так уйти. Вы никогда не могли... У вас никогда не было... чего?

Кора, вся дрожа, не могла поднять на него глаза.

Это неизбежно, подумала она. Он не отпустит, не услышав ответа. Карина закрыла глаза и попыталась справиться с паникой, охватившей ее. Как она могла поставить себя в такое положение, обречь на подобное?

Еще будучи ребенком, Кора хорошо усвоила, что верный способ избежать скандала – признаться во всем. Именно так она вела себя с тетушкой.

– Я никогда не могла иметь любовника, потому что не знаю, что такое секс, – с неизвестно откуда взявшимся спокойствием ответила Карина.

Она вся залилась краской, чувствуя себя униженной и раздавленной. Никто не имел права заставлять ее признаваться, снова заставлять переживать все.

– Оливер, наш брак... Оливер женился на мне только потому, что хотел, чтобы у Барби была мать. Я знала... Он говорил мне, что никогда не сможет полюбить никого так, как любит Сару. Он женился на мне только ради Барбары...

– И вы приняли это? – упорствовал Гатти. Было что-то в ее словах, чего он никак не мог понять. Неужели она так сильно любила мужа и надеялась, что когда-нибудь он полюбит ее? Гатти чувствовал жалость и одновременно злость.

– Да, – подтвердила Карина.

– Но почему? – не отступал он. – Почему вы вышли замуж за человека, который не любил вас и никогда бы не полюбил, и вы это знали? За человека, который всю жизнь был безумно предан другой, который не дал вам ни детей, ни радости секса, который не был близок вам даже в душе...

Луиджи замолчал, увидев, как задрожала Кора при упоминании о сексе.

– Что-то не так? – с любопытством поинтересовался он. – Что-то случилось?

– Я сама не возражала против того, что Оливер хотел видеть во мне только мать для своей дочери. А что касается секса, то я никогда не хотела этого ни с ним, ни с кем-либо другим...

Мучительно долгий миг они смотрели друг на друга.

– Вы не хотели секса ни с ним, ни с кем-либо другим... – повторил Гатти.

И все равно, что-то в этих словах не соответствовало ее поведению. Не было страсти, но не было и отказа в тот раз, когда он... Шок, да... и злость тоже. Шок, злость и возбуждение. Луиджи в который раз пролистал в своей памяти события того дня, вспоминая, не было ли чего, что могло расстроить Кору.

Потрясенный, он уже было собрался уйти, ошеломленный ее словами и не зная, что сказать или сделать, но, взглянув в испуганные глаза, увидел, что они наполнены едва сдерживаемыми слезами.

– О черт, идите сюда, – грубо, но взволнованно пробормотал Гатти.

Он инстинктивно притянул ее к себе, желая уберечь и защитить от воспоминаний прошлого. Сильные мужские руки готовы были принять на себя все беды и несчастья. Он крепко прижимал Кору к себе, поглаживая одной рукой ее роскошные волосы.

– Все хорошо... все хорошо, – приговаривал Луиджи. – Мне очень жаль, что я расстроил вас. Я не... То, что я сказал, непростительно.

Глухой стон был ему ответом.

– Поговорите со мной, Карина, – сказал он, тяжело вздохнув, чувствуя, как дрожит ее тело от безуспешных попыток сдержать рыдания. – Поговорите со мной... Расскажите, пожалуйста, все.

– Я не могу, – еле выговорила Кора. – Не могу...

– Нет, вы... Господи, конечно можете... что бы это ни было, все рассказать мне.

Именно так он успокаивал братьев и сестер, помогая им пережить детские горести. Только Карина не была ребенком и не была его родственницей. Его тело в который раз напомнило об этом. Слава богу, что ее состояние не позволяет заметить его возбуждения.

– Расскажите мне, – настаивал Гатти и добавил, улыбаясь, – а то я вас не отпущу.

– Был один мужчина, – неохотно начала Кора. – Из университета. Мы снимали двухэтажный дом большой группой однокурсников. Я впервые начала вести самостоятельную жизнь и, полагаю, слыла слишком наивной простушкой. Моя тетка была очень строгой. У меня... у меня было очень мало опыта, я не знала...

Он... он пришел ко мне в комнату и спросил, можно ли позаниматься у меня, так как у него не было учебников. Потом он пришел еще раз и предложил сходить с ним в кино. Я... Я только что вышла из ванной... Я была в ночной рубашке и в халате... Я не знала, просто не могла предположить, что такое может случиться со мной. Я отвернулась, чтобы достать фен. А он грубо обхватил меня сзади...

Кора облизнула пересохшие губы. Ее глаза потемнели от всплывших в памяти событий.

– Сначала я была слишком удивлена, чтобы сообразить... Я растерялась... – Карина слегка содрогнулась. – Я просила его остановиться, но он только рассмеялся и начал... целовать меня... сдергивать халат...

Кора затихла...

– Он начал целовать меня в шею. – Ее тело содрогнулось опять от неприятных воспоминаний. – Я не хотела, чтобы он... Я попыталась увернуться, но он не отпускал меня.

Гатти сильнее прижал ее к себе.

– Все хорошо. Успокойтесь.

– Я... думаю, вы можете догадаться об остальном. Он считал, что раз я его впустила в халате, то, значит, была согласна заняться с ним сексом. Услышав отказ, он пришел в ярость... обозвал меня... Я думала, что он меня... изнасилует. Мне едва удалось вырваться и убежать. Я оказалась на улице, под дождем... Поскользнулась... Именно в этот момент меня увидел Оливер, возвращавшийся домой. Он остановился и поднял меня. Я подумала... Я была на грани истерики, – хрипло заключила Карина.

Луиджи, вспомнив ту ночь, когда он сам необдуманно преследовал ее на мокрой от дождя улице, внутренне содрогнулся и выругался.

– В конце концов, ему удалось меня успокоить и все объяснить. Он привез меня к себе... Я осталась у него... Он был добр, заботился обо мне... С ним я чувствовала себя в безопасности, – тихо произнесла Кора. – Мне было хорошо с ним и Барбарой, которая потянулась ко мне, как к матери. Я знала, что не нужно ждать удара из-за угла, не нужно... ничего бояться.

Кора отчаянно покачала головой.

– Вы, должно быть, думаете, что я очень наивна, очень глупа, раз так боюсь быть с кем-то... боюсь, чтобы обо мне не подумали... Но это у меня с детства, и я всегда неловко чувствовала себя с мальчиками. Моя тетушка... И в сексе...

Она отчаянно пыталась подобрать слова, но лишь смогла пробормотать:

– Я не... Некоторые люди не... То, что Оливер не хотел сделать наш брак настоящим, абсолютно меня не волновало. И прежде, чем вы снова решите меня обвинять, – сказала Кора уже более враждебным тоном, – должна сказать, что я никогда не нарушала обета верности, данного мною в церкви, и никогда не пыталась сделать это. Вы, наверное, находите меня очень трусливой, но...

– Нет, – покачал головой Гатти. – Я считаю, что вы очень смелая, раз нашли в себе силы рассказать мне, – нежно проговорил он, видя неуверенность в ее взгляде.

Он не мог сказать, что думает о муже Коры, человеке, которого она, по всей видимости, до сих пор почитает, но который жестоко и эгоистично воспользовался ее наивностью и незащищенностью. Оливер взял Кору в жены, но не сделал женщиной и лишил права познать страсть и наслаждение.

– Сколько лет вам было, когда вы поженились? – нежно спросил Луиджи.

– Двадцать, – ответила Карина.

Двадцать. Его глаза потемнели от боли.

– Не смотрите на меня так, – огрызнулась она, заметив его взгляд. – Мне не нужна ничья жалость. Я хотела выйти замуж за Оливера... хотела...