Созвездие он-лайн неверности

 Его стихи неподражаемым оперным тенором вливались в мои и без того опутанные чарами розовые мысли. Ушами я уже точно была влюблена в «Дюжесиля», в его любовную лирику, в современный образ дон Жуана. Но разум боялся его любить. Наверное, опасаясь предположения, что Люсьен часто и очень быстро влюбляется, и вскоре столь же быстро разочаровывается.

 — «По-весеннему осенней красотой» – лишь успела я повторить, прежде чем его упругие губы, бесстрашно размазали перламутровый блеск по лицу. И Люсьен вовсе не боялся испачкаться губной помадой, в отличие от Паулина.

 Потом снова послышался сигнал телефонного звонка.

 — Ни минуты покоя, – вытирая губы, я взглянула в глаза своего поэта-романтика. – Я должна ответить.

 Люсьен освободил меня из плена страстных объятий с понимающим видом. Его губы слегка поблескивали, а глаза излучали глубокий внутренний свет. Невольно я им залюбовалась, машинально отвечая на звонок.

 Голос Мануила Александровича бодро меня поприветствовал, потом он поинтересовался, где я остановилась, и поставил в известность о небольших изменениях в культурной программе сегодняшнего дня:

 10.00 – Открытие фестиваля в ДК студентов ОНПУ 

 – презентационные проекты,

 – выступления членов жюри;

 12.00 – конкурсная программа (с антрактом);

 16.00 – спектакль «Безбрежный океан любви» в исполнении молодых начинающих актеров;

 17.00 – награждение победителей (гран-при,  лауреат, три дипломанта, и приз зрительских симпатий!).

 Все указывало на то, что до начала запланированного творческого вечера времени оставалось немного …

 — Люсьен, мы должны поторопиться, в 10.00 – начало фестиваля. Вы уже завтракали?

 — Еще нет, и надеюсь, мы позавтракаем вдвоем?

 — С удовольствием, только не в японском ресторане. Может, сходим в пиццерию? – предложила я.

 — Не возражаю, – Люсьен снова заключил меня в свои объятья, на этот раз легонько поцеловав в губы, а потом глубоко вдохнул запах моих волос, предварительно опрыснутых французскими духами.

 Поправив макияж, и поухаживав за своим страстным поклонником, вытирая влажной салфеткой кожу вокруг его губ, я взяла сумочку, положив в её кармашек листочек, оставленный Ириной. Затем мы покинули комфортный номер исторически важной одесской гостиницы «Пассаж».

 … В пиццерии вкусно пахло хрустящими булочками и насыщенным ароматом кофе. Мы уже доедали свой завтрак, когда Люсьен вдруг потянулся за своей барсеткой из натуральной кожи в тон его коричневым туфлям. Он достал свою записную книжку и ручку, и я только успевала следить, как на чистый лист ложились строчка за строчкой его стихи.

 — Послушай, что мне пришло в голову: «Весенней осенью из лета» – и песней строчки разлились…

 — Ты писал обо мне?

 — Ну, о ком же еще? Ведь это ты  похожа на осень своими огненными волосами и карими глазами из-под пушистых черных ресниц. Но с твоим появлением все вокруг оживает. Ты волшебницей-весной разбудила в моем сердце спящую любовь, моя прекрасная Валенсия.

 Его рука накрыла мою ладонь. Люсьен нежно поглаживал меня, словно не замечая обручального кольца. Как же мне хотелось  снять это кольцо и не надевать никогда, чтобы оно не напоминало мне о предательстве.

 — Спасибо за прекрасные стихи, за вчерашний вечер и незабываемую ночь, – я смотрела на него с восхищением, и он явно догадывался, какое пламя бушевало в моей груди.

 — У нас впереди еще один вечер и еще одна ночь, – спокойным голосом говорил Люсьен, пытаясь скрыть волнение, но я чувствовала, что он не хочет со мной расставаться, так же как и я с ним.

 — Еще один вечер и еще одна ночь. Это так мало…

 — Мало. Поэтому мы должны встретиться снова, – он с надеждой смотрел мне в глаза, а я не знала, что и ответить.

 Мы сидели у самого окна, мимо проходили одесситы и гости города, я их и не замечала, ходят себе и пусть ходят. Но когда на меня кто-то долго смотрит, я будто чувствую на себе чужие взгляды. А от недобрых взоров у меня появляется какое-то смятение и желание взглянуть недоброжелателю в глаза. Тогда был именно такой случай. Я встревожено посмотрела по сторонам, ничего и никого подозрительного не обнаружив. Люсьен заметил мою неспокойность, и тоже оглянулся назад через плечо.

 — Что случилось? – он негромко спросил, поворачиваясь, как и я к окну.

 — Мне кажется, за мной кто-то наблюдает.

 И какое же было моё удивление, когда за стеклом появился, подсматривающий образ уборщицы Марии Григорьевны.

 — И я даже знаю кто это.

 Я пулей сорвалась с места, пытаясь догнать скрывающуюся за углом «интеллигентку» в порванном пальто. Люсьен побежал следом, а за нами два официанта. Видимо, испугались, что мы не оплатим счет за завтрак.

 — Стойте, куда же вы? – кричали они, и нам пришлось остановиться.

 — Кто это был? – Люсьен удивленно ждал ответа.

 — Уволенная мной в понедельник уборщица. Но что она здесь делает? Неужели её нанял муж, чтобы она следила за мной и все ему докладывала? Это значит, Паулин уже возможно знает о наших прогулках под луной, – это были мысли вслух.

 — Уважаемые молодые, интересные, а кто же оплатит счет? –  один из официантов тряс перед нашими лицами толстым блокнотом.

 — Одну минутку, – я хотела достать кошелек, но и в этот раз Люсьен не позволил мне этого сделать.

 Мой поэт-поклонник снова рассчитался из своего кармана, и опять оставил щедрые чаевые, попросив прощения за сложившуюся ситуацию. Довольные пареньки в цветных фартуках с логотипом названия пиццерии тут же оставили нас в покое. А вот мне на сердце было по-прежнему неспокойно.

 — Насколько твой Паулин ревнивый человек? – серьезно спросил Люсьен.

 — Не знаю насколько, но если он узнает о нас, у меня будут большие неприятности.

 — Ты уверенна, что та особа была именно уволенная тобой уборщица?

 —На 100 %,  это была она.

 — Может, нужно разыскать её и предложить ей денег за молчание?

 —Сомневаюсь, что это поможет. У меня остались об этой женщине дурные воспоминания, и я не хочу, чтобы весь остаток жизни она мне угрожала и доила, как дойную корову. Пусть будет, что будет, Люсьен.

 — Я не хотел, чтобы у тебя были проблемы из-за наших отношений, Валенсия.

 Люсьен еще что-то хотел сказать, но его остановила. Я обняла его посреди Дерибасовской, не замечая ни прохожих, ни стука моросящего дождя, прильнула к его сильной груди, стараясь тем самым успокоиться. Его ласковые руки обнимали меня, горячее дыхание обжигало кожу, он утешал меня, шепча на ушко «все будет хорошо». И уже через несколько минут, мы торопились на троллейбусную остановку, чтобы не опоздать на открытие поэтического фестиваля.