Венгерская рапсодия

Выпив кофе, Элла поднялась. Но он и не собирался ее останавливать.

— Я лягу спать немедленно! — заявила она, но, прежде чем уйти, решила еще раз съязвить: — Может, мне надеть бальное платье прямо к завтраку?

На секунду ей показалось, что он сейчас рассмеется. Однако его лицо осталось серьезным.

— Забудьте о бальном платье.

— Почему?

— Я бы предпочел писать вас в том зеленом бархатном платье, в котором вы ходили со мной в ресторан, — ответил он и, пока она с изумлением смотрела на него, добавил: — Наденьте его после завтрака.

— Ну что ж, художнику виднее, — ответила она и проворно вышла из комнаты, чтобы он не заметил улыбку, готовую появиться на ее лице.

Если Золтан запомнил платье, которое она надевала только один раз, Значит, оно ей очень идет. Она с удовольствием вспоминала, как он застыл, увидев ее в тот вечер на лестнице, а потом сказал, что она красива. Видимо, это было правдой.

Элла поднялась к себе в комнату с трепещущим от радости сердцем.

Глава СЕДЬМАЯ

На следующее утро после завтрака Элла вернулась в свою комнату переодеться. Она с восторгом думала о том, что проведет несколько часов наедине с Золтаном.

Мастерская находилась на верхнем этаже дома, это была просторная светлая комната с огромными окнами.

— Подойдите и сядьте сюда. — Золтан указал на резную, обтянутую атласом кушетку. Она села, и он взял ее за руку. — Я думаю, лучше, если руки будут лежать на коленях, — проговорил он, и сердце Эллы забилось сильнее оттого, что он дотронулся до нежной кожи ее запястья.

Золтан с серьезным выражением лица сложил ее руки, как ему хотелось, и отошел туда, где на мольберте стоял приготовленный холст. Издали еще раз взглянул на нее и заметил:

— Вы сидите слишком напряженно. Расслабьтесь, Арабелла, вы ведь наделены прекрасной природной грацией.

Элле приятно было услышать о «природной грации», но она все равно чувствовала себя напряженной и неуклюжей и ничего не могла с собой поделать.

— Прошу прощения, — извинилась она, ей не хотелось, чтобы он рассердился. — Я стараюсь, честное слово! — Она и не подозревала, что так трудно просто сидеть и при этом выглядеть естественно.

К счастью, Золтан не рассердился, напротив, он улыбнулся, взял карандаш и предложил:

— Расскажите еще что-нибудь о себе, Арабелла.

— Вы уже все знаете обо мне, — ответила она с ослепительной улыбкой.

— Я уверен, что нет, — запротестовал он. — А чем вы обычно занимаетесь по вторникам, когда вы в Англии?

Ответить на этот вопрос было очень легко:

— По вторникам я работаю в магазине.

— Вы работаете в магазине?! А я думал, что вы…

— О, только два дня в неделю. Этот магазин принадлежит благотворительной организации, но у них всегда очень мало помощников… — Элла замолчала, увидев, как он потрясен. — А что я такого сказала? — быстро спросила дна.

— Милая маленькая Арабелла, мне кажется, я должен принести вам свои извинения.

— Очень приятно! — воскликнула она, радуясь, что он назвал ее милой маленькой Арабеллой. — Но за что вы должны извиняться?

— Вы помните тот наш разговор, когда я обвинил вас в прожигании жизни?

— Смутно, — ответила она, ее лицо было неподвижно, но глаза смеялись.

— Я думаю, что вы — кокетка, если я правильно употребил это слово, — заметил художник, впервые за все время засомневавшись в своем знании английского. — Из того, что я узнал о вас раньше и сейчас, я понял, что бывают дни, когда вы работаете до полного изнеможения!

— Действительно, бывали случаи, когда я чувствовала себя слишком усталой по вечерам, чтобы куда-нибудь выбраться и насладиться своим одиночеством.

Она обрадовалась, увидев, что в ответ он улыбнулся. У них завязалась долгая беседа о том, каким образом она «наслаждалась одиночеством». Элла рассказала о своей любви к опере и балету, о поездках на пикники, об увлечении лошадьми и о массе других приятных вещей. Вдруг она испугалась, что Золтан уже начал работать: он давно отложил карандаш и взял кисти, а она только сейчас это заметила, как и то, что совершенно расслабилась.

Что же за человек передо мной? — думала она. Видь он наречно втянул меня в беседу, чтобы снять напряжение.

Следующий час художник постоянно смотрел то на холст, то на нее. Иногда он отходил на несколько шагов от мольберта и смотрел на свою работу издалека, а затем снова разглядывал модель. Элле же казалось, что можно бесконечно долго изучать его сосредоточенное лицо, мужественный подбородок и высокий лоб.

Устав сидеть в одной позе, она пошевелилась.

— Не двигайтесь! — приказал он. Однако вскоре сам предложил: — Может, вы хотите отдохнуть?

— Нет, спасибо, — ответила она, решив, что такому хорошему художнику, как Золтан, во всем нужно подчиняться.

Она правильно поступила, отказавшись от отдыха, ведь он не стал настаивать и продолжил работу. Интересно, как вели себя люди, которые позировали Золтану до нее: они просили сделать перерыв? Элла решила быть терпеливой, как никто, — она ни разу не попросит отдохнуть.

Ей не терпелось узнать, как продвигается создание ее портрета, но она подумала, что это должно нервировать художника. Наверняка все другие просили разрешения взглянуть, а я буду вести себя совсем иначе!

Часа через два Элла уже здорово устала: спина ныла, руки затекли, но она продолжала упорно терпеть. По натуре она была довольно подвижной, и поэтому ей было трудно сидеть так долго в одной позе. А Золтан все рисовал, и она испугалась, что ей придется сидеть еще часов десять.

Как художник, Золтан знал каждый мускул в человеческом теле. Видимо, он заметил, что поза ее опять стала напряженной, и потому внезапно остановился.

— На сегодня мы закончим, — сообщил он. Подошел к большой раковине в углу студии и промыл кисточки, а затем ополоснул руки.

Теперь, наверное, он ждет, что я спрошу: «Можно мне взглянуть?» — подумала Элла, довольная, что приняла решение не походить на своих предшественниц.

— Сколько времени?

— Почти час, — ответил Золтан мягко и добавил, подходя: — Вы должны были остановить меня!

— Когда?

— Когда впервые почувствовали, что у вас ноет каждый мускул. Попробуйте пошевелиться, — заботливо предложил он. Элла попыталась и тут же сморщилась от боли. — А, у вас затекли плечи.

Подойдя сзади, Золтан положил руки ей на плечи. Когда он вдруг стал гладить ее спину нежными круговыми движениями, Элла почувствовала, что вся горит.

— Вы делаете это всем вашим клиентам? — спросила она, стараясь говорить спокойно.

— Только избранным, — насмешливо ответил он.

Не зная, шутит он или говорит правду, Элла почувствовала уколы ревности. Однако она и думать забыла про ревность, как только Золтан нажал на болезненную точку на ее левом плече, и охнула от боли.

— Прошу прощения, — извинился он.

— Продолжайте, — попросила она, получая огромное удовольствие от каждого его прикосновения. Чтобы достать до больного места, он обошел кушетку и сел рядом с Эллой.

— Здесь? — спросил Золтан, снова массируя ее плечи.

— Великолепно, — вздохнула она и на мгновение прикрыла глаза.

Когда же она разомкнула веки, то увидела перед собой его внимательные теплые серые глаза. Она открыла рот, чтобы что-то сказать но вдруг потеряла контроль над собой, и ее дыхание участилось. Лицо Золтана приблизилось, оно уже было совсем радом. Теплая рука оставалась лежать на ее плече, а другая медленно, давая ей возможность выскользнуть, обвилась вокруг талии. И он нежно поцеловал её.

— Золтан! — прошептала она, едва он оторвался от ее губ. Но когда поняла, что он отпускает ее, в ней вдруг проснулось какое-то дикое, лишенное гордости чувство, заставившее прильнуть к Нему и подставить губы для поцелуя.

Он что-то пробормотал и снова прижал ее к себе, и снова их губы соединились.

Крепко обняв его, Элла целиком отдалась своим чувствам.

— Милая Арабелла, — прошептал он и покрыл поцелуями ее лицо, шею, опускаясь все ниже, к груди.