Под лазурным небом

— Ладно, я побегу. У меня сегодня нет настроения покупать обувь, но с тобой, как всегда, приятно было поболтать. Чао!

И Карла испарилась, как облачко белого тумана. Не прошло и двух минут, как появилась Ванесса, румяная от удовольствия. Видимо, они с Пегги успели обсудить массу приятных вещей.

— Ой, а чего это у тебя такой вид, словно ты привидение увидела? — поинтересовалась она. Миссис Макгоннаги заходила?

Миссис Макгоннаги была грозой обувных магазинов — и магазинов вообще. Будучи самой натуральной, простите, толстухой, она еще питала иллюзии насчет своей «элегантности» — и пыталась выглядеть соответственно образу, который существовал у нее в голове. Исключительно у нее в голове. Она хотела носить туфли на шпильке, которая — ха-ха — выдерживала бы ее вес. Она хотела носить туфли с «романтичным» ремешком на щиколотке — и нисколько не интересовалась тем, как этому бедному ремешку на ее необъятной щиколотке сойтись. Собственно, одежду она тоже желала покупать в бутиках. В обычных бутиках. Никаких намеков — равно как и открытых предложений — поискать магазин королевских размеров или обувь «для хороших людей» она не принимала и только фыркала, как будто ей советовали несусветную чушь. Такое впечатление, будто у нее дома нет ни одного зеркала. Можно было бы предположить, что это правда, но она слишком любила себя, чтобы не смотреться в зеркало каждые десять минут…

— Нет, хвала небесам. — Джейн разве что не перекрестилась. — Так… Наверное, зря не позавтракала.

У Ванессы округлились глаза — и в больших круглых глазах мелькнула страшная догадка. Страшная и прекрасная. Действительно, с чего бы здоровой молодой девушке пропускать завтрак? Ну разве что если ее личная драма с богатым, известным и женатым мужчиной осложнена дополнительными обстоятельствами…

Я в этой голове не хозяйка, решила Джейн. Пусть воображает что хочет.

Ванесса действительно навоображала много всего, потому что проявила небывалую любезность и притащила Джейн на ланч пакетик каких-то суперсоленых хрустящих штучек. Джейн поблагодарила, попробовала, есть не стала. Тем более она не стала бы есть такой кошмар, если бы была беременна.

А она хотела бы быть беременной. Даже если это означает токсикоз, гестоз, пигментные пятна, дикую прибавку в весе, невозможность подстричь ногти на ногах и зашнуровать ботинки. Лишь бы внутри нее жил кто-то маленький и хрупкий, толкался, подавая какие-то свои сигналы во внешний мир. Впрочем, что толку об этом…

День прошел как обычно, даже в общем-то хорошо для понедельника. Джейн заработала приличные комиссионные и рассчитывала, что неделя выдастся удачной в финансовом отношении. После работы, подчеркнуто вежливо распрощавшись с Пегги и Ванессой, Джейн задумалась: а стоит ли идти домой прямо сейчас? Или, может быть, чуть-чуть прогуляться? Она давно не гуляла просто так, в свое личное, ничем другим не оправданное удовольствие. К тому же она, помнится, собиралась навести справки насчет салона красоты. Может, ее доход за прошлую неделю все-таки позволит ей его посетить.

И ничего страшного не случится. Если ей не понравится, она просто никогда больше туда не пойдет.

Она так и стояла у выхода из торгового центра, но ей не было дела до стеклянно-бетонной громадины, что возвышалась у нее за спиной. И до стеклянно-бетонных громадин, что, как в научно-фантастическом фильме, вырастали из-под земли вокруг. Джейн не любила город, Джейн любила пригород, фермы, а еще больше — горы и леса. Джейн в глубине души считала, что природа лучше цивилизации. И если бы у нее был такой выбор, она непременно выбрала бы жизнь где-нибудь в уединенном уголке, в лесной глуши, может быть, в Монтане, где она могла бы думать свои мысли и рисовать свои картины.

Такого выбора у нее нет, к сожалению, а может, к счастью. Зато у нее есть семья. Сестра, которую она обожает, и двое племянников, которые обожают ее.

Джейн попыталась сосредоточиться на летнем вечере, а не на городском пейзаже. Ей даже удалось уловить среди запахов отработанного бензина и пыли нотки цветущей липы. И это божественно, потому что липа — это всегда знак уюта и того, что все будет хорошо.

Как бы ей добраться до Роулинг-стрит? Ясное дело, на автобусе, потому что ее старушка-развалюшка уже две недели как в ремонте, и слесари, похоже, что-то темнят о ее состоянии, может быть, хотят до последнего скрыть страшную правду… В общем, автобус, и, похоже, именно тот, который как раз выруливает из-за поворота!

Джейн неэлегантным галопом — галоп бывает элегантным только в исполнении породистых лошадей — помчалась к остановке. Она не знала, что за ней наблюдали. Не знала она и того, что наблюдавший уже собрался с решимостью, и даже открыл дверцу машины, и набрал воздуха в легкие, чтобы позвать ее…

Так Джейн Вудинг в прямом смысле слова сбежала от своей судьбы. Или, может быть, коварная насмешница-судьба нарочно все подстроила именно так?

Во всяком случае, это единственное, на что оставалось надеяться Нику Андерсу, который пережил сильнейшее волнение, а потом и величайшее разочарование сегодняшнего дня.

Джейн Вудинг обо всем этом, по счастью, не знала, иначе с ней случился бы шок, обморок или еще что-нибудь нехорошее на нервной почве. А так она ехала, вполне довольная стечением обстоятельств, на сиденье у окна, смотрела на проезжавшие мимо машины, на деревья, на витрины и наслаждалась удачной имитацией «Шанели», которой пользовалась ее соседка справа.

На Роулинг-стрит обнаружился только один салон. Может быть, потому, что улочка была слишком маленькой, скорее уж переулочек — но застроенный миленькими викторианскими домиками. В одном из них и располагался вышеозначенный салон с красивым арабским названием. У Джейн оно ассоциировалось со сказками Шахерезады и картой звездного неба — в них, как известно, много общего.

Джейн оробела. Прошла дальше по улице. Уперлась в перекресток. Отругала себя. Вернулась. Набрала в легкие побольше воздуха и, не выдыхая, поднялась на крыльцо с шестью ступеньками.

За стойкой сидела девушка с приятным и очень интеллектуальным лицом, которое больше подходило преподавательнице колледжа, нежели администратору салона красоты.

— Здравствуйте! — произнесла она густым, бархатистым голосом. — Чем могу вам помочь?

— Д-добрый в-вечер… мм… надеюсь, я не слишком поздно…

— Не волнуйтесь, мы открыты до десяти тридцати.

— Я… я хотела бы подстричься… — со всей скромностью, которую природа могла отпустить одному человеку, сказала Джейн. И подумала, что, если ей сейчас скажут, что у них слишком высокие цены, она никогда больше не пойдет не то что в салон — даже к своей парикмахерше! Пусть отрастают длинные косы…

— Прекрасно. У нас очень талантливые мастера, спасибо, что выбрали наш салон. Простите за нескромный вопрос: вас зовут Джейн?

Джейн машинально проверила, сняла ли беджик. Сняла. У нее что, на лбу написано?

— Джейн, — недоверчиво кивнула она.

Умная девушка, опровергавшая все постулаты о том, что если женщина умна, то не слишком красива, а даже если и красива, то уж во всяком случае неухожена, улыбнулась еще теплее:

— О, не волнуйтесь, Карла предупредила, что вы придете.

— А-а… она…

— Хозяйка, — коротко ответила девушка. — Меня зовут Марго. Я сейчас все организую. Подождите, пожалуйста, здесь.

Она разговаривала с ней так, будто была послом при королевском дворе, а сама Джейн — особой королевской крови. И в этом не было ни капли издевки.

А Джейн мысленно молилась, чтобы ее средств хватило на оплату прически. У нее кредитка, и наличные какие-то в сумочке есть, должно хватить. Но спрашивать с самого начала, сколько все это стоит, она не будет!

Она воспользовалась возможностью отвлечься и огляделась по сторонам. Ей недаром на ум пришла карта звездного неба: фойе было отделано черным бархатом с крохотными сияющими искрами-кристаллами, между которыми тянулись перламутрово блестящие металлические нити. Пол был в плитке перламутрово-голубоватого оттенка. Получалось невероятное сочетание, которое успокаивало и навевало фантазии о межзвездных путешествиях.