Синее небо, зеленый океан...

— Ее муж, вероятно, не умер, — ухмыльнулся Флинн, — он спрятался.

— Не знаю, как это можно пережить, — рассмеялась Даниэль.

Он смотрел на нее оценивающим взглядом.

— Ты справилась, и это главное. Думаю, требуется много отваги, чтобы выстоять против Моники.

Почувствовав ком в горле, Даниэль быстро сглотнула. Флинн признался, что понимает ее по меньшей мере в том, что касается Моники. Это тронуло Даниэль.

— Спасибо, — пробормотала она, — это и правда требовало отваги.

— Наверное, смелость лежит в основе твоего желания быть независимой? — задумчиво заметил он.

— Да, — она кивнула, — жизнь рядом с человеком вроде Моники заставила меня пересмотреть свои взгляды на одиночество.

— Это тебя не пугает?

Даниэль немного помолчала, затем ответила:

— Ты вчера вечером уже спрашивал меня об этом. Я ответила: не пугает.

— И ты уверена, что это правда?

— Почему ты настаиваешь? — она нахмурилась и опустила голову.

— Не знаю, — Флинн пожал плечами. — Расскажи мне о своей работе, — вдруг попросил он.

Даниэль смутил его вопрос.

— Что ты хочешь знать? — неуверенно спросила она.

— Ты вчера сказала, будто Моника приехала как раз к тому времени, когда ты обычно приходишь с работы, и надеялась застать тебя дома. Так я узнал, что ты работаешь. Мне интересно, чем ты занимаешься,

— Ты до сих пор не знаешь? — брови Даниэль поползли вверх.

— Не знаю.

Она лукаво улыбнулась Флинну.

— У моей подруги собственный бутик, и я там работаю три дня в неделю.

— Давно?

— Давно, — она решила отвечать на его вопросы так же, как он обычно отвечал ей.

В этот момент над сценой поднялся занавес. Даниэль бросила взгляд туда и увидела женщину, сидящую за роялем. Раздались аплодисменты, женщина запела. Даниэль оценила вовремя наступивший в их беседе перерыв и улыбнулась Флинну. Он послал ей понимающий взгляд.

Пока Флинн и Даниэль ели, женщина продолжала петь, поэтому они перекинулись только парой фраз. Певица обладала красивым голосом, слушать ее было приятно. Кроме того, у Даниэль появилась возможность собраться с мыслями, чтобы выдержать следующий натиск Флинна.

Затем пение кончилось. Раздались аплодисменты. Теперь женщина только играла на рояле. Одна из пар вышла из-за стола и направилась к танцевальной площадке, за ней последовала другая пара и еще одна. Даниэль боялась, что Флинн решит, будто она хочет танцевать, поэтому она смотрела в тарелку и вилкой подталкивала к краю недоеденный лосось.

— Ты не голодна? — спросил Флинн.

Даниэль подняла глаза и вежливо улыбнулась.

— Рыба замечательная, но, кажется, у меня по вечерам не бывает аппетита.

— Хочешь десерт? — он положил салфетку рядом с пустой тарелкой.

— Нет, мне ничего не надо. — Она слегка покраснела.

— Мы можем взять что-нибудь в честь твоего дня рождения. Что ты скажешь, например, о шоколаде с клубникой и со взбитыми сливками, как у той женщины за соседним столом?

Даниэль посмотрела туда, куда указывал Флинн, и, едва только увидела шоколад, ее затошнило.

— Нет, не могу. В три часа ночи я ела сельдерей с миндальным шоколадом. Великолепно в такое время, но…

— В три часа ночи тебе следует делать совсем другое, — вдруг прорычал он, затем встал и, протягивая ей руку, спросил: — Потанцуешь со мной?

Флинн помог Даниэль выйти из-за стола и повел к танцевальной площадке. Ее сердце грозило вырваться из груди. Она знала: как только он заключит ее в объятия, она почувствует себя так, будто создана для него.

Флинн притянул Даниэль к себе, она тихонько вздохнула, словно готовилась к этому моменту, понимая, что не сможет противостоять своим чувствам. Его рука лежала у нее на спине и тихонько гладила ее, все теснее прижимая Даниэль к мужскому телу. Казалось, Флинн никогда не отпустит ее, не даст ей уйти.

Они медленно двигались по кругу, ноги скользили по паркету. Искры страсти, то и дело мелькающие в глазах Флинна, и волновали и беспокоили Даниэль.

— Ты знаешь, в определенные моменты твои глаза будто заволакивает дымом, — хрипло проурчал он.

— Когда я злюсь? — у нее вдруг пересохло в горле.

— Когда что-то трогает тебя, когда ты испытываешь страсть.

— Тебе не следует так говорить. — Даниэль с трудом могла дышать.

— Мы взрослые, Даниэль. — Флинн помолчал. — И мы можем говорить все, что нам хочется. — Он крепче прижал ее к себе. — И делать все, что нам хочется.

Сердце Даниэль стучало все быстрее и быстрее, будто кто-то нажал педаль газа и забыл вовремя ее отпустить.

— Мне надо глотнуть немного свежего воздуха, — пробормотала она, стараясь унять бешеный пульс.

— Пойдем погуляем. — Флинн взглянул на ее разгоряченное лицо.

— Да, пойдем.

Даниэль позволила Флинну взять контроль над ситуацией. Он оплатил счет и повел ее через холл ресторана к дороге, ведущей в парк Двухсотлетия открытия Австралии. Ей необходимо было выйти к берегу, вдохнуть свежий ночной ветер, дующий с океана.

— Так лучше? — спросил Флинн, поддерживая Даниэль за локоть, пока они шли по набережной.

— Да, спасибо. Там было слишком жарко. — Она отвела глаза, когда он понимающе посмотрел на нее.

Они долго бродили, по набережной… Даниэль рассматривала прохожих. В этот час люди казались тихими и умиротворенными. Мимо них степенно проходили пожилые пары, молодежь только начала собираться возле бара и сцены. Вдалеке по океанской глади медленно скользил корабль. Свет полной луны чертил дорожки на воде.

Ничто из увиденного не заставило Даниэль расслабиться и забыть о том, что рядом с ней находится Флинн. От прикосновений его рук по ее спине бегали мурашки.

Вдруг Даниэль заметила в нескольких ярдах впереди какую-то суету и остановилась как вкопанная. На тротуаре сидел старик и плакал. Молодой мужчина пытался его поднять.

— Пойдем, папа, пойдем домой, — уговаривал молодой старика. — Тут рядом моя машина.

— Я не хочу домой, — всхлипывал старик. — Я хочу остаться здесь.

— Папа, послушай, ты должен идти домой. Маме уже хватит, она больше не выдержит.

Даниэль тотчас приняла сторону сына. У старика, очевидно, проблемы с алкоголем. Она заспешила к ним, желая помочь.

— Оставь их. — Флинн схватил ее за локоть и остановил.

Даниэль пережила момент тяжелого разочарования в нем. Она никогда не отворачивалась от плачущих людей, всегда помогала, чем могла, и сейчас не собиралась уступать.

— Но может быть, они нуждаются в моей…

— Они не нуждаются. — Лицо Флинна словно окаменело.

— Флинн, не говори глупости.

— Даниэль, старик — алкоголик, ты ничем не можешь ему помочь.

— Но…

— Оставь сыну хоть немного достоинства.

Вокруг отца и сына начала собираться толпа.

Молодой человек поднял глаза, и Даниэль увидела в них отчаяние и стыд. Флинн прав, парень не нуждается в зрителях, решила она.

— Ты создана не для этого мира, милая, — в голосе Флинна звучала нежность.

Флинн повел Даниэль к автомобилю, без звука она подчинилась. Выражение его глаз тронуло ее до глубины души, сердце сжалось. Неделю назад Даниэль решила бы, что Флинн не заслуживает сочувствия, теперь же она понимала: он по себе знает, каково сейчас этому парню, пытающемуся заставить отца пойти домой. Возможно, мальчиком он так же уговаривал своего отца. Это многое объясняет во Флинне. У него, должно быть, было не слишком счастливое детство. Ни один ребенок не должен расти в таких условиях.

Они молча подъехали к дому Даниэль и без слов поднялись на лифте на последний этаж. Пока они шли по коридору, Даниэль с удивлением обнаружила, что хочет обнять Флинна, прижать к себе и держать так долго-долго, хоть как-то облегчить его сердечную боль, но она знала, что он не оценит подобный шаг. Флинн — мужчина, который привык сам решать свои проблемы, независимо от обстоятельств.

Их шаги замедлились, они подошли к двери пентхауса. Даниэль нервно сглотнула и повернулась к Флинну,