Стремительный поток

Хью Рэндолф, вошедший в комнату, улыбался, но глаза его были очень серьезны, когда он без преамбул заявил:

– Я ищу Джин. Она играла в гольф с Гарви Бруком сегодня утром и пригласила его к нам на обед. Он видел, как она завела родстер и уехала. Из смущенного бормотания Гарви я понял, что его втянули в игру в покер, он забыл обо всем, а спохватившись, примчался в «Хилл-Топ», чтобы объяснить Джин свое отсутствие. Тут и выяснилось, что она домой не возвращалась. Мы не можем ее найти. Я пришел к вам, решив, что это моя последняя надежда. Конечно, с ней ничего не случилось, но воспоминание о той девушке из колледжа, которая пропала… Я не смог к вам дозвониться – линия не работает.

– Наша линия не работает? Салли-Мэй только что разговаривала по телефону. Интересно…

Констанс выбежала в холл. Телефонная трубка висела на проводе. Все ясно. Может быть, Салли-Мэй решила таким образом прекратить настойчивые звонки Флоры Калвин? Что Флора от нее хотела? Констанс вспомнила слова племянницы: «Ясно, ты боишься!.. Ладно, может, перед тем как стемнеет… Она сама виновата». Кто – она? Джин?!

Констанс поспешно вернулась в гостиную. Кристофер был бледен, спокоен, собран. Хью Рэндолф, красный и взволнованный, стоял у двери. Из библиотеки с любопытством выглянула Салли-Мэй, поправив на переносице очки в черепаховой оправе. Подозрение Констанс превратилось в уверенность. Она строго спросила:

– Салли-Мэй, ты видела Джин?

Кристофер и Хью Рэндолф, уже направившиеся в холл, остановились. Салли-Мэй напустила на себя вид благочестивой праведницы.

– Я видела ее после службы.

– Где? – в один голос спросили мужчины.

– В хижине на холме.

– Господь всемогущий, в ее старом домике для игр? Глупо с моей стороны, что я не подумал поискать ее там. А куда она пошла потом?

Брови Кристофера Уинна сошлись на переносице, когда он повторил вопрос Рэндолфа:

– Куда она пошла оттуда, Салли-Мэй? Отвечай. Живо!

В голосе девочки поубавилось самодовольной уверенности.

– Она… она никуда не пошла.

– Что значит – никуда?

– Не хватай меня так за руку, дядя Крис! Думаю, что она в хижине. Мы с Фло выследили ее у большого валуна и подумали: «Вот он, наш шанс!» Мы сказали Джин, что ей надо ходить в церковь. Отец Фло называет это работой с грешной душой – когда говоришь человеку, что ему надо делать. Она над нами смеялась, еще много всякого наговорила, плохого про тебя, дядя Крис, и тогда мы заперли ее в хижине… и она… ну, она сказала, что не пообещает ходить в церковь даже если мы продержим ее там вечно. Тогда мы ее там оставили… Фло испугалась – такая бесхребетная, – позвонила спросить, не лучше ли нам ее выпустить… Куда это он? – забеспокоилась Салли-Мэй, когда ее дядя направился к двери.

– Я приглашу Джин к нам на чай. Подождите здесь, мистер Рэндолф, – бросил Кристофер через плечо.

Констанс услышала, как он громко свистнул собакам, и те помчались за ним. Совершенно внезапно ее колени подогнулись. Она схватилась за стул и строго скомандовала:

– Салли-Мэй, иди в свою комнату. Не выходи, пока я тебя не позову.

Девочка бросила на нее возмущенный взгляд и, вздернув подбородок, направилась к выходу. На пороге она обернулась:

– Никакой справедливости! Ты сама говорила, что Джин Рэндолф эгоистичная и недисциплинированная. А теперь, когда я решила ее проучить, меня выгоняют, – и удалилась, насвистывая.

Констанс сконфуженно взглянула на Хью Рэндолфа, который, опершись на каминную полку, смотрел на огонь. Ее сердце рвалось к нему. Испуганная этой бурей чувств, Констанс постаралась его успокоить:

– Если Джин заперта в хижине, то с ней, конечно, все в порядке. Крис приведет ее, пока еще совсем не стемнело. У него есть ключ. Но может вам тоже лучше пойти? Вы знаете, она… его не любит.

– Даже если она его не любит, Кристофер в качестве спасательной команды – это все, что необходимо. Боюсь, что мы с ее матерью – плохие родители, но даже если Джин эгоистична и недисциплинированна, как вы говорите, Констанс, я знаю, что сердце у нее доброе.

Он никогда не называл ее брата по имени, вспомнила Констанс, и никогда раньше в разговорах с ней не упоминал свою жену. Почему же сейчас он это сделал? Вот как приезд этой девушки перевернул их жизни. Что же будет дальше? Она почувствовала его пристальный взгляд.

– Ваш брат уступит попечительскому совету в отношении финансовой кампании?

– Нет, он считает, что поиски денег помешают ему заниматься тем, что он считает своей миссией. Иногда я задумываюсь, а действительно ли проповедничество – его призвание? Он мог бы стать замечательным врачом – сильным, добрым, внимательным. А сейчас… а сейчас, Хью, он безнадежно влюблен! – Констанс и не заметила, что назвала Рэндолфа по имени.

Его голос прозвучал хрипло:

– Безнадежно? Да от него без ума все девушки в этом городе!

Ах, зачем она выдала секрет Кристофера? Что, если Хью Рэндолф заподозрит правду, поймет, что та девушка, в которую влюблен Крис, – его дочь? Констанс поспешно взмолилась:

– Забудьте то, что я сказала! Я так волнуюсь за Криса… Он влюблен очень, очень давно.

– Значит, он знал ту девушку задолго до того, как сюда приехал?

Почудилась ли ей нотка разочарования в голосе Рэндолфа? После секундного колебания Констанс ответила:

– Да.

– В конце концов он ее завоюет. И не сомневайтесь: он правильно выбрал профессию. У него есть все, чтобы прожить достойную жизнь, – отменная физическая форма, великолепный голос, превосходный интеллект, здравомыслие, чувство юмора, сострадание, что еще важнее простой доброты, и, что самое ценное, – глубокая вера в Бога. Хотел бы я верить так, как верит он…

– А вы разве вы верите?

– Нет. Все дело в том извечном вопросе атеистов: если существует всевидящий Бог, то почему он позволяет людям страдать? Весь прошлый год я боролся со страстным желанием развестись. Конечно, Джин уже взрослая, но мне кажется, ей будет больно, если мы с ее матерью расстанемся… официально. А Маделин вполне устраивает нынешнее положение вещей, Я чувствую, что ради Джин мы должны сохранять хотя бы видимость добрых отношений, но… бывают моменты… – Он сделал шаг вперед. – Констанс…

Она взволнованно его перебила:

– О нет! Нет! Пожалуйста… я…

Хью взял ее за руки и сжал их сильно, до боли.

– Вы ответили на мой незаданный вопрос. – Он отпустил ее и медленно пошел к двери.

Констанс, оцепенев, смотрела, как он уходит. Она попыталась его окликнуть, но горло перехватило судорогой. Открылась парадная дверь, в гостиную просочился звон далеких колоколов. Констанс открыла окно и постояла неподвижно, слушая. Звонарь исполнял вступление к одной старой Песне. Она начала тихо напевать под его аккомпанемент: «Ты помнишь дорогу, на которой мы встретились?» – но не выдержала и разрыдалась. Почему, почему жизнь так тяжела? В ее душе словно прорвало плотину, за которой она долго хранила свои эмоции. В последний раз она ревела так горько, когда Крис уходил на войну.