С любимыми не раставайтесь

В школу Роузвилла! Бетси на миг удивленно замерла. Ей как-то не приходило в голову, что Ник может стать учеником той самой школы, где работает она. Впрочем, с этим вопросом не все так просто.

– У нас ведь обычная школа, – сказала Бетси. – А Нику нужна специализированная, то есть все тот же интернат. Между прочим, в подобных заведениях живет и учится немало детей и ничего страшного с ними не происходит.

Томас кивнул.

– Согласен. А Джим на это отвечает, что те воспитанники интерната наверняка пользуются эмоциональной поддержкой родителей. Ник же в этом смысле обделен. Его мать, Летти, занята своим ненаглядным мужем Эндрю, а того беспокоит лишь собственная музыкальная карьера, больше ничего.

В глубине души Бетси была с этим согласна, однако ей захотелось возразить, так как она вовсе не была в восторге от того, что разделяет точку зрения Джима. То же самое относилось и к неожиданно свалившейся на ее плечи ответственности за Ника.

– Ладно, не волнуйся, детка, – сказал Томас. – Так или иначе, этот вопрос решится. В конце концов, у Ника есть родители. Пусть вспомнят о существовании у них ребенка.

Не волнуйся! Легко сказать, но непросто сделать…

Правда, волнение Бетси в большей степени относилось к Джиму, чем к Нику. Потрясение, которое Бетси испытала, услышав в телефонной трубке голос Джима, живо напомнило о многом таком, что до последнего времени представлялось запечатанным в самом отдаленном уголке души. Но сегодня чувства Бетси всколыхнулись, поднялись на поверхность, после чего стало ясно, что с течением времени они лишь приобрели новую окраску. Когда Бетси осознала, что любит Джима, ей было лет шестнадцать, ее интерес хоть и был силен, но носил еще вполне невинный характер. С тех пор минуло много лет, Бетси повзрослела, и ее взгляд на Джима как на мужчину изменился, стал более целостным и зрелым. А тогда, случалось, она едва ли не сутками напролет грезила о возможном дальнейшем развитии отношений с Джимом. Однако ее сладостные фантазии не распространялись дальше робких прикосновений и нежных поцелуев. В реальности же Бетси сознательно держалась от Джима на расстоянии, боясь каким-нибудь неосторожным действием или просто взглядом выдать окружающим свои чувства. Зато с Эндрю она болтала запросто. Вероятно, из-за этого Джим и не удивился, когда Эндрю рассказал ему о своем свидании с Бетси.

Все закономерно, чего-то подобного и следовало ожидать, подумала Бетси, вполуха слушая рассуждения Томаса о дальнейшей судьбе Ника. Напрасно я тогда терзалась, напрасно изумлялась, как это Джим не замечает очевидного – моей любви! С другой стороны, что мне еще оставалось делать? Открыть Джиму правду, сказать, что Эндрю соврал, а потом и признаться в своих давних и безнадежных чувствах? Глупо и наивно…

Сейчас Бетси прекрасно понимала, в каком искаженном свете виделись ей человеческие чувства, в том числе мужские. Соглашаясь помочь Эндрю, она даже не представляла, как велико будет направленное на нее презрение Джима. В итоге вышло так, что она, как говорится, собственными руками разрушила надежды на то, что однажды увидит в глазах Джима любовь.

Кроме Эндрю, никто – включая даже Фейт, мать Бетси, – не знал истинных причин скандала, и Бетси по сей день никому ничего не рассказывала. Что касается Джима, то с того кошмарного дня он никогда не предпринимал попыток наладить с ней отношения – чему в немалой степени способствовала разница их положений, не уменьшившаяся даже после того, как Бетси стала школьной учительницей.

Сама она тоже, что называется, держала марку, потому что поклялась забыть прошлое – в частности, глупую юношескую влюбленность – и начать новую жизнь.

Надо сказать, до последнего времени Бетси удавалось придерживаться этого решения, однако стоило несколько минут назад услышать по телефону голос Джима, как все старания пошли насмарку. И это последствия даже не разговора, а лишь намека на телефонный разговор!

Неожиданно Бетси с ужасом осознала, что все эти годы просто водила себя за нос, играла в кошки-мышки сама с собой. В таком случае что же будет, если они с Джимом встретятся лицом к лицу?

Бетси плотно сжала губы. Ничего не будет! В первую очередь встречи. Она приложит все усилия, чтобы убраться из поместья до того, как сюда вернется Джим.

Все эти дни, размышляя обо всем, что было связано с Джимом, Бетси тем не менее не забывала про Ника. Всякий раз, когда они оказывались рядом, она старалась как-нибудь его расшевелить и постепенно добилась того, что он начал кое-что говорить. Правда, прямо к ней Ник ни разу не обратился, только через Клатчера или игрушечного кокер-спаниеля Шэгги. Но и сама Бетси использовала для общения этот же канал, иначе не получалось.

Однажды за ужином между Бетси и Томасом зашел разговор об источнике Рокки-Брук.

– Вот бы тебе попить той водички, – сказала Бетси. – Ведь она считается целебной. Может, твое давление нормализовалось бы.

Однако Томас отнесся к подобной идее равнодушно.

– Кто его знает, – обронил он, едва заметно двинув плечом. – Я ее пробовал и ничего особенного не заметил. Просто чистая вода – и все.

– Ну и что, дело не во вкусе, а в пользе, которую она приносит. Интересно, в расселину еще кто-нибудь спускается?

Томас немного помолчал, словно пытаясь припомнить.

– В прошлом году приезжали какие-то люди на двух джипах, но, спускались или нет, не знаю. Думаю, не рискнули. Там лестница, наверное, пришла в негодность. Сколько ей лет!

– С виду она еще ничего.

– Ты подходила, что ли?

– Да, захотелось взглянуть, что и как. Кажется, Ники тоже любит там бывать. Правда, Клатчер?

Бетси лишь мельком посмотрела на отстраненного, как всегда, Ника и сразу перевела взгляд на лежавшего на полу пса. Фразы приходилось выстраивать именно так, тогда была надежда на ответ.

В данный момент она оправдалась.

– Да, – едва слышно произнес Ник вместо Клатчера, будто понимая, что сам тот не в состоянии это сделать.

– Что такое? – с беспокойством взглянул на Ники Томас. – Парень, нечего тебе делать возле расселины. Там опасно! Джим будет недоволен, если узнает, что ты ходишь туда один.

– Тише, Томас, – предупреждающе взглянула на старика Бетси. – Не волнуйся. Ник гуляет возле расселины не один, а с Клатчером.

– Это ничего не меняет, – сердито буркнул Томас. – Клатчер не спасет Ника в случае чего.

– Но тебя-то он спас. Если бы не Клатчер, неизвестно чем бы кончился твой приступ. Впрочем, не будем об этом. – Бетси на миг задумалась, затем вкрадчиво произнесла: – Но мы могли бы прогуляться до источника втроем – Ник, Клатчер и я. Против этого ты не станешь возражать?

– Втроем? – Томас пристально взглянул на Бетси, словно пытаясь понять, что она затевает. – Нет, если так, не стану. Втроем – это другое дело.

– Что ж, тогда завтра и отправимся. Клатчер, пойдешь? – спросила Бетси, повернувшись к псу.

Будто сообразив, что нужно подыграть, тот лениво встал с ковра, приблизился к ней и положил морду на колено.

– О, молодец, мальчик! – рассмеялась Бетси, трепля его за ухо. Краем глаза она заметила, то Ник повернул голову в их направлении. Это означало, что нужно ковать железо, пока оно горячо. – А теперь скажи мне, Ник с нами пойдет? – спросила Бетси, нарочно не глядя на Ника, хотя ей очень этого хотелось.

Повисла пауза. Бетси по-прежнему гладила Клатчера, который удовлетворенно сопел, повиливая лишенной хвоста задней частью туловища. Наконец, чувствуя, что молчание затянулось, Бетси сказала: – Ну, пойди спроси у Ника, как он смотрит на завтрашнюю прогулку. Присоединится к нам?

Пес в самом деле был умница – сделал именно то, о чем Бетси просила: подошел к Нику и, глядя в глаза, издал высокий вопросительный звук. Тогда губы Ника шевельнулись, и он произнес – так, будто ответ из него выдирали клещами:

– Да.

Сидевший справа от Бетси Томас изумленно крякнул. По-видимому, он ничего подобного не ожидал.