Оглянись, я рядом.

Вернувшийся с работы Майкл увидел жену, сидевшую за столом в наушниках. Неужели прослушивает ту самую запись? — подумал он изумленно. Спросить бы, действительно ли она отыскала там что-то ценное для себя, но нельзя. Сузан права: пусть отвлекается на что угодно, лишь бы не заподозрила его в измене.

Осторожно ступая, он повернул обратно, однако Джудит заметила его:

— Ты уже пришел? Прости, я не слышала…

Майкла удивило ее лицо — не сосредоточенное, как обычно во время работы, а отрешенно-расслабленное, мечтательное. Что с нею происходит?

Уловив его изумление, Джудит отвела взгляд в сторону, как будто ее застигли врасплох за чем-то недозволенным.

— Я, наверное, тебе помешал? — выручил ее своим вопросом Майкл. — Ты еще будешь работать?

— Нет, на сегодня хватит, — сказала Джудит, убирая кассету со стола. — Я соскучилась по Эндрю. Поедем к нему в эти выходные?

— Поедем. Я тоже по нему соскучился. И вообще я что-то слишком устал за последнее время.

— Да, я это заметила, — промолвила Джудит, заставив Майкла насторожиться.

— Нам обоим надо отдохнуть, — постарался он произнести как можно спокойнее. — Давай сейчас поужинаем и — спать.

Сузан приготовилась встретить Дэниела во всеоружии, но он преподнес ей неприятный сюрприз, заявив, что хотел бы услышать подробный рассказ обо всех ее любовных историях.

Разумеется, Сузан это не привело в восторг. Что она должна рассказать? Может, припомнить дядю Жака — похотливого растлителя, или дедушку Фила — старую развалину, за которой Сузан была замужем? Или поведать о многочисленных самцах, чьи имена даже не задержались в памяти?

— Нет, мы так не договаривались, я не хочу об этом вспоминать, — воспротивилась она.

— Я не забыл, о чем мы условились вчера, — мягко произнес Дэниел. — Но с тех пор мой замысел претерпел некоторые изменения. Книга видится мне теперь иначе.

Сузан слушала его, не скрывая скуки, и он принялся оправдываться:

— Поймите, это вовсе не каприз, а обычный творческий процесс. Когда начинаешь углубляться в работу, она сама диктует, как следует поступать.

Ну вот, опять завел про работу, раздраженно подумала Сузан.

А Дэниел тем временем продолжал объяснять, какой видится ему книга.

— В нее должны войти истории о женщинах, в судьбах которых любовь сыграла решающую роль.

— Вы полагаете, я принадлежу именно к таким женщинам? — спросила Сузан кокетливо, но с некоторой долей язвительности.

— А разве нет? — задал встречный вопрос Дэниел. — Все, что вы рассказали мне вчера, свидетельствует об этом.

— Так, может, вам будет достаточно того, что вы уже записали?

— Нет, мне нужны дополнительные подробности. Точнее, они понадобятся будущему читателю. Иначе у него возникнут сомнения, не выдумал ли я все это сам.

— А почему бы вам и впрямь не выдумать то, что вы считаете нужным? Я возражать не стану и в суд на вас за клевету не подам.

— Спасибо, что доверяете мне и даете карт-бланш, — улыбнулся Дэниел. — Но реальная жизнь куда богаче и многообразнее любой писательской фантазии. Честно говоря, я не понимаю, почему вы с таким упорством отказываетесь сообщить всего несколько фактов из своей жизни. Мы ведь договорились, что ваше имя не будет фигурировать ни в статье, ни в книге.

Сузан промолчала, боясь, что раздражение, с которым она безуспешно боролась, прорвется наружу. А раздражал ее не только Дэниел, но вся эта нелепая ситуация в целом. Сузан очень не любила играть по чужим правилам и всегда старалась навязать противнику свою волю. Но сейчас ей никак не удавалось переломить ход беседы. Она вообще не знала, как поступить, оттого и злилась.

Послать бы этого Дэниела ко всем чертям, чтоб не бубнил тут про дурацкую книгу! В конце концов, он просто оскорбляет Сузан своим хамским поведением! Пришел в номер к фантастически красивой женщине, о свидании с которой мог бы мечтать любой мужчина, и что же? Рассуждает о каком-то гипотетическом читателе, о бумажно-книжной любви, хотя истинная любовь — живая, теплая, страстная — рядом, только руку протяни.

Не мужчина, а чурбан бестолковый! И зачем Господь наделил его столь яркой внешностью? Чтобы посмеяться над дурочками вроде Сузан? А ведь она не наивная школьница, чтобы так глупо обмануться в своих ожиданиях. Еще вчера ей казалось, что этого красавчика можно расшевелить, подловить на какой-то слабости. Отчего же сейчас она готова сдаться, отступить, выставить его за дверь?

Конечно, Сузан с огромным удовольствием высказала бы Дэниелу все, что думает о нем как о мужчине. Но это не принесло бы ей морального удовлетворения. Наоборот, тут с полным правом мог бы торжествовать он: как же, пренебрег подобной красоткой, да еще и вывел ее из равновесия, заставил признаться в собственном поражении!

Дать ему в руки такой козырь? Да ни за что на свете! И Сузан решила до поры до времени затаиться, сделать вид, будто уступила Дэниелу, приняв его условия.

— Хорошо, — сказала она. — Я расскажу вам, как влюбилась в своего мужа, как счастливо жила с ним и как потом, после его смерти, долго не могла встретить никого, кто бы хоть чуть-чуть тронул мое сердце.

Дэниелу такое начало явно понравилось. Он включил диктофон и раскрыл блокнот, собираясь делать в нем какие-то пометки.

Другой диктофон лежал в удобном для Сузан месте — она решила использовать его уже не по просьбе Джудит, а по собственной инициативе, чтобы обеспечить себе своеобразное алиби. Должен же этот зануда отвлечься от своих журналистских идей и дойди до объяснения в любви. По крайней мере, Сузан сделает все, чтобы спровоцировать его на нечто подобное. Вот тут-то ей и понадобится диктофон. Она запишет любовное признание Дэниела, а потом как бы между прочим передаст кассету Джудит. Пусть пребывает в уверенности, что подруга по уши влюблена в Дэниела, и не подозревает ее в связи с Майклом.

— Итак, я слушаю, — напомнил о себе Дэниел.

— Простите, я задумалась… Наверное, мне было бы легче начать с последнего моего романа. Рокового и нелепого… Это еще свежо в памяти и не до конца отболело. А потом мы вернемся к самому началу. Обещаю, что не подведу вас.

Ее глаза молили о снисхождении, и он конечно же пошел на эту уступку.

И вот Сузан начала описывать свою встречу с восточным человеком по имени Анвар, стараясь не упустить ни мельчайшей подробности. Дэниел внимательно ее слушал. А она поведала, какие предчувствия возникли у нее накануне встречи, потом вспомнила, как была потрясена, увидев Анвара. Далее последовал его красочный портрет. Когда же Сузан перешла к детальному описанию костюма своего избранника, Дэниел немного заскучал, но прерывать ее не стал.

Подобно Шахерезаде, она все оттягивала не только развязку, но и кульминацию своего повествования. Причем делала это вполне осознанно, приберегая самые пикантные эпизоды под конец сегодняшнего сеанса, чтобы разжечь Дэниела к моменту их прощания. А потом, когда он забудет о своей проклятой книге и станет думать лишь о том, какая перед ним пылкая, страстная женщина, Сузан и решит, что делать. Может, приласкает его, а может, отправит домой ни с чем, чтобы он еще больше распалился к следующему визиту.

Напряжение, нараставшее по мере изложения этой довольно бесстыдной исповеди, вскоре действительно передалось Дэниелу. Он уже не вежливо выслушивал необязательные, с его точки зрения, подробности, а жадно ловил каждое слово Сузан. Закончила она свое повествование, когда время уже перевалило за полночь.

Дэниел в порыве благодарности вскочил со своего кресла и поцеловал Сузан руку.

Она же легонько провела тыльной стороной ладони по его щеке, но этого жеста было достаточно, чтобы Дэниел пришел в сильное возбуждение. Не отдавая себе отчета, он стал покрывать поцелуями запястье, локоть, обнаженное, прикрытое лишь тоненькой бретелькой плечо Сузан…

Лицемерка внутренне ликовала, но не теряла при этом головы. Еще один поцелуй, в шейку, и на сегодня хватит, твердо решила она. Дэниела, однако, такой поворот событий не устраивал — он уже вошел в раж и не хотел останавливаться на полдороге. Но Сузан была неумолима. Ты еще побегаешь за мной, голубчик, злорадствовала она, отстраняя от себя Дэниела.