Ночной Купидон

— Тогда займемся телевизором. Они хорошо из окна падают. Шума много, соседям, так сказать, радость. Причем, предлагаю заранее, сперва привезти новый, а уж после разобраться со старым!

Интересно, это намек? Для выяснения я решила прозондировать почву:

— Виталий, значит, я могу надеяться на продолжение интервью?

Створки раковины резко захлопнулись, и моллюск снова укрылся в своем убежище. И куда только девался игривый тон!

— Об интервью забудьте.

— Но почему?

— Не хочу!

— Виталий, обещаю не задавать вам… — замявшись, подыскивая наиболее деликатное выражение, я добавила: — Сложных для вас вопросов. Если хотите, обговорим заранее темы.

— Не хочу, — вновь отчеканил он.

— Давайте я вам вообще пришлю вопросы заранее, по Интернету, и вы отберете только те, которые вам нравятся, — пошла я на последний, отчаянный шаг.

— Для меня нет вопросов, которые мне нравятся или не нравятся. Просто я не хочу вам давать интервью.

— Но почему? Вы ведь обещали.

— А вы, я вижу, готовы на все ради такой ерунды, как интервью.

— Это моя работа!

— Вот и найдите для нее другой объект. На мне свет клином не сошелся.

И он бросил трубку.

IX

Слезы брызнули у меня из глаз. Этот козел опять заставил меня плакать! Да по какому праву? Издевается! Неприкрыто издевается! Поманит, а как только я поведусь, по носу щелкает! Зачем виниться, если не собираешься мириться, а продолжаешь стоять на своем? И я сама тоже хороша! Иду у него на поводу! Таю от его первого же вежливого слова! На что я рассчитываю?

Все! Хватит! Запрещаю себе о нем думать! Выбрасываю из головы и занимаюсь другими делами! А дел у меня и без него вагон и маленькая тележка. Пошел он со своим интервью подальше!

Вроде бы успокоилась. Однако три минуты спустя поймала себя на том, что продолжаю думать о его тайне. Наваждение, да и только! Ливанцев укоренился в моем мозгу и пустил там развитую корневую систему. Сорняк проклятый! Сколько ни выпалывай, опять прорастает!

Пожалуй, вот как сделаю: сперва разберусь с черной дырой в его биографии, а после уж окончательно выкину из своего сознания и своей жизни.

Весь следующий день убила на поиск ливанцевских однокурсников. Цепочка выстроилась довольно длинная. И ведь с каждым надо поговорить как следует, вспомнить молодость, особенно с теми, с кем я в свое время достаточно близко общалась. Дальние звенья требовали меньших усилий, ибо были мне незнакомы. С ними я ограничивалась прямыми вопросами, В довершение ко всему приходилось соблюдать конспирацию.

Танька, к счастью, в редакции отсутствовала, однако я и Зоську не собиралась информировать о своем расследовании. Ведь узнает и не выдержит, доложит Таньке. А это равносильно тому, что оповестить всю газету.

К вечеру титаническими усилиями (устала зверски) удалось-таки добыть телефон нужного человека. Через десятые руки на него вывели. Телефон домашний, поэтому решила звонить из дома. Вечером больше шансов застать, да и никто не подслушает.

Пришла и сразу набрала номер. Не ответили. Ладно. Попытаюсь позже. Сделала два бутерброда, заварила чай, уселась перед телевизором. Включила, а там Ливанцев крупным планом. Никуда мне от него не деться!

Гримеры славно над ним поработали. Даже я не могла разглядеть фингал, хотя и знала, что он есть. Нет, но до чего же хорош! Хотя живьем он мне гораздо больше нравится. На экране он весь какой-то натянутый. Как струна. Раньше не замечала, а теперь, пообщавшись с ним в обычной домашней обстановке, могу сравнить. И движения у него на экране не такие естественные. Странно. Прежде Виталий мне, наоборот, казался на экране очень органичным. А познакомившись, понимаю: в жизни он совершенно другой.

Настя, хватит смотреть на него и о нем думать! Заруби себе на носу: он никакого отношения к тебе не имеет и никогда не будет иметь!

М-м-м, а розы его до сих пор стоят! И сегодня не завяли! Может, по примеру Зинаиды Васильевны засушить их и сделать панно? Шутка, конечно. Память о нем у меня останется куда более весомая: диктофон. Если, конечно, еще какой-нибудь другой козел его не растопчет.

Ну что за навязчивая идея! Опять о нем думаю! Заставила себя переключить телевизор. Попала на очередной отечественный сериал. Две головы, мужская и женская, длинно и нудно выясняли отношения. Потом реклама пошла. После рекламного блока мужик выхватил из рук своей собеседницы букетик ландышей и принялся варварски топтать его ногами. Вылитый Ливанцев! Даже если ей подарил эти цветы другой мужчина, сами ландыши-то не виноваты. Они вообще, между прочим, в красную книгу занесены! Если ты такой ревнивый и так обозлился, пойди и начисти морду сопернику, тетке этой, в конце концов, двинь, коли она до того обнаглела, что вертит перед твоим носом чужими подношениями и еще хвастается, кто автор подарка. Разумеется, бить женщин нехорошо, но хоть логика в действиях будет прослеживаться. Так нет. Потоптал, козлина рогата, беспомощные цветы, которые ему не могли дать сдачи, задрал нос и гордо удалился; как впоследствии, после рекламного блока, выяснилось, в компанию друзей. Где немедленно принялся обниматься с какой-то бабой.

Бред собачий! Лучше смотреть Ливанцева. Рука потянулась к пульту, однако номер канала Ливанцева нажимать не стала. Попала на кабельный. С юмором. В студии куча известной публики. Дружно смеются. На сцене их развлекают молодые люди, почти беспрестанно матерящиеся. Ужас. Однако все же лучше того желто-зеленого сериала про поссорившихся влюбленных. Кстати, они помирятся или нет?

На минуту вернулась к мелодраме, но там две подружки-подушки что-то у кого-то во рту освежали. Этот аноним какой-то гадости наелся, а они чистили. Короче, очередная реклама жвачки.

Глянула на часы, выключила звук у телевизора и набрала номер однокурсника Ливанцева.

Подошел. Мужик оказался бойкий и словоохотливый. Мигом обнаружили с ним массу общих знакомых, помимо человека, который направил меня к нему. Разговор плавно и ненавязчиво перешел на Виталия. Однокурсник ничего утаивать от меня не собирался. Ясно было: Ливанцева он не любит и завидует ему. При этом откровенных гадостей отыскать в нем, похоже, не может. Два самых сильных обвинения: возносил себя Виталий уже в институте достаточно высоко, а к обстоятельствам умел приспосабливаться.

— Преподаватели его любили. — Воистину смертный грех!

— А девушки? — Я повернула разговор на интересующую меня тему.

— По-разному, — ответил мой собеседник. — Но спросом пользовался.

— Куча романов, наверное? Менял девчонок как перчатки?

— А вот это нет, — вдруг огорошил меня он. — Хотя, конечно, мог. Только у него какая-то девушка постоянная была. Не из наших, журфаковских, со стороны. То ли в школе вместе учились, то ли в одном доме жили… деталей не помню, но несколько раз в компаниях с ней пересекались.

— А как ее звали?

— Забыл: имя какое-то обычное. — Он задумался. — То ли Лена, а может, Катя… Нет, врать не буду. Не зафиксировалось.

— То есть, хотите сказать, девушки Виталию на шею вешались, а он ни с кем не…

— Вешались, слишком сильно сказано, — перебил меня он, — Не таким уж он бешеным успехом пользовался. Это сейчас Виталий стал таким особенным, а тогда были у нас мужики и покруче. Кто внешностью брал, кто родителями, а кто и талантом. — Мягкий нажим на последнем слове. Наверняка себя имеет в виду. Вечная песня неудачников: середнячки локтями работают и наверх вылезают, а истинно одаренные остаются в тени! — Ливанцев тогда не особо выделялся. Да и про его даму сердца всем было известно, Может, кто из девиц и вздыхал, но понимали, что бесполезно.

— А мне казалось, он из бурных романов не вылезал, а получается, был женатым человеком?

Произнеся это, я затаила дыхание, однако ответ ливанцевского сокурсника не оправдал моих чаяний.

— Нет, они вместе не жили. С обеих сторон были строгие родители. И времена не теперешние. И Виталий, и его девушка ждали, когда институт окончат.