Шторм (СИ)

Когда сгорают звезды

– Доброе утро, Рауль! Уже завтра тебя выпишут. Надеюсь, ты чувствуешь себя намного лучше, чем вчера! У меня есть для тебя прекрасная новость!

Улыбающаяся Мария налила в стакан апельсиновый сок и протянула сидящему на кровати мужчине. Она поехала рано утром домой, пока он спал, чтобы принять душ и переодеться. А вернувшись обратно, она застала Рауля в приподнятом настроении. В его голубых глазах весело играли чертики. Когда он успел побриться? С гладкой кожей и без щетины, Рауль Дюмон казался молодым и весьма привлекательным парнем, а изогнутые в полуулыбке тонкие губы доказывали, что он настроен позитивно.

– Какая новость? – поинтересовался мужчина, благодарно кивнув и выпив залпом весь сок. Они ни разу при этом не съязвил и не попросил подать ему вместо этого стакан виски.

– Мсье Адриан сказал, что человек, который напал на тебя, заключен под стражу, – радостно произнесла Мария. – Он, кстати, выходец из Мексики, прилетевший сюда в поисках райской жизни, а теперь ему придется сидеть в тюрьме. Почему люди порой бывают так глупы?

– Адриан? – пропустив ее последний вопрос мимо ушей, переспросил Рауль. – А когда ты с ним успела увидеться? Вроде бы вчера вы не оставались с ним наедине, а при мне он ничего не говорил.

– Да, – запнулась Мария, покраснев. Стоит ли ей рассказывать о звонке Адриана, который сообщил ей, что уже выписал чек на пятнадцать тысяч евро для нее, а заодно поделился хорошей новостью? Наверное, все-таки она не должна скрывать это от Рауля. – Он... звонил мне сегодня утром и…

– Все нормально, Мария, – перебил ее мужчина, похлопав ладонью по месту на кровати рядом. Она неуверенно последовала к нему и села, сцепив руки в «замок».

А, может, Рауль обо всем знает?

С одной стороны, нет ничего плохого, если она получит плату за услугу, однако какое-то неясное волнение заставляло Марию полагать иначе. Как она может брать деньги у Рауля, который нашел в ней друга, родную душу? Она же не падка на богатства и ценные бумажки. Но подходил конец месяца, и ей необходимо было вносить плату за лечение матери. А еще эта глупая затея с отпуском в Монте-Карло, когда она впервые за столько лет позволила себе немного развеяться и отдохнуть, пусть и через несколько дней все закончилось катастрофой. Хотя... не прилети она в Монако, то разве бы встретился ей этот необычный и чувствительный мужчина? Разве бы она узнала, что Рауль Дюмон отменно и потрясающе целуется? Энрике Вальдес постоянно торопился, не давая ей познать истинный вкус поцелуя, насладиться моментом, боясь, что кто-нибудь их застукает, как он выражался. И тогда для него и его семьи были бы обеспечены не только проблемы с законом, но и неприятности с журналистами.

– Рауль, мне надо тебе кое-что сказать, – глубоко вздохнув, начала Мария, но теплыми кончиками пальцев он провел по ее плечу, поглаживающими движениями опускаясь по всей кисти руки. – Что ты делаешь? Перестань, мне правда нужно…

– Мария, мне тоже нужно тебе очень многое рассказать, – снова не дал ей договорить Рауль. – Вчера я был поражен услышанным и ничего особого не сказал, но на самом деле я понял, в каком тумане жил многие годы. Не жил, а существовал. Существовал без смысла. Теперь же я хочу попробовать начать все сначала. Как ты сказала, мы живем только раз, да? Если она смогла наплевать на все и начать все заново, то почему я должен жить в вечном мраке и горевать по любви, которая, наверное, была только с моей стороны?

– Ты понял, Рауль! – не сдерживая эмоций, воскликнула Мария, обвив шею мужчину руками и прижавшись к теплой груди. – Ты все понял! Я верю, что ты изменишься, пусть и не сразу, но со временем все вернется на свои круги. Ты станешь таким, каким был до встречи с ней.

– Я не хочу быть таким, Мария, – слегка отстранил ее Рауль, обхватив пальцами пылающее лицо девушки, осознавшей, как импульсивно она повела себя. – Я больше не хочу быть одиноким.

Прежде чем Мария успела обдумать сказанное, губы мужчины накрыли ее, сладко и томительно, увлекая в требовательный и жаркий поцелуй. Она скользнула ладошками по крепкой спине, чувствуя, как перекатываются твердые мышцы. Сильный. Мускулистый. Опьяняющий. Все это Рауль Дюмон, дарящий ей острые эмоции, до сего момента не испытываемые ею. Мария невольно застонала в знак протеста, когда Рауль прекратил эту сладостную пытку, тяжело переводя дыхание. В голубых глазах зарождалось незнакомое ей пламя. Пламя, испугавшее Марию, отчего та поспешно встала и облизнула покалывающие от поцелуя губы.

– Принеси, пожалуйста, мне набор для рисования, – неожиданно попросил Рауль хрипловатым голосом, повергнув Марию в легкий шок. Что он хочет?..

– Прости. Что мне принести? – недоуменно покосилась на мужчину, который уже пришел в себя от накрывших обоих волны темного и пленительного желания.

Господи! Энрике никогда в ней не будил подобных ощущений, хотя кто знает... Если бы они перешли запретную границу и не ограничивались только поцелуями, то, возможно, и он вызвал бы в ней шквал эмоций? Только почему-то Марии с трудом в это верилось.

– Бумагу и карандаш, – невозмутимо ответил Рауль, как-то странно оглядывая ее, и девушка вновь тупо уставилась на него, так как смысл упорно отказывался до нее доходить. Зачем ему это?

– Наверное, я перегрелась на солнце, потому что я ничего не понимаю. Ты собираешься написать кому-то письмо? – привела неверную догадку Мария, и впервые за проведенное вместе время она заметила, как в уголках глаз мужчины появляются морщинки. Запрокинув голову, Рауль громко расхохотался. Теперь он совершенно не напоминал ей того хмурого и мрачного человека, которого она повстречала ночью на пустынном шоссе.

– Почему ты так удивлённо на меня смотришь? Я всего лишь попросил бумагу и карандаш, а не африканского зверька в клетке, – не упустил возможности пошутить Рауль. – Я хочу нарисовать тебя.

– Меня? – ахнула от удивления Мария. – Но во мне нет ничего особенного, чтобы тратить свое время на мой портрет.

– Мария, поверь, я знаю, что делаю, – произнес Рауль, вмиг став серьезным и уверенным. Таким, каким он почти наверняка и был до тех пор, пока его не предали. – Ты выглядишь, как лакомый кусочек для художника, давно потерявшего музу. Я не помню, когда в последний раз держал в руке кисть или карандаш, но сейчас я хочу изобразить то, что мне удалось рассмотреть в тебе. Твою невинность!

– Рауль… – вспыхнула Мария, нервно проглотив слюну.

– Я хочу изобразить невинность твоего лица и блеск плотского желания в твоих глазах, – откровенно признался Рауль, и Мария опустила голову, скрывая пунцовые щеки. – Я не лгу сам и не терплю вранья от других. Я хочу тебя, Мария Канарис, и когда-нибудь ты узнаешь, чему я способен научить тебя. А сейчас… принеси мне бумагу, пока я не передумал.

***

Подобно крыльям бабочки, тонкие пальцы девушки проводили по старому и уже пожелтевшему рисунку, по собственным идеальным чертам лица, изображенным на бумаге. Прошло столько лет, а Саманта Джеймс не могла заставить себя сжечь подарок Рауля, миниатюрный портрет на клочке бумаги, который легко умещался в отделе кошелька. Рауль был прекрасным и одаренным художником, способным передать настроение, эмоции и красоту при помощи красок или обычного карандаша.

Телефонный звонок оторвал ее от лицезрения картинки. Поспешно убрав ее обратно в сумочку, Саманта приложила мобильный к уху.

– Дорогая, я заказал билеты в Монте-Карло. – Голос Энрике звенел от нескрываемых радостных ноток. – Сегодня вечером я заеду за тобой, чтобы в двенадцать мы успели пройти регистрацию.

– Бизнес-класс? – равнодушно поинтересовалась Саманта, не разделяя энтузиазма жениха. Меньше всего ей хотелось возвращаться в город, хранящий болезненные воспоминания и напоминающий не только о ее ошибке, но и о несчастной любви.

– Первый класс, дорогая! – последовал удовлетворительный ответ Энрике. – Ты не забыла, что открытие музыкальной школы будет послезавтра? Я, кстати, узнал, кто ее открывает. Жена известного миллиардера, одной крупной шишки в Монако, представляешь? Мы будем на приеме у почетной семьи с титулом, а если мне удастся поближе познакомиться с ним, то все казино Монте-Карло откроют мне свои двери.