Возвращение в Бэлль-Эмбер

Он пристально взглянул на нее.

— Тогда рекламируешь марихуану?

— Не тот тип! — Кэрин из-под его руки оглядела превосходно оборудованную мастерскую. — Это не мансарда художника!

— С тобой вообще можно серьезно разговаривать? — настаивал Рикки.

— Об искусстве — никогда!

Похоже, что Кэрин удалось найти нужный тон, и Рикки, смягчившись, положил руку ей на плечо.

— Входи. Если есть кто-то, кого я ненавижу, так это самоуверенных знатоков. — Он последовал за ней и указал рукой на груду полотен: — Ну, подруга детства, посмотри и насладись невинным смехом!

Кэрин подошла к полотнам и заинтересованно оглядела их.

— Надеюсь, ты не ждешь тактичности и почтительности? — бросила она через плечо.

Рикки нахмурился:

— Ну, начинай, и не бойся критиковать!

Почувствовав заинтересованный взгляд Рикки, Кэрин стала серьезно рассматривать картины. Рикки явно нервничал, он хотел слышать ее мнение, каким бы непрофессиональным оно ни было. Она тщательно осматривала полотно за полотном, выбрала одно и приставила его к стене. Картина ей понравилась: это был очень милый пейзаж с холмами и виноградниками под синим небом с бегущими по нему облаками — пейзаж, который она видела сегодня. Картина была написана не в абстрактном стиле, но и не являлась полным отражением реальной природы. Исполненная в ярких красках и в очень оригинальной манере, она, казалось, излучала свет, который знатоки приписывают любому истинному произведению искусства.

Кэрин забыла о Рикки, забыла обо всем. Она вытащила следующую картину, внимательно рассмотрела ее и поставила на место.

— Я сейчас немного экспериментирую, — почти извиняющимся тоном начал объяснять Рикки, откашлявшись.

Кэрин повернулась и внимательно, и серьезно посмотрела на него своими топазовыми глазами.

— Я не очень хорошо разбираюсь в живописи, Рикки, но, по-моему, у меня на такие вещи чутье. — Она с минуту поколебалась. — Я пытаюсь сказать, что считаю тебя очень хорошим художником. Я никогда ничего подобного не испытывала. Все в твоих картинах кажется взаимосвязанным: цвет, форма, композиция — все в совершенстве соотносится одно с другим. Это место хорошо знакомо мне, но ты изобразил его так свежо и страстно! Я почти вижу созревающие гроздья.

— Видишь? — устремил на нее Рикки взгляд, полный замешательства. — Иногда мне кажется, что я нашел способ выразить себя. Сейчас все совершенно иначе, даже манера держать кисть. Мой педагог обычно говорил, что я подаю большие надежды, но Селия сказала, что это только потому, что мы — те, кто мы есть, если ты понимаешь, что я имею в виду. Эмберы — и все тут. С ними имеет смысл поддерживать хорошие отношения. — Он переменил тему. — Я не вдаюсь в детали, как ты могла заметить, Каро. Я пытаюсь постепенно вести глаз зрителя от плана к плану, от одного цветового пятна к другому. — Он усмехнулся. — Надеюсь, я работаю успешно, но ты не позволяй мне оседлать любимого конька.

— А почему нет? Как художник, ты имеешь право на это! — Она пробежалась взглядом по залитой светом мастерской. — Здесь слишком много оборудования, не так ли? Я вдруг подумала, что, может быть, ты не достоин и части! Но тебя голыми руками не возьмешь. Позировать тебе будет для меня большой честью. В будущем, я смогу хвастаться, что Ричард Эмбер написал мой портрет еще до того, как стал знаменитым! — Она все больше воодушевлялась: — Почему твоя семья не поощряет тебя? Разве тебе не хотелось бы продолжить учебу где-нибудь за океаном? Это была бы для тебя хорошая школа: изучение новых приемов, вдохновляющее тебя окружение… люди, у которых можно поучиться, с которыми можно о многом поговорить…

— Каро, дорогая, ты прямо приделала мне крылышки ангела!

Рикки поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Никто из семьи, за исключением Селии и, изредка, Лайаны, у которой артистическая душа в районе желудка, не видел ни одного из этих полотен. Только какие-нибудь полгода я начал вылезать из трясины. Знаешь, как-то странно экспериментировать. Гай, по-моему, считает меня маминым любимчиком, которого ласкают и ограждают от всяческих неприятностей, баловнем, которого снисходительность окружающих, лишила защитных сил. Я ничего не делал, чтобы разубедить его. Тетушка Триш, разумеется, никогда не вторгается в мою частную жизнь. В ее правилах, ни во что не вмешиваться, так что, думаю, она не знает, что делать с Селией и ее, неуверенным в себе, дилетантом-сыном.

— Твоя мама действительно считает тебя дилетантом?

Голос Рикки стал напряженным.

— Не знаю, Кэрин, но, по-моему, она не очень высокого мнения о моих работах, а в отличие от тебя, дорогая, она хорошо разбирается в живописи. Вот что меня беспокоит. Ты должна признать, она хорошо меня обеспечила и потратила даже слишком много денег на юного гения!

Кэрин скептически и удивлено уставилась на него. К этой минуте, образ Селии становился для нее все яснее и яснее. Однако она не могла примирить эту новую версию с образом симпатичной бело-розовой статуэтки, какой Селия ей представлялась в детстве.

Рикки встретился с ней взглядом.

— Вот так! — Он даже подпрыгнул в порыве энтузиазма. — Сядь сюда… в это кресло. Хорошо. Расслабься. На меня снизошло вдохновение! Я просто набросаю портрет в общих чертах. Я даже не вижу еще законченного образа. Это всего лишь набросок.

Он беспрестанно тараторил, приготовляя тем временем палитру и вытирая кисти о свои и без того уже измазанные брюки.

— Обещаю тебе, ты будешь удовлетворена любым результатом.

На лице Кэрин появилась очаровательная улыбка.

— Не сомневаюсь в этом, Рикки! — сказала она с сияющими глазами.

Он нашел нужные ему тюбики красок, холст и кисть, обильно выдавил на палитру грунт и озадаченно взглянул на Кэрин.

— Повернись в профиль немного влево… вот так! А теперь правое плечо назад… назад… Господи, нет! — Он, нахмурившись, подошел к ней. — Я не хочу, чтобы ты принимала театральную позу. Вот так лучше!.. Расслабься!

Он похлопал ее по неправильно поставленному плечу.

Кэрин старалась не смеяться. Даже будь Рикки знаменитым академиком, он не мог бы быть более настойчивым. Она откинулась назад, чувствуя небольшую усталость. Пока Рикки делал набросок, Кэрин погрузилась в свои мысли. Прошло полчаса, а молчание так и не было нарушено, если не считать редких комментариев Рикки, относительно стадии готовности наброска. Он был чрезвычайно серьезен и явно не расположен выслушивать ее юмористические замечания. На Кэрин, никогда не принимавшую себя слишком всерьез, произвела впечатление увлеченность, с которой работал Рикки. Оба вздрогнули от громкого стука в дверь. На пороге мастерской показалась девушка, одарив Кэрин дружелюбной улыбкой.

— Ну, вот я и дома! — весело объявила она. — Звучит по-идиотски, но могу думать лишь об этом…

Кэрин вскочила, улыбаясь.

— Лайана!

Она протянула к ней обе руки.

Рикки поднял бровь.

— Кажется, моя модель никогда не будет мне позировать!

Он произнес это траурным тоном, но, все же, в его голосе чувствовалось приподнятое настроение.

— Буду, конечно, буду!

Кэрин снова села и приняла нужное положение.

— О, бескорыстная, прекрасная душа! — Он посмотрел на сестру: — Входи, Ли. Ради Бога, не мешкай!

Сестра перевела на него взгляд, нисколько не обиженная его агрессивностью. Девушки обнялись, не скрывая радости от встречи. Лайана, будучи гораздо выше Кэрин, немного откинулась назад, рассматривая ее с чуть кривоватой улыбкой.

— Прекрасно выглядишь, Каро! И какая симпатичная! Я боялась, что ты ужасно высокомерна, или что-то в этом роде… Гай говорил, что ты красива, как орхидея! — Она провела холеной рукой по своим волосам: — Держу пари, я выгляжу ужасно!

— Ты напрашиваешься на комплимент! — улыбнулась ей Кэрин, нисколько не поверив в экзотическое сравнение ее с орхидеей.

— Она не напрашивается, благослови ее Бог, и должен признать, это приятная перемена.

Рикки вытер о брюки измазанную краской руку.