Два купидона

Кэрри мысленно пришлось буквально отбивать чечетку, чтобы погасить скорость, с какой нарастало в ней раздражение.

— Ну, ммм... — Она помолчала и прокашлялась. — Я писала рекламу всех магазинов для местных газет, проводила рекламные кампании отдельных товаров, вовлекала магазины и их служащих в местные мероприятия для установления связей с общественностью.

— Звучит успокаивающе: ты знаешь, о чем говоришь. — Он склонил набок голову и изучал ее сощуренными глазами. — И это утверждает женщина, которой на самом деле следовало бы быть писательницей.

— Ох, Уилл... — Глаза ее заблестели, она помахала рукой, будто отметая его слова, — опять этот старый аргумент.

— Знаешь, почему я всегда думал, что ты должна стать писательницей? — Он покачал у нее перед носом стаканом с чаем.

— Не-ет, — с ехидной слащавостью ответила она, — но уверена, что ты хочешь мне объяснить.

Он оставил без внимания ее тон.

— Потому что это у тебя в крови. Джинни — великолепный репортер. Таким же был и твой отец. Сейчас он чертовски хороший романист.

— Я знаю, Уилл. Но это вовсе не значит, что я тоже должна быть писательницей.

— Глупости! — бросил он, сделал глоток холодного чая, подался вперед и резко поставил стакан на стол. — Мне надо что-нибудь покрепче чая. — С этими словами Уилл встал и направился в кухню. Вернулся он с бутылкой пива; сделал глоток, назидательно поднял палец и продолжал: — Ты боишься рискнуть.

— А разве не я села вчера к тебе в машину?

— Ты знаешь, что я имею в виду, — насупился он.

— Да, Уилл, — вздохнула Кэрри, — ты говорил мне об этом много раз.

— Когда я тебе это говорил?

— Бесчисленное множество раз, когда по делам приезжал в Колумбию и приходил меня навестить.

— Ох, правда? Приведи пример.

— Когда была опубликована первая книга папы, ты приехал с мыслью, что я, как ты считаешь, тоже должна писать. — Кэрри подняла руку и, пока говорила, загнула один палец.

— Ах да, — согласился он, глядя в пространство. — Что-то об убийце с топором, помню.

— Ох-ох, — Кэрри вздрогнула, — и это еще не все. Когда бы ты ни брал меня с собой на ленч или на обед, если я хотела взять что-то простое, ты настаивал, чтоб я попробовала какое-нибудь экзотическое блюдо. Ходили мы в кино — ты выбирал психологические триллеры или боевики вместо...

— Любовных историй? — перебил он.

— Правильно. Любовные истории — это то, что любят женщины. — В памяти мелькали их встречи, и вдруг она подумала, что у нее, собственно, нет оснований предъявлять ему такие резоны. Она будто жаловалась: ты не давал мне права выбора, куда и на что пойти при свидании. А по правде говоря, это вовсе не были свидания — никаких намеков на влюбленность в их отношениях никогда не проявлялось.

— Большинство любовных фильмов ужасная чушь, — раздраженно нахмурился Уилл. — Если ты всерьез задумаешься над этой темой, вероятно, сможешь написать гораздо лучше.

— Уилл, разве я совсем недавно не говорила тебе, — она подчеркнуто вздохнула, — что иногда ты напоминаешь... этого героя мультфильма, который заблудился в трех соснах?

— Нет, ты не говорила мне об этом примерно год. — Он задумчиво наморщил лоб и потер подбородок. — Приблизительно с того времени, как начала встречаться с Робертом...

— Не надо об этом! — вырвалось у Кэрри, и она отмахнулась от его слов рукой.

— А ты... ммм... еще с ним не покончила? — саркастически осведомился Уилл. — Водил он тебя на такого рода фильмы, какие любят женщины?

— Да, ну и что же? — Кэрри взъерошила волосы и с вызовом посмотрела на него.

— Что еще он делал? — Уилл отпил из бутылки и принялся безостановочно кружить по комнате.

— Ну... всевозможные вещи, которые любят женщины.

— За исключением приезда в церковь.

Кэрри выпрямилась и со стуком поставила стакан на кофейный столик. От грохота близнецы разом вздрогнули — она кинула на них испуганный взгляд, — но не проснулись. Тогда она с гневом уставилась на Уилла, но он обезоружил ее, подняв кверху обе руки, прежде чем она успела броситься в яростную атаку.

— Прости. Этого не надо было говорить.

— Да, — она глубоко выдохнула, и прядки волос поднялись надо лбом, — не надо было.

— В особенности теперь, когда он ушел из твоей жизни.

— Да, когда ушел. — У Кэрри судорогой свело живот от этого напоминания.

Уилл помолчал, изучая ее, а потом продолжал:

— Так что же делал Роберт такого, что тебе нравилось?

— Он никогда со мной не спорил, — неуверенно пробормотала она.

— Да, он, видимо, принадлежит к тому типу людей, которые позволяют другим в большинстве случаев поступать по-своему.

— Ну да. Да, позволял.

— Гммм...

— Но в этом нет ничего плохого, Уилл! — раздраженная его тоном, с жаром выпалила Кэрри.

— Черт, конечно, нет — если мужчине нравится быть болонкой.

— Он не был... это не имеет значения, — проговорила она, сдерживая гнев. — Важнее другое: Роберт умел заставить женщину чувствовать себя особенной. Умел за ней ухаживать.

Уилл опустился в кресло напротив, поставил бутылку на стол, наклонился вперед и положил руки на колени, — кажется, вот-вот расхохочется.

— Умел ухаживать за женщиной?

«О Боже, — подумала Кэрри. — Лучше бы я этого не говорила!» И принялась старательно изучать собственные ногти. А вслух небрежно согласилась:

—Да, вот именно.

— Потрясающе! — рокотал Уилл, напрасно стараясь подавить смех в голосе. — Кэрри, я знал многих женщин, встречался с многими. Неужели ты думаешь, что я не умею ухаживать и не представляю, как это делается?

— Откуда мне знать? Я никогда не видела этой стороны твоей натуры. Со мной ты всегда бывал очень деловитым, вечно командовал и спорил.

— Неуже-ели?

— А сам ты разве итого не признаешь?

Судя по выражению лица, он сейчас поступит в полном соответствии с ее обвинением, но оспаривая каждый его пункт. А он вдруг мирно произнес:

— Ладно. И что делал Роберт, когда за тобой ухаживал?

— Он часто посылал мне цветы.

— Я тоже приносил тебе цветы, — запротестовал Уилл.

— Которые рвал на клумбе перед моим общежитием.

— Это только один раз. И кроме того, я торопился, — защищался он. — Расскажи мне больше о Роберте как о... возлюбленном.

«Новое прозвище звучит не лучше, чем "подонок" или "трус"», — промелькнуло в голове у Кэрри.

— Он постоянно говорил о том, что ему нравится во мне, что он ценит.

— Я ценю тебя.

— Ты только критикуешь! — всплеснула руками Кэрри.

Спохватившись, встала, подошла к малышам проверить, не проснулись ли. Нет, к счастью, проспали весь спор. Щенок (для нее он теперь Засоня) проковылял у нее под ногами, немножко пообнюхивал гостиную и снова хлопнулся на пол дремать.

Все это время Кэрри не слышала голоса Уилла, но когда выпрямилась и отвернулась от малышей, то обнаружила, что он стоит прямо у нее за спиной. Теперь в его серых глазах не осталось и следа смеха, они стали серьезными и спокойно-сосредоточенными.

— Мне очень многое нравится в тебе, Кэрри. — Он кивнул в сторону близнецов. — Во-первых, твое сострадание и твоя голова. Но я всегда считал, что ты недооцениваешь свой интеллект.

— Недооцениваю? — Она пыталась проглотить комок в горле.

— Ну да. Почему-то ты считаешь, что у вас с Джинни нечто вроде соревнования. Но в то же время убеждена, что конкуренция между вами невозможна, ведь она, по твоему мнению, способнее тебя.

— Не только меня, но и очень многих, кого я знаю.

— Это правильно, ее коэффициент умственного развития где-то в стратосфере. Но это вовсе не причина, чтобы ты отрицала за собой право на писательскую карьеру. Ты думаешь, что не сумеешь достичь такого же успеха, как она.

Все, что он сказал, — это правда, возразить нечего. Но никто раньше так не разжевывал ей эту правду, — естественно, кроме него самого. Он-то всегда старался убедить ее в этом. Она вздернула подбородок и прокашлялась.