Новая весна

Девушку радовало то, что у нее складываются дружеские отношения с кузинами, и она решила быть с ними рядом как можно больше, чтобы еще лучше узнать друг друга. Ей довелось некоторое время вести класс изобразительного искусства в одной из частных школ Лондона, замещая временно заболевшего педагога. Там она приобрела некоторый опыт общения с девочками подросткового возраста и поняла, чего сама была лишена в юности, ведя замкнутую жизнь в Вермонт-хаус и зациклившись исключительно на Реджи.

Но это была ее вина, а не его. Деби не раз представлялась возможность завести друзей, но она избегала новых знакомств, желая общаться только с Реджи. Она твердо верила, что однажды он посмотрит на нее другими глазами и ответит на ее чувство. В результате она потеряла ощущение реальности и ушла в мир собственных грез, мир, в котором он любил ее, и не как ребенка, а как женщину. Создав себе этот воображаемый мир, Деби уходила в него все чаще и чаще, пока в ее подсознании фантазии не приобрели очертания реальности.

Сейчас, оглядываясь назад, она оценивала то свое состояние как погружение в темную пропасть, из которой ей все-таки удалось вытащить себя.

Дебора остановилась, закрыла за собой дверь, вздохнула поглубже, чтобы унять охватившую ее дрожь, и направилась к лестнице. Как развивались бы события и что произошло бы с ней, если бы не заявление Реджи о помолвке, подействовавшее как катализатор ее эмоционального взрыва? Неужели она и дальше питала бы иллюзии, пока…

Ей стало страшно, когда она подумала о последствиях подобного безумия.

Деби отбросила эти мысли и двинулась дальше. Ей предстояло спуститься двумя этажами ниже, чтобы попасть в кабинет Реджи. Это как раз была та комната, где он объявил о своей помолвке, окончательно разрушив мир ее грез.

Дебора остановилась на лестнице, положив руку на деревянные перила, и погрузилась в воспоминания. Она вспомнила, как набросилась на него, крича, что это невозможно, что он любит только ее… Дед потрясено смотрел на нее. Повернувшись к нему, Дебора стала умолять старика заставить Реджи расторгнуть помолвку. Тогда-то и прозвучали слова, которые она сейчас не может вспомнить без стыда и боли…

Дебора снова задрожала, и холодок озноба неприятной волной пробежал по ее спине. Бедная, наивная девочка, она была не в состоянии смириться с обрушившейся на нее реальностью, и солгала, шокировав деда и вызвав ненависть Реджи.

И только спустя годы, уже в Лондоне, истинный смысл произошедшего со всей откровенностью предстал перед ней, и она заставила себя задуматься над тем, что натворила… Пора было, оставив позади сладостный мир грез, взглянуть на жизнь трезво.

Дебора не винила Реджи за то, что он сделал, и не раз испытывала искушение вернуться домой и попросить у него прощения. Но она так и не решилась прервать свое добровольное изгнание… вплоть до сегодняшнего дня.

Она заверила Полли, что ничто не может повлиять на ее решение, но сейчас вдруг засомневалась в этом. Пребывание в родном доме пробило броню, которую ей с успехом удавалось носить в Лондоне, и снова сделало ее ранимой и беззащитной. Она сказала Реджи, что намерена остаться, но в глубине души надеялась, что он не допустит этого.

В доме работало центральное отопление, да и вечер был не холодный, но Дебора все еще продолжала дрожать, когда подошла к дверям кабинета.

Они были закрыты, и ей пришлось тихонько постучать.

— Да? — послышался голос Реджи.

Она вошла, встретив его хмурый взгляд. Письменный стол был завален бумагами. Реджинальд всегда очень много работал. Он начал карьеру сразу после окончания университета в качестве младшего партнера в агентстве недвижимости, а потом открыл свое собственное дело.

Резкий свет настольной лампы безжалостно высвечивал его усталое лицо, прорезанное резкими морщинками, бежавшими от носа к уголкам рта.

А он постарел, отметила Деби грустно.

— Ты хотел видеть меня, — напомнила она, останавливаясь около стола и придвигая стул.

Газовый камин попыхивал голубыми огоньками, и она протянула руки к пламени, хотя оно давало совсем мало тепла.

— Тебе холодно? — резко спросил он.

Да, ей было холодно, но это не имело ничего общего с температурой в доме. Нет, лед был в ее сердце, он так и не растаял с тех пор, как… Раскаяние все эти годы постоянно терзало ее.

— Нет. — Она медленно покачала головой. — Просто в какой-то момент мне показалось, что огонь настоящий.

— Миссис Кросби, наша последняя экономка, сказала мне, что она не в состоянии возиться с углем и чистить камин, а я не настаивал. Пришлось установить электрический, хотя конечно это не равнозначная замена.

— Зато выглядит эффектно.

— Возможно, но все испытывают досаду, обнаружив, что он не настоящий. Неприятно признавать, что ты обманулся, а привлекательный внешний вид, увы, вовсе не соответствует сущности.

В его голосе сквозила усталость. Реджи встал из-за стола, но вдруг неуклюже оступился и опрокинул фотографию в серебряной рамке. Она с глухим стуком упала на пол. Когда он поднимал ее, Деби разглядела, кто изображен на снимке, и задохнулась от изумления.

Это была ее фотография, сделанная в тот самый памятный день рождения.

— Ты все еще хранишь ее? — спросила она каким-то неживым голосом. Казалось, язык и губы не желают подчиняться ей.

— Да, — ответил Реджи, не глядя на нее. — Она напоминает мне… — Он выпрямился и взглянул прямо в глаза Деборы холодным неподвижным взглядом.

Дебора забыла, каким гипнотическим воздействием обладал этот взгляд, и не была готова к возрождению тех чувств, которые всегда пробуждались, если он смотрел вот так, пытаясь проникнуть в самые сокровенные тайники ее души.

Когда-то давно она много фантазировала по поводу этих серых глаз. Ей казалось, что они таят тепло и готовы вспыхнуть от страсти. Дебора представляла себе, как они темнеют от желания, когда он прикасается к ней, и перед ее мысленным взором возникали необузданные и волнующие видения, какие бывают только у подростков. Ведь она черпала познания о сексе в основном из книг.

— Итак, ты продолжаешь в том же духе?

Резкий тон Реджинальда насторожил Деби, и она, пытаясь разгадать, что он имеет в виду, с любопытством уставилась на него.

— Что? Ты о чем, Реджи?

— Ты действительно не знаешь? Меня всегда приводила в бешенство твоя уникальная способность ускользать в свой собственный мир, куда никому нет доступа. Я надеялся, что ты уже переросла эту привычку.

Эти слова задели самые болезненные струны ее души. Дебора покраснела.

— Именно так, — коротко кивнула она. — Но о чем ты хотел поговорить со мной, Реджи? Уже поздно, а мне завтра рано вставать — нужно отвезти девочек в школу. Я хотела бы как-то организовать их жизнь. Кроме того, нужно будет повидаться с директрисой. Что она из себя представляет?

— Значит, ты еще не отказалась от своей затеи? — спросил Реджи, игнорируя ее вопрос.

Деби напряглась. Вот оно — то, чего она боялась…

— Разве я уже не объяснила? — спросила она.

Он молча повернулся к окну, всматриваясь в поздние сумерки летнего сада.

— Я полагал… Что у тебя было время подумать, и ты решила…

— …Уехать? Нет, Реджи, — сказала Дебора, покачав головой. — Полли и Джин я действительно необходима. И ты не можешь отрицать это. Они недолюбливают Миранду, а из того, что я слышала от нее, нетрудно понять, что она не намерена заботиться о них… — Деби увидела, что он собирается перебить ее, и протестующе подняв руку, с вызовом продолжала: — Ты хочешь сказать, что это не так? Зачем? Мы оба знаем, что это правда. Подумай сам, мое пребывание здесь развяжет тебе руки, и вы с Мирандой сможете жить своей собственной жизнью.

— Вдали отсюда? — переспросил Реджи.

— Разве я сказала это?

— Но подумала. И все же я останусь, Деби. Мой дом здесь, и нигде больше.

— Пожалуй, это… тебе лучше обсудить с Мирандой, а не со мной, — заметила Деби. — Она же собирается стать твоей женой.