Живи и люби!

Нет уж, лучше встретить опасность лицом к лицу, решила она.

— Я не знаю, что это, — шепотом призналась Сигрид, прямо и честно ответив на его вопрос. А потом чуть громче добавила: — Я думала, что смогу с этим справиться. Думала, что смогу преодолеть себя. — Она тяжело вздохнула. — Но, кажется, ошиблась.

— Я знаю, что ты имеешь в виду. — Тенгвальд протянул руку и отвел с ее лба влажную прядь. — Я чувствую то же самое. Но если это так сильно… и так ясно… наверно, бороться с ним не имеет смысла.

Его слова заставили Сигрид слегка отпрянуть. Этого небольшого расстояния хватило, чтобы у нее прояснилось в голове.

Глаза Тенгвальда были туманными, отчего этот обычно невозмутимый ученый муж казался еще милее. У Сигрид сложилось впечатление, что он не взвешивает свои слова. Просто говорит все, что приходит ему в голову.

— Не знаю, как вы, а я принимать в этом участие не хочу. — Сигрид замотала головой. — Я уже говорила.

— Но…

Она сделала еще один шаг назад.

— А по-моему, — возразил Тенгвальд, — все непонятное следует изучать. Знание побеждает страх. Так всегда было. И всегда будет.

Обида заставила ее выпрямиться.

— Я ничего не боюсь! — И тут Сигрид закусила губу. Если уж быть честной, то до конца. — Впрочем, может быть, вы и правы…

Она отошла еще дальше, опустила руки в прохладную воду и сделала глубокий вдох. Хотя чувственная дымка, окутывавшая ее мысли, медленно, но верно рассасывалась, обида не проходила.

— Если я и боюсь того, что происходит между нами, — сказала Сигрид, вздернув подбородок, — то лишь потому, что видела, как оно действует на людей.

Фраза была достаточно расплывчатой. И все же Сигрид чувствовала потребность назвать врага, который грозил уничтожить все ее надежды и мечты. Хотя и не знала его настоящего имени.

Тенгвальд захлопал глазами, но задать вопрос не успел, потому что со стороны дома донесся детский смех. Сигрид повернулась и увидела, что к бухте стремительно приближаются двойняшки.

— Договорим позже, — сказала она Тенгвальду.

— Да, — ответил он. — Обязательно.

…Сигрид вошла в дом через переднюю дверь. Долгая прогулка освежила ее. После захода солнца воздух стал прохладным, и это помогло ей найти слова, которые она собиралась сказать Тенгвальду, как только у них появится возможность обсудить происшедшее.

— Сигрид! Сигрид! — бросились к ней двойняшки. — Ты почитаешь нам на ночь?

— Едва ли.

Из-за угла вышел Тенгвальд, и у Сигрид тут же подскочил пульс. Майка и шорты, обнажавшие стройные загорелые босые ноги, делали его неотразимым.

— Девочки, вы знаете, что у Сигрид выходной, — сказал он. — Она должна отдохнуть от забот о нас. Я сам вам почитаю.

— Но мы хотим Сигрид! — заныла Лотта.

Фраза девочки и выражение, возникшее на лице Тенгвальда, заставили Сигрид фыркнуть.

— Все в порядке, — сказала она ему. — Я ничего не имею против.

— Ура! — Ловиса и Лотта пустились в пляс.

Поняв, что Тенгвальд хочет возразить, Сигрид подняла ладонь.

— Я серьезно. Честное слово.

И тут произошло что-то странное: он уставился на нее во все глаза.

Отлично, подумала Сигрид. Наконец-то он заметил.

Во время поездки в город она купила несколько самых простых вещей. Шорты, несколько маек, кеды и недорогие босоножки.

Но самым главным в ее новой внешности было лицо. Лицо безо всяких следов косметики. Никакой основы. Никакого карандаша для глаз, теней или туши. Никаких блесток. Никакой губной помады. Ничего такого, что могло привлечь к ней Тенгвальда.

Но его влекло к тебе уже после твоего возвращения, еле слышно ответил ей внутренний голос. Влекло так, что он поцеловал тебя.

Этот голос звучал в ее мозгу еще во время прогулки, но Сигрид сумела заставить его замолчать. То же самое она сделала и сейчас.

Там, на берегу, он, кажется, ничего не успел заметить. Теперь лоб Тенгвальда перерезала глубокая морщина, и Сигрид поняла, что он не только заметил, но и полностью осознал происшедшую с ней перемену.

Она вздернула подбородок, решив, что добилась своего. Теперь, когда Сигрид избавилась от всех внешних проявлений того, что позволяло ей чувствовать себя если не хорошенькой, то соответствующей профессиональному достоинству, Тенгвальду и в голову не придет считать ее привлекательной.

Однако при этой мысли ее улыбка потускнела. Сигрид почувствовала уныние, окутавшее ее как холодная простыня, и опустила голову.

Но тут же заставила себя вновь расправить плечи. Она вовсе не хочет, чтобы Тенгвальд считал ее хорошенькой. Именно ради этого она купила самые дешевые вещи и смыла с себя косметику.

— Пойдемте, девочки, в ванную, — сказала Сигрид. — Перед сном вам нужно почистить зубы, верно? — Она хихикнула, стараясь избавиться от гнетущего чувства неловкости. — Совсем не обязательно чистить их все. Только те, которые вы хотите сохранить.

Девочки дружно фыркнули.

— Быстрее! Нас ждет книжка. — Все трое устремились наверх.

Веранда была залита теплым янтарным светом тщательно расставленных ламп. Пока Сигрид наверху читала Ловисе и Лотте книжку на ночь, Тенгвальд наполнил стаканы лимонадом и положил на блюдо сыр и крекеры. Сигрид занимала все его мысли.

Она была настоящим чудом. Отказалась от своих светских манер и стала юной, свежей и такой хорошенькой, что нельзя было оторвать глаз. Умела посмеяться над собой и делала это даже тогда, когда тонула как топор. Конечно, у нее были еще сотни черт, которых Тенгвальд не знал. Но хотел знать.

Он вынес закуски на веранду, чтобы можно было поговорить на фоне тихой бухты и пышной листвы. Заслышав шаги Сигрид, Тенгвальд поднял взгляд.

— Я вас искала.

Он улыбнулся.

— Уже нашли.

Что-то происходило с воздухом. Тенгвальд почувствовал легкую дрожь, словно окружавшая его атмосфера была жидкой, а Сигрид нарушила ее гладь, когда подошла ближе. Судя по осторожному выражению глаз, она ощутила то же самое.

Сигрид не хотела иметь к этому никакого отношения. И прямо сказала об этом. Даже дважды. И все же их продолжало влечь друг к другу.

Ему тоже не хотелось обращать на это внимания. Он уже решил, что так и сделает. Но после ошеломляюще страстного поцелуя забыть об объединившем их чувстве было невозможно. Тенгвальд как настоящий ученый жаждал познавать и делать открытия.

Наука — вещь конкретная. Если неизвестное как следует изучить, станет ясно, как быть дальше. Но Сигрид эта идея почему-то не нравилась.

Что ж, сейчас она объяснит причину, подумал Тенгвальд, не сводя с нее глаз.

4

— Идите сюда. Садитесь. И рассказывайте, — Он взял с подноса стаканы с лимонадом и протянул один из них Сигрид.

— Спасибо. — Она сделала глоток и посмотрела на горизонт. — День сегодня был очень жаркий.

В прямом и переносном смысле, хотел ответить Тенгвальд, но придержал язык.

— Может быть, хотите пройти в дом? — спросил он. — Мы могли бы посидеть на кухне. Или в гостиной.

Сигрид покачала головой.

— Теперь, когда солнце село, стало прохладнее. — Хотя беседа носила сугубо светский характер, ее голос слегка подрагивал.

— Послушайте, Сигрид, мы знаем, о чем пойдет речь. Оба мы взрослые люди. Стесняться нам нечего. Давайте говорить откровенно. Мы чувствуем… что-то. То, что нас связывает, И понимаем, что это нечто большее, чем физическое влечение. Это… это… — у него вырвался вздох, — что-то особенное.

Тенгвальда раздосадовала собственная неспособность дать более четкое определение происходящего, однако он собрался с силами и продолжил:

— Днем я предложил разобраться в этом, но вы отказались. Это пугает вас. Вы собирались объяснить почему, однако в это время вернулись девочки.

Хотя Сигрид смотрела в стакан с желтой жидкостью, Тенгвальд заметил, что у нее выгнулись брови. Наконец она подняла подбородок и посмотрела ему в глаза.

— Что ж, ходить вокруг да около не стоит, не правда ли? — Сигрид уныло улыбнулась, и он волей-неволей ответил на ее улыбку.