Богатство или счастье?

В замешательстве Родриго сделал шаг назад и прислонился к стене. Его острый и пытливый ум пытался связать воедино все те отрывочные сведения, которые он получил от жены.

Что же это у них за странные отношения, если, будучи молодыми, они уже спят в разных спальнях? Его ли это выбор? Из слов Эшли можно понять, что так было по его желанию. Это ставило его в полнейший тупик и злило еще сильнее. Но безвыходных ситуаций для Родриго Хорхеса не существовало. Вся его натура заставляла быть первым во всем, за что бы он ни брался.

Судя по тому, что он уже успел увидеть и услышать, его брак находился на грани распада. Он видел, что Эшли совершенно не хотела его упрекать, а просто обрисовала ему объективную реальность, описывая его как трудоголика, абсолютно безразличного к собственной жене. Все это было очень странно, особенно если прибавить еще и то, что, по ее же словам, если он и спал с ней, то очень редко.

Картина вырисовывалась довольно мрачная. Но, проанализировав реакцию Эшли на поцелуй в лимузине, он пришел к выводу, что она была не просто удивлена, а прямо-таки шокирована или даже напугана. А затем все это уступило место жгучему желанию и наслаждению, ободрил он себя. Значит, не все еще потеряно. А по-настоящему целеустремленному человеку для того, чтобы добиться своей цели, вполне достаточно одного шанса из тысячи…

Эшли оделась. Она надела коротенькую юбку, едва прикрывавшую бедра, и топик, завязывающийся на спине хитроумной тесьмой. Посмотрев на часы, она решила, что сейчас самое время позвонить брату.

— А я думал о тебе весь день, сестричка, — обрадовался Майкл. — Ну, как дела у нашего миллионера?

— В целом хорошо, только травма головы все еще вызывает определенные проблемы, — уклончиво ответила Эшли.

— В каком смысле? — заинтересовался брат.

— Долго объяснять. — Она не хотела посвящать его во всю запутанную историю с потерей памяти. — Но моя помощь может понадобиться в течение еще некоторого времени. Исключительно дружеская помощь, — отрезала она, услышав, что Майкл уже набрал воздуха для того, чтобы сделать какое-нибудь двусмысленное замечание.

Четыре года назад она решила не говорить брату об истинных причинах своего брака. Она боялась, что он будет считать ее продажной женщиной, за деньги готовой вступить в любые отношения с мужчиной. А потерять уважение и доверие брата оказалось бы для нее катастрофой, потому что он — самый близкий ее родственник. И он, и она были тогда младше. Спустя четыре года вся эта комедия с разыгрыванием перед Майклом роли брошенной жены, казалась уже совершенно излишней. Но признаться в том, что четыре года врала в лицо самому близкому человеку, значило так же утратить всякое расположение брата. Так что волей-неволей ей приходилось продолжать спектакль.

— Но все же, хотя бы в двух словах, что с Родриго? — продолжал настаивать любопытный Майкл.

— Он ударился головой и теперь не помнит последние несколько лет своей жизни. — Эшли попыталась обрисовать ситуацию максимально кратко.

— Так это же здорово! — Как всегда ее брат проявлял кипучий оптимизм, являвшийся предметом тайной зависти сестры. — Теперь, когда он забыл все ваши ссоры и разногласия, вы можете попробовать все начать заново.

— Никакого «заново», — поспешила возразить Эшли, украдкой вздохнув, — я просто хочу ему помочь. Как друг.

Когда, поговорив с Майклом, она спустилась вниз, Карлос проводил ее в просторный, но уютный зал, освещаемый свечами в старинных канделябрах. Резной стол из красного дерева, фарфоровая посуда, серебряные приборы — во всем были видны роскошь и вкус. В хрустальной вазе стояли белоснежные лилии.

— Как красиво, — восхитилась Эшли и увидела входящего в столовую Родриго.

Он тоже был приятно удивлен обстановкой, однако вслух выражать свой восторг посчитал ниже своего достоинства. Интересно, в честь чего все это? — подумал он. Может у Эшли сегодня день рождения? Или у них годовщина свадьбы?

— Мы что-то празднуем? — спросил он вслух. Эшли покраснела, что, к счастью, было не очень заметно в полумраке, и нервной рукой взяла бокал с вином.

— Твое возвращение из больницы.

— Отлично. Я предлагаю нейтральную и в то же время весьма интересную для меня тему для разговора, — сказал Родриго. — Расскажи о своей семье.

Что ж, действительно, вполне безобидная тема, мысленно согласилась Эшли.

— Да, собственно, рассказывать особенно не о чем…

— Твои родители… они погибли, да? — осторожно произнес он.

— Да, в автомобильной катастрофе. Мне было тогда четырнадцать, а моему брату Майклу — девять.

— И кто взял над вами опеку?

— Мы жили с нашим двоюродным дядей. — Эшли не видела причин, по которым ей надо было бы скрывать от мужа свое не очень счастливое детство. — Майкл сейчас учится в колледже.

— Здесь, в Калифорнии?

— Нет, в Нью-Джерси. — Эшли немного напряглась.

— А еще какие-нибудь родственники у тебя есть?

— Нет. Мои бабушка и дедушка умерли еще раньше родителей. Бабушка у меня была чистокровная испанка и не понимала ни слова по-английски. Она, наверное, даже больше помогла мне в изучении языка, чем школа, в которой я его учила.

— Почему же ты не говоришь по-испански со мной? — спросил Родриго на своем родном языке.

Она помотала головой и продолжила по-английски:

— Ну, уж нет. Я понимаю гораздо больше, чем могу сама выразить.

— Навык приходит с практикой, — улыбнулся он.

— Нет, нет. — Эшли упрямо не желала переходить на испанский. — Я сначала честно пыталась общаться с тобой на твоем языке, но ты только надо мной смеялся. Ты говорил, что моя речь очень старомодна. А сколько шпилек по поводу своего произношения я вытерпела, так это вообще не передать!

— Бедненькая, я дразнил тебя. — Это его заметно развеселило. Эшли спохватилась, но было уже поздно: они оба забыли о негласном вето на разговоры об их совместном прошлом.

Она нахмурилась. Нет, он не дразнил ее. Скорее, его тогда разозлило то, что она поняла весь его разговор с адвокатом о завещании деда. Ведь он специально тогда вел обсуждение этого вопроса на испанском, чтобы никто ничего не понял. К его чести сказать, он почти не выдал своего раздражения. Лишь в первую минуту смотрел на нее испепеляющим взглядом. А уже потом, когда они ехали подписывать документы, касающиеся их фиктивного брака, Родриго, как будто между делом, заметил:

— Пожалуйста, Эшли, не вздумай говорить с адвокатом по-испански. Услышав твою речь в кафе, он сказал, что твоя интерпретация моего родного языка звучит как смесь вульгарной латыни и иврита. Надо признать очень точное определение, особенно если учесть, что некоторые сказанные тобой словечки я встречал только в литературе девятнадцатого века.

Эшли, всегда гордившаяся своими познаниями в испанском, была буквально раздавлена и поклялась себе больше не произносить в присутствии Родриго ни одного испанского слова.

— Нет, ты не дразнил меня. — Вспомнив все это, она старалась говорить как можно сдержанней. — Просто ты сам попросил меня не разговаривать по-испански в твоем присутствии.

Лучше уж чего-то недоговорить, чем снова попасть в какую-нибудь дурацкую ситуацию, подумала наученная горьким опытом Эшли. Она полностью сконцентрировалась на еде, которая была отменной. Как минимум три раза Карлос наполнял вином ее бокал. Она отказалась от кофе и заявила, что хочет отдохнуть, потому что очень устала.

Было видно, что Родриго это ее заявление несколько удивило и разочаровало. Он хотел было что-то возразить, но передумал и промолчал. И все-таки, когда Эшли уже встала из-за стола, муж поднялся вместе с ней, помог ей отодвинуть тяжелый стул и, взяв ее под локоть, настоятельно попросил:

— Прежде чем уйти, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос. Причем я обязательно хочу услышать ответ и не приму никаких отговорок, касающихся моего здоровья.

— Не обещаю, — медленно и неуверенно проговорила Эшли, почувствовав опасность.

Но его глаза смотрели на нее так пристально, что она знала: ей придется ответить.