Крещение огнем

Но и на этом дело не окончится. Рафаэль знал еще не все. Но он может до всего докопаться! Разве хороший адвокат не попытается восстановить день за днем всю ее жизнь за последние пять лет? Рафаэлю еще предстоит получить в руки массу новых козырей. На верхней губе у нее заблестели капельки пота. Нечто очень похожее на самый обыкновенный ужас наполнило все ее существо.

— С вами все в порядке, дорогая?

Она заморгала и взглянула на внимательно ее разглядывавшую маленькую старушку. Каким-то чудом ей удалось заставить себя кивнуть ей и, как ни в чем не бывало, пойти вперед по проходу. Боже, она только что едва не выболтала Рафаэлю все, желая оправдаться в произошедшем между ними. Если бы она во всем ему призналась, какое бы мощное оружие она вложила в его руки! Тогда бы ему ничего не стоило доказать, что она не в состоянии воспитать должным образом двоих детей.

По дороге домой она строила сумасшедшие, лихорадочные планы о том, как сейчас быстренько соберет вещички и укатит вместе с детьми. Но стоило ей вспомнить о своем счете в банке, как все фантазии туг же улетучились, и она опустилась на землю. Надо будет отговорить Рафаэля от суда. В этом ее единственный шанс. Правда, совсем мизерный — если уж раньше ей ни разу не удалось переубедить Рафаэля, то с какой стати он будет слушать ее теперь? Этот вопрос не давал ей покоя весь день и всю ночь. Заснув только под утро, она проспала и даже застонала, взглянув на часы и поняв, что дети опоздали в воскресную школу и она не успеет одеться и вовремя отвести их в церковь. Весь день пошел наперекосяк. Даже обед подгорел. Затем она решила вывести детей погулять в парк, через дорогу.

Но уже через десять минут они дрались в песочнице из-за ведерка. Бей победил, а Джилли, потеряв равновесие, упала. Но тут же, упрямо взвизгнув, вскочила на ноги и всем весом обрушилась на брата. Бен схватил ее за черные кудряшки и с силой дернул. Джилли так завизжала, что легко могла бы поднять мертвеца.

Пришлось Саре вмешаться. — Сейчас же прекратите! — Забирай свое сталое глязное ведло! — яростно прокричала Джилли и бросилась к качелям.

Бен, не долго думая, пустился вдогонку. О ведерке уже было забыто. Раз оно не нужно сестре, то Бену тем более. Смутно ощущая на себе снисходительные взгляды других мам, Сара села на скамейку. Даже на расстоянии было видно, что ее дети оживленно спорят из-за качелей, на которых оставалось только одно свободное место. Когда наконец ребенок, сидевший на другой стороне качелей, встал и Бен уселся на его место, она вздохнула, виновато оглядываясь на своих соседок. Сегодня дети были почему-то особенно задиристы, возможно, она сама в этом виновата, грустно подумала Сара. Нервничая, она всегда чувствовала себя как начинающий канатоходец, а от детей это никогда не ускользает.

Отвернувшись от двойняшек, она увидела высокого черноволосого мужчину, стоявшего под деревьями ярдах в тридцати от качелей. Тут же узнав его и почувствовав сильное беспокойство, она встала, сделала несколько нервных шагов вперед и остановилась.

Рафаэль безотрывно смотрел на Джилли и Бена. Что-то в его позе, в его фигуре навело Сару на мысль, что ему очень тяжело и что он просто не знает, что делать. Все его большое мощное тело было страшно напряжено, а в гордой посадке черноволосой головы и стиснутых зубах чувствовалась какая-то горечь, не поддающаяся определению словами. Это его гордое одиночество резануло ее по сердцу, разбило с такой тщательностью возведенную оборону и побудило ее возвыситься над своим собственным мучительным замешательством. Он специально сюда пришел? Или он просто не может больше оставаться в стороне? Видимо, шок от сознания того, что он отец, уступил теперь место жгучему и вполне понятному желанию узнать побольше о своих детях. Но если бы на площадке было больше детей с такими же черными волосами и с такой же смуглой кожей, вряд ли бы он узнал своих близнецов. Он повернулся и пошел прочь из сквера, так и не попытавшись приблизиться к детям.

У Сары засосало под ложечкой, и она бросилась вдогонку. Но когда она уже почти его догнала, Рафаэль быстро обернулся и посмотрел ей прямо в глаза. Она физически ощутила холодную злость, исходившую от его хмурого лица и горького осуждающего взгляда.

— Рог que? — резко спросил он, и в этой фразе было все — и осуждение и горечь. — Чего тебе?

Сара побледнела.

— Нам надо поговорить.

— Поговорить? О чем нам с тобой говорить? — вспыхнул он. — Разве ты со мной говорила, когда разрушала семью? Нет. Ты спряталась за своими родителями. Ты сделала свой выбор, Сара. Теперь тебе придется с этим жить.

— Ведь ты же тогда поставил мне ультиматум, — строптиво напомнила она ему. — Много ли ты встречал дочерей, готовых навсегда порвать со своими родителями?

— Я не заставлял тебя делать выбор. Я просто принял решение, — медленно, но с непоколебимой решимостью проговорил Рафаэль. — Ты была мне женой и должна была остаться с мужем.

Сердито откинув голову, она вызывающе на него посмотрела.

— Ты ожидал слепого подчинения?

Рафаэль, который в своем поступке не видел ничего предосудительного, одарил ее таким взглядом, в котором выразилась вся его неудержимая, бескомпромиссная гордость, составлявшая его силу.

— А чего же еще? — не смутившись, ответил он вопросом на вопрос. — Я знал, что надо делать ради сохранения нашей семьи. И я выбрал единственно верный путь.

— И ни разу не поставил под сомнение собственную правоту, так? спросила она полным сарказма голосом.

— Вряд ли меня можно назвать неуверенным в себе человеком. Я верен своим решениям, — заключил он решительно.

— Точно так же тебе ни разу не пришло в голову, что ответственность по отношению ко мне не должна ограничиваться лишь несколькими вопросами о моем местонахождении, — резко возразила Сара.

Щеки его побагровели, рот перекосился от ярости.

— Я был уверен, что ты пытаешься отделаться от моего ребенка.

— Что-то ты очень быстро с этим смирился, скажешь, не так? — распалялась она все больше и больше. — Тебе так было удобнее. В Нью-Йорке жизнь била ключом. Выставка имела потрясающий успех. Может, мои родители все-таки были правы… — Она замолчала, переводя дух.

— Мне остается только благодарить Бога за то, что мы расстались прежде, чем ты стала такой, — горько ухмыльнулся он.

— И это меня ничуть не удивляет. Когда ты был на мели, я была для тебя вкладом в банке. Когда ты выплыл, я стала для тебя векселем, притом беременным! — обвинила его Сара, не в силах совладать с яростью.

— Eso basta (Хватит! (исп.) — гневно воскликнул Рафаэль, скрипнув зубами. — Сквер не самое подходящее место для выяснения отношений!

Сара замерла и тревожно осмотрелась. К счастью, от сквера их отделяли деревья.

— Если уж мне на это наплевать, то тебе-то что? — бросила она, распрямив плечи. — Нечего валить все на меня!

Он стиснул зубы.

— Неужели ты до сих пор не набралась смелости посмотреть правде в глаза? Зачем ты вышла за меня?

— Я… мне, к сожалению, не повезло, и я в тебя влюбилась.

Признав перед ним этот прискорбный факт, она поняла, что начинает терять очки.

— Интересно, кто же из нас врет? — насмешливо спросил он. — Я знаю наверняка, что не я. Позволь освежить твою память. Тебе позарез надо было освободиться от своих родителей, но мужества сделать это в открытую у тебя не хватало. А тут как раз подвернулся я, и ты решила мной воспользоваться. Когда же ты достигла своей цели и добилась свободы, ты вдруг открыла для себя, что огромный мир не столь уж и привлекателен. Вот тогда-то ты и решила поставить мамочку с папочкой на колени — надо только подольше канючить. И когда тебе это удалось, ты великодушно согласилась вернуться к ним под крылышко…

— Это неправда! У меня и в мыслях такого не было!

Он смотрел на нее со жгучим презрением.

— Как ни обидно, приходится признать, что я тебе был нужен лишь на время. А позже ты перепутала меня с папой, es verdad?