Во власти купидона

Самое удивительное, что на самом деле она отчетливо помнила, когда они сидели вместе и пили кофе в последний раз. Это было за пару недель до свадьбы его сестры. Джемма как раз собиралась сказать Маркусу, что беременна.

— Когда Лайам поправится, мы поужинаем вместе.

— Чтобы обсудить твой переезд в Италию? — с бьющимся сердцем спросила она.

— Чтобы обсудить наше будущее.

— Не уезжай в Италию, Маркус. Прошу тебя. — Она не хотела умолять, но слова сами вырвались у нее. — Ты нужен Лайаму.

Джемме очень хотелось добавить, что ей он тоже нужен, но она промолчала. Все это из-за болезни Лайама. На самом деле ей не нужен Маркус Россини. До сих пор она прекрасно обходилась без него. С какой стати он понадобится ей в будущем?

— Только не говори мне, что забираешь его с собой в Италию. Этого не будет. Ему нужны оба родителя.

— Согласен. Но мне надо вернуться.

— Почему?

— Потому что я нужен фирме.

— Так это не имеет отношения к свадьбе?

Темные брови приподнялись от удивления.

— Лайам рассказал мне, — призналась она. — Он слышал, как ты говорил по телефону.

Маркус молчал.

— Он, видимо, слышал наш разговор с отцом.

— Так это правда?

— Я еще не сделал предложение, — ответил Маркус. — Позволь мне хотя бы сделать это, прежде чем газетчики растрезвонят о намечающейся свадьбе по всему миру.

— Я не собираюсь писать о тебе статью, Маркус, — успокоила Джемма. — Я спрашиваю только из-за Лайама. — Она перевела взгляд на сына.

— Тогда скажем так: если будут какие-то новости, ты первой о них узнаешь.

— Спасибо.

Джемма больше не смотрела на него, размышляя, решил ли он жениться на Софии Албани. Только бы он не подумал, что она ревнует. Это не ее дело.

— Как ты думаешь, он уже не такой бледный? — спросила она, касаясь горячего лобика.

— Может быть. Жар спал?

Она покачала головой. Потом посмотрела на экран монитора. Казалось, ритм ее сердца подстроился под мерное пиканье прибора.

— Не знаю, слышит он нас или нет, но я пообещала сделать все, если он только поправится.

— Это будет стоить дорого, — улыбнулся Маркус.

— Я сделаю все, только бы он выздоровел.

— Ты поехала бы в Италию со мной?

Ее сердце екнуло. Джемма в шоке уставилась на него.

— Что? Почему ты спрашиваешь? — выдохнула она.

— А как ты думаешь? — Его губы скривились. — Если то, что случилось, дало нам какой-то урок, то этот урок в том, что Лайаму нужны мы оба. Я видел, как ты держала его на коленях сегодня в машине, как целовала и утешала его и как Лайам тянулся к тебе. И я понял, что он не сможет жить без тебя.

Джемма ничего не ответила, но она знала, что он имеет в виду, потому что почувствовала то же самое, увидев Лайама с отцом.

— Если ты поедешь, мы смогли бы стать семьей. Подумай, как много это значит для Лайама.

Но о какой семье можно говорить, если Маркус собирается жениться на другой? Может, он думает, что они все подружатся… Она представила себя на свадьбе Маркуса и Софии. Может, для Лайама это и будет замечательно, но у нее не хватит сил пожелать им счастья. От одной мысли об этом ей становилось плохо.

— Не знаю, Маркус… Моя жизнь — в Англии. У меня большие планы на будущее.

— Может, Ричард и подходит тебе, но будет ли он хорошим отцом для Лайама?

Она имела в виду не Ричарда, а свою работу, которая ей очень нравилась, маму, друзей. Лондон ее дом.

— Не знаю, Маркус. Не могу думать сейчас об этом. — Она посмотрела на сына.

Пожалуйста, проснись, дорогой, взмолилась она про себя. Пожалуйста. Ей показалось, что ресницы сына дрогнули. Маркус вскочил и нажал кнопку вызова врача.

— Лайам? — Джемма погладила его по головке. — Лайам, милый, проснись.

К ее радости, глаза внезапно открылись, и сын посмотрел на нее.

— Мама, где я? — испуганно спросил он.

— Ты в больнице, забыл? — Джемма сглотнула. — Врачи и медсестры помогают тебе.

— Я хочу домой. — Лайам посмотрел на отца.

— Попозже. — Маркус погладил Лайама по щеке. — Ты так напугал нас с мамой. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

Открылась дверь, и вошла медсестра. Она улыбнулась, увидев, что Лайам проснулся.

— Нашему маленькому пациенту лучше, — весело сказала она.

— Кажется, жар спадает, — отметил Маркус, отходя от постели и уступая место медсестре.

— Вы правы. — Женщина улыбнулась Джемме. — Доктор сейчас придет, но мне кажется, что худшее уже позади.

У Джеммы от радости ослабели колени. Маркус положил руку ей на плечо и притянул ее к себе. Джемма уткнулась ему в грудь.

Она не была готова к тем сильным чувствам, которые вызвала в ней близость Маркуса. Последний раз они обнимали друг друга еще любовниками, а это было тысячу лет назад. Впрочем, казалось, это было только вчера. Ее тело вспомнило страсть, сжигавшую обоих, нежность, магию чувств. Она сильно любила его. Безумно, страстно. Его предательство больно ранило ее. Она думала, что умрет. Может быть, часть ее и умерла. Вместе с любовью Маркуса.

Эта мысль так напугала ее, что женщина резко отстранилась.

Когда медсестра ушла, она снова села рядом с кроватью.

— Когда мы поедем домой? — спросил Лайам. — Я хочу поиграть в железную дорогу.

— Вижу, тебе уже лучше, — улыбнулась Джемма сквозь слезы.

— Почему ты плачешь, мамочка? — удивился Лайам.

— Потому что я счастлива.

Доктор подтвердил, что Лайаму стало лучше. Джемма побежала звонить маме. Когда она вернулась, часть датчиков и приборов уже убрали, а медсестра поправляла одеяло, уговаривая ребенка поспать.

— Доктор Томпкинс сказал, что они оставят его под наблюдением на пару дней, но он думает, что все будет хорошо. Может быть, он сможет поехать домой в воскресенье, — сообщил Маркус тихо.

— Хорошие новости. — Джемма старалась не смотреть на Маркуса. Воспоминание о том, как она была в его объятьях несколько минут назад, все еще мучило ее. Женщина презирала себя за слабость.

— Если хочешь пойти домой и отдохнуть, я останусь с ним, — продолжил Маркус.

Джемма покачала головой.

— Спасибо, но я не хочу оставлять сына одного. Как ты себя чувствуешь, дорогой? — нежно спросила она Лайама.

— Хорошо, — улыбнулся он. — Спать хочется.

Джемма погладила его по волосам.

— Тогда закрой глазки и отдыхай, — прошептала она.

Некоторое время малыш боролся со сном, но скоро ресницы его опустились, и он заснул.

Маркус вышел из палаты. Джемма решила, что он уехал домой, но через минуту он вернулся с подушкой и одеялом.

— Чтобы тебе было удобнее, — пояснил он.

— Спасибо.

Джемме было больно видеть, с какой нежностью он заботится о ней и о сыне. Она не хотела, чтобы Маркус был нежен с ней: тогда она забывала, что ей следует держаться от него подальше.

— Тебе нет нужды оставаться, — сказала она, увидев, что Маркус снова садится.

— Я остаюсь, Джемма, — тихо ответил он. — Я здесь не потому, что несу за Лайама ответственность, а потому, что люблю его. Он мой сын.

— Я знаю. — На мгновенье их глаза встретились, и Джемма быстро отвела взгляд, притворившись, что поправляет подушку. — Попробую поспать, — сказала она тихо.

Спать в кресле было невозможно. Но не только неудобное кресло не давало заснуть. Джемма все время думала о том, что произошло сегодня. События этого жуткого дня мелькали у нее перед глазами.

Больной Лайам. Маркус держит ее за руку. Анализы, неуверенность. Маркус просит ее поехать с ним в Италию. Он, правда, хотел этого или предложение вырвалось у него под воздействием того, что случилось?

Она вспомнила чувства, охватившие ее, когда Маркус ее обнял. Джемма заерзала. Нельзя забывать, что, хоть Маркус и замечательный отец, он причинил ей сильную боль. Она не должна мечтать о нем.

В памяти снова возникла картина, когда они пили кофе. Она солгала, сказав, что не помнит их последний совместный обед. Конечно, помнила. Такое невозможно забыть.