Настоящая жена

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Добро пожаловать домой.

Хантер толкнул немыслимых размеров дверь и пропустил Лили вперед.

Больше похоже на номер в отеле, подумала она про себя.

Пентхаус Хантера, их пентхаус, поправилась Лили, занимал весь этаж дома. Одна стена была сплошь из стекла, и перед Лили открылся вид ночного Мельбурна на фоне полуночного неба.

Обстановка, как и следовало ожидать, оказалась на высшем уровне: изысканный интерьер, великолепный дизайн, дорогая мебель и суперсовременная техника.

— Экскурсия?

Она помотала головой.

— Я сама, если не возражаешь.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы понять, что эти роскошные апартаменты — не дом в традиционном понимании. Здесь ничего не говорило о характере их владельца. Хантер и не подозревал, какое верное слово он подобрал, говоря об «экскурсии». Побродив по его апартаментам, можно было легко представить, что бродишь в выставочном зале.

— Перекусить не хочешь? — раздался за ее спиной его голос, когда Лили остановилась у кухни. — Можем заказать еду из ресторана.

— Мы также можем приготовить себе что-нибудь сами, — ответила она, оценивающе взглянув на огромный холодильник. — Шикарная у тебя квартира.

— Была бы, если бы не эта идиотская картина, — хмыкнул Хантер, указывая на картину с изображением треугольника, нарисованного поверх круга.

Лили позабавило искреннее возмущение, прозвучавшее в его голосе.

— Картину можно снять. Но если она тебе так не нравится, зачем ты ее покупал?

— Все этот чертов дизайнер. Я уж не помню, что он лопотал, но он так настаивал!

Затем Хантер предложил вернуться в гостиную. Смутное отражение силуэта Хантера в окне заставило ее вспомнить, кто она и кто он. Как такое могло случиться, что она не только — по воле случая, не иначе, — встретила этого мужчину, но даже стала его женой?

Немыслимо!

— Ты понравилась Эмме, — раздался над ее ухом его голос.

Хантер обнял ее и привлек к себе. Лили доверчиво прижалась к нему.

— И она мне. Хотя она оказалась совсем не такой, какой я себе ее представляла.

Лили задумалась, подбирая слова. Она ожидала увидеть молодую печальную женщину, возможно, чуть нервную и пугливую. Поэтому была удивлена, когда Хантер представил ей девушку с сияющими глазами, жизнерадостную и острую на язык. Хотя, конечно, Эмма могла быть не только талантливой пианисткой, но и искусной актрисой...

— Твоя мама мне понравилась, хотя она... ммм... немножко с чудинкой, — вдруг со смешком сказал Хантер.

— Под «чудинкой» ты подразумеваешь, что она говорит об отце, словно он не умер, а вышел в бар пропустить пару-другую кружек пива и вернется с минуты на минуту? — Лили чуть отодвинулась. — Ты не представляешь, как меня это раньше тревожило. Сейчас же вызывает только улыбку.

— Все равно странно. — Его хватка усилилась, словно он чувствовал, что, если не будет держать ее, она вырвется из его рук. — Еще более странным мне кажется твое неверие в любовь. Если бы ты знала моих родителей, то не удивилась бы, почему я так скептически настроен, когда слышу слово «люблю». Но то, как твоя мать отзывалась о твоем отце, заставило меня задуматься, что искренняя любовь имеет право на существование.

Лили колебалась. Может, их брак с Хантером основан не на любви, но она почему-то считает его своим другом. А ей так давно было не с кем поделиться... Может, станет чуточку легче, если она выговорится?

— Когда я была маленькой, я тоже верила, что они любят друг друга, — наконец решилась она. — Мои детство и юность были счастливыми и безоблачными. Когда я чуть подросла, то с удивлением слушала своих друзей, которые жаловались, что родители их не понимают. Вот это казалось мне странным — я считала отца и мать своими друзьями.

— Но?..

— Я не хочу об этом говорить, — прошептала она, однако слова слетали с языка помимо ее воли. — Незадолго до смерти отца мама попросила меня подняться на чердак и принести фотографии. Разбирая коробки в поисках альбома, я наткнулась на несколько писем. — Она на секунду замолчала, словно собираясь с силами, затем продолжила: — Некоторые были адресованы отцу и написаны незнакомым мне женским почерком. Некоторые отец писал этой женщине.

От ее лица отхлынула вся кровь, и Хантер понял, что это не было пустяком, как ему показалось сначала. Он молча ждал продолжения, внимательно глядя на нее.

— Они переписывались два года. Это началось, когда мне было примерно двенадцать лет.

— Ты прочла их?

— Все до единого. — Она закрыла глаза. — А потом сожгла.

— Твоя мать знает об этом?

— Нет. — Лили медленно покачала головой. — Я сразу же бросилась к Марку за утешением, а нашла...

— Его в постели со своей предполагаемой лучшей подругой, — спокойно закончил Хантер. — Должно быть, это стало для тебя шоком.

Это стало для нее не просто шоком. Это значило крушение ее мира, ее надежд.

— Я не могла сказать матери о своей находке. Это значило отобрать у нее все. Мужчина, которого она любила, умирал. Я не могла и не хотела омрачить ее счастливые воспоминания. Для нее было бы ужасно узнать, что отец был ей неверен.

— Конечно, ты не могла нанести ей такой удар, — твердо сказал Хантер.

И Лили почувствовала облегчение, как будто с ее души сняли камень, ведь она боялась, что предает отца, который всегда относился к ней с любовью и пониманием. Невзирая на то, что он предал ее мать.

— Если бы ты знал, сколько раз я жалела, что нашла эти письма! Уж лучше бы ничего не знала! Уж лучше бы вышла замуж за Марка, только бы не знать правду.

— Но, Лили, ты не знаешь всей правды. Ты думаешь, что, прочитав те письма, ты все поняла? Вспомни, ведь ты сама говорила, какие между вами были теплые отношения.

— Я знаю, но это не оправдывает его поступок.

— Он всего лишь человек, Лили, а ты хочешь, чтобы он был непогрешим только потому, что в детстве ты его боготворила,— с кривой усмешкой сказал Хантер.

— Думаешь, я не убеждала себя в том же? Я просто хочу понять.

— Лучше не надо. Это ведь не твой секрет, верно? Так что лучше будет об этом забыть.

— Если бы это было так просто сделать. — Она посмотрела на него. — Это твой рецепт?

— Рецепт? Чего?

— Узнал что-то неприятное, но продолжаешь двигаться вперед, словно ничего не произошло.

— Самый отменный рецепт, уверяю тебя! Более того, самый эффективный из всех существующих. Это лучше, чем биться головой о стену, надеясь пробить в ней брешь. А ну как за кирпичными обоями кирпичная стена? Только голову напрасно расшибешь.

— По-моему, ты просто боишься заглянуть в себя, — задумчиво сказала Лили. — Неважно, какие отношения были между твоими родителями, но я не верю, чтобы тебя не тронула их смерть, как бы ты ни старался убедить меня в обратном. И то, что твоя сестра...

— Лили, послушай, какой толк в том, что я буду биться головой о стену, заливаясь горючими слезами? Случилось то, что случилось. Нужно двигаться дальше. Я ничего не в силах изменить. Эмма думает так же.

— Ты меня не убедил, — упрямо заявила она. — Даже если ты ни в чем не виноват...

— Это на самом деле так, — вставил Хантер.

— Все равно между людьми — даже самыми близкими — всегда столько недосказанного... Но вспоминаешь об этом, когда становится слишком поздно.

— Ради бога! — воскликнул Хантер. — Только не нужно вспоминать то, чему тебя учили в университете. На мне не лежит никакой вины. Да, те дни были не самыми приятными в моей жизни, но я забыл о них и двигаюсь дальше.

Должен двигаться дальше, хмуро подумал он про себя.

Еще в тот первый вечер в Центре он заметил в глазах Лили искреннее беспокойство и тревогу. Те смешные проблемы, с которыми пришли к ней некоторые люди, в ее глазах были вовсе не смешными. С ней было так легко, так спокойно, что на секунду Хантеру закралась мысль рассказать ей обо всем, потому что Лили поймет, ведь ее сердце полно доброты и сострадания...