Слезы любви

— Мне надо идти, Джо. Мартин меня ждет.

В холле Мэри остановилась как вкопанная. Перед выходом туда-сюда расхаживал высокий мужчина в смокинге. Это был Ричард Кохрейн собственной персоной. Он заметил Мэри и быстро пошел ей навстречу.

— Мартина задержали в Лондоне дела. Он просил меня заехать за вами.

Мэри смотрела снизу вверх на его лицо и удивлялась, как она раньше могла считать его некрасивым. Ее переполняла такая радость, что она на несколько мгновений лишилась дара речи.

И именно в этот момент она окончательно поняла, что влюбилась в него по уши.

С удивлением услышала она свой совершенно спокойный голос, так не вязавшийся с лихорадочным вихрем мыслей.

— Я думала, что вы еще в Италии.

— Прилетел сегодня утром. — В серых глазах Кохрейна мелькнули знакомые веселые искорки. — Извините, что вас разочаровал, мисс Хантер. Знаю, что я никудышная замена Мартину.

После Италии он выглядел прекрасно, загорел и посвежел. Мэри так и подмывало ему сказать, что она очень рада тому, что приехал именно он, а не Мартин. Вместо этого она сказала самым беззаботным тоном:

— Что ж, зато с вами ехать наверняка безопаснее, чем с Мартином.

Он рассмеялся и взял ее под руку.

— Вы правы. Пошли, моя машина около бокового входа.

Выйдя из дверей, они чуть не столкнулись с Кристин Уортон. Сначала она увидела Мэри, которую поприветствовала коротким кивком. Но через минуту выражение ее лица разительно изменилось.

— Ричард! Я не знала, что ты вернулся! Дорогой, ты великолепно выглядишь! — И, встав на цыпочки, она чмокнула его в щеку.

Мистер Кохрейн мягко ее отстранил:

— Нам надо спешить, Кристин. Позвоню тебе завтра.

Мэри, ожидавшая его около машины, увидела, как злобно сузились глаза Кристин при слове «нам».

Окинув Мэри неприязненным взглядом, она снова медовым голоском обратилась к Ричарду:

— Куда вы едете?

— В Глиндеборн. — Он открыл дверцу, пропуская Мэри.

— Очень мило с твоей стороны пригласить бедную девушку.

Мэри возмутилась — о ней говорили так, словно она горничная.

— Надеюсь, вам не будет скучно, мисс Хантер. Не каждый, знаете ли, умеет получить удовольствие от оперы.

— Нет, миссис Уортон, мне не будет скучно. Если бы я не любила оперу, то не приняла бы приглашения. Мне всегда были противны люди, которые ходят в театры только потому, что это модно, — не без язвительности ответила Мэри.

Мистер Кохрейн попрощался с Кристин и сел рядом с Мэри. И она вдруг увидела, что он с трудом сдерживает смех.

Когда они выехали на шоссе, она неуверенно спросила:

— Я опять нагрубила миссис Уортон?

Ричард открыто расхохотался, и у Мэри сразу полегчало на душе.

— Совсем нет, моя дорогая девочка. Получилось неожиданно метко — не в бровь, а в глаз…

— Но она, кажется… очень расстроилась.

— Конечно. Ведь она как раз из тех, кто ходит в театры и на концерты именно по такой причине. Мы ее однажды взяли с собой. Она зевала до слез, а к концу спектакля едва не уснула, так ей было скучно.

— Все равно жалко, что я ее расстроила.

Они проезжали Чартфорд. Он молчал, сосредоточенно глядя на дорогу. Но Мэри была счастлива просто сидеть рядом с ним. Она теперь понимала, что с самого начала почувствовала влечение к этому сильному, властному человеку. То напряжение, которое она ощущала рядом с ним, было результатом ее безнадежной борьбы с магией этого чувства.

Ричард резко притормозил — они подъезжали к перекрестку, где заканчивалась двухполосная дорога.

— Кстати, мама сказала, что Мартин последнее время много бывает дома. Интересно, в чем причина такой перемены? — внезапно спросил он.

Она поняла намек и, вздохнув, потому что ей совсем не хотелось сейчас говорить о Мартине, ответила:

— Я думала, что у него сейчас мало дел в Лондоне.

Он засмеялся:

— Не обижайтесь, Мэри. Конечно, это не мое дело. Мамы это тоже не касается, но у нее большие надежды.

— Какие еще надежды? — Она удивилась, потом покраснела, когда поняла, что он имел в виду. — Но мы с Мартином… То есть я хочу сказать, что он… Что я… — Она совсем запуталась.

— Моя дорогая девочка, не нужно так волноваться.

— Перестаньте со мной обращаться, как с ребенком! — сердито крикнула она и, отвернувшись, стала смотреть в окно.

— А если я скажу, что вы сегодня выглядите очень по-взрослому в этом наряде, меня простят? — спросил он извиняющимся тоном.

Она покосилась на него, неуверенная, говорит он серьезно или вновь поддразнивает ее, но вдруг это перестало иметь значение. И Мэри снова поразилась глубине своего чувства к нему. Кажется, впервые в жизни она поняла, что такое любовь.

Она откинулась на спинку сиденья и сказала счастливым голосом:

— Я не позволю никому и ничему испортить мне сегодняшний вечер.

— Никому — это мне? — отозвался мистер Кохрейн.

— Даже вам.

— Ах так! Что ж, сам напросился.

Они прибыли в Глиндеборн в четыре часа и припарковали машину на большой стоянке позади здания театра.

— Сначала выпьем чаю, а потом я покажу вам парк.

Она села за маленький столик и стала ждать, пока он вернется из буфета. За столиками сидело много других женщин. Мэри видела, какие взгляды они бросают на Ричарда Кохрейна, и вспоминала слова Джо Миллер.

На подносе, с которым он появился, стоял большой чайник, две тарелки с весьма аппетитными пирожными и клубника со сливками. Под его взглядом рука у нее дрогнула, когда она наливала чай. Она испугалась, что может выдать себя.

— Вы сегодня очень красивы. Судя по взглядам с соседних столиков, другие тоже обратили на это внимание, — галантно заметил он.

Такой комплимент любой мужчина мог сделать любой девушке. Она небрежно улыбнулась в ответ.

— Они смотрят на вас. Вы просто неотразимы в смокинге.

— Хватит! Ешьте лучше пирожные, — сказал он ворчливо, будто старый дядюшка, выводящий в свет любимую племянницу.

С легкой завистью Мэри взглянула на молодую женщину за соседним столиком. Та была одета очень элегантно и дорого. Ее длинные белокурые волосы были мастерски уложены в пышный узел на затылке. Держалась она уверенно и непринужденно. Наверно, такая женщина может вызвать восхищение Ричарда Кохрейна. Он же продолжал наблюдать за Мэри, и она даже испугалась, что он читает ее мысли.

— Женщины никогда не бывают довольны тем, что имеют. Вы хороши такая, какая есть.

Она не сразу нашлась с ответом. В это время две пожилые дамы спросили разрешения присесть за их столик. Они были одеты экстравагантно, с множеством украшений. Их наряд завершали длинные шифоновые шарфы. Через две минуты они уже оживленно беседовали с мистером Кохрейном.

Блондинка за соседним столом наблюдала за сценкой и, перехватив взгляд мистера Кохрейна, сочувствующе улыбнулась ему. Ее улыбка словно говорила: как я вас понимаю! От этих старых надоед никак не отделаешься!

Но она в ответ встретила такой ледяной взгляд, что, смутившись, отвернулась.

Обе старые дамы оказались бывшими оперными певицами. Они пришли в восторг от познаний мистера Кохрейна в музыке. Кажется, он знал все о всех знаменитых европейских оперных театрах.

Одна из старушек ласково коснулась руки Мэри, вовлекая ее в общий разговор.

— А это прелестное дитя тоже везде побывало с вами?

Мистер Кохрейн улыбнулся и покачал головой:

— Мы не родственники.

— А я-то подумала, что это ваша младшая сестра. Но возможно, когда-нибудь вы еще возьмете ее с собой? — И старушка добродушно рассмеялась.

Ее подруга поглядела на нее с осуждением:

— Анна, не мучай девочку!

Мистер Кохрейн поднялся:

— Прошу нас простить. Мэри еще ничего здесь не видела.

Когда они вышли, он спросил, понравились ли ей эти старые дамы.

— Они такие милые и так интересно говорили о музыке.

— Я знал, что они вам должны понравиться. Раньше здесь было много настоящих ценителей оперы. К сожалению, теперь больше таких, как та разряженная блондинка, на которую вы так восхищенно смотрели.