Навсегда

— Здравствуй, — промямлила Элинор, чувствуя, что преимущество не на ее стороне.

— Тогда нам и правда лучше поторопиться, — хихикнула Сьюзен. — Майор всегда становится сущим медведем, если заставить его ждать.

Элинор хотелось задушить Сьюзен Стивенс длинным блестящим ремешком от своей вечерней сумочки. Не поднимая глаз, она ощущала, что Коул с неподвижным лицом и ледяным взглядом все еще стоит рядом с ней. Внезапно она почувствовала, что ее страдания окончательно трансформировались в злость. Девушка вскинула подбородок и ослепительно улыбнулась всем троим:

— Очень мило, что вы подошли ко мне. Желаю всем приятного вечера.

«Неужели я влюбилась в Коула Уиттира…» Элинор погасила свет на кухне и вышла в прихожую. Она ведь так всегда гордилась своим здравомыслием. Но сейчас ее сердце напоминало воздушный шарик, купленный неделю назад. Как же она позволила себе так быстро сдаться?

Ведь догадывалась же она о его сущности, о способности использовать людей. Коул улыбался, и все вокруг таяли, мужчины так же, как и женщины. Дружелюбный, интеллигентный, обходительный, он обладал безотказно действующим шармом. Он умел нравиться людям.

И вот он понравился ей. И она даже испытывала к нему влечение.

Элинор поднялась почти до конца лестницы, когда в дверь постучали.

Стук повторился уже более настойчиво. Она повернулась и медленно спустилась вниз. Сердце внезапно забилось сильно и часто. Быстро взглянув сквозь узкую стеклянную панель сбоку от входной двери, девушка увидела на темном крыльце Коула.

Она быстро повернула выключатель, и прихожую залил неяркий свет. Отодвинув засов, Элинор распахнула дверь и внезапно почувствовала, что с головы до ног дрожит. Наверное, от злости. Дело не только в том, что он едва не соблазнил ее. Но он, кажется, вздумал всерьез завладеть ее сердцем!

Коул замер на пороге с непроницаемым видом.

— Если вы думаете, что я пришел извиняться за то, что обедал со Стивенсами, то ошибаетесь, — заявил он с ходу.

— Мне не нужны ваши извинения ни по какому поводу, — выговорила она, с трудом сдерживаясь. — Я вообще не желаю с вами разговаривать.

— Плохо, — огорчился Коул, протягивая руку, чтобы помешать ей захлопнуть дверь, — потому что я как раз собирался с вами поговорить.

Он протиснулся мимо нее и через прихожую решительно прошел в темную гостиную.

— Что за малый сопровождал вас сегодня в ресторане? Давний поклонник?

— Нет, не давний поклонник. Это Брэд. Впрочем, вас это нисколько не касается.

— Хотелось бы знать, что вас так расстроило. Вы встречаетесь с ним и не хотели, чтобы он узнал о нас?

— Нет никаких таких нас! — выпалила Элинор.

— Разве? — Он шагнул к ней. — Может быть, вчера ночью мне следовало остаться у вас? По крайней мере в наших отношениях появилась бы ясность.

— Мне и так уже все стало ясно! — воскликнула она. — И я страшно зла.

— Почему? — спросил Коул. — Потому что вы чуть не легли в постель с человеком, которому ваш дед не подал бы руки?

— Мой дед, так же как и Брэд, здесь ни при чем! — почти кричала Элинор. — Просто возмутительно, до какой отвратительной крайности вы способны дойти, чтобы добиться своего.

— О чем вы? — раздраженно спросил он.

— Ухлестывать за женщинами — ваш излюбленный способ улаживания дел? — презрительно процедила она. — Вы получаете извращенное удовольствие, убеждая нас, что мы для вас что-то значим?

— Одну минуту, — произнес он медленно. — Вы обвиняете меня в том, что я ухаживал за вами, чтобы вы проголосовали за строительство фабрики?

— И не только за мной, — едко проговорила Элинор.

— За Норелл? Так вы решили, что я ухаживаю за Норелл Стивенс? — спросил он недоверчиво. — Она интересует меня постольку, поскольку — родственница майора.

— Вот! И я об этом же говорю!

— Вы решили, я встречаюсь с Норелл, чтобы привлечь ее отца на свою сторону? — медленно и раздельно выговорил он, и его глаза потемнели.

— Вы только что сами сказали, что Норелл для вас ничего не значит, но вы приглашали ее танцевать, прижимали к себе, улыбались ей так, словно она единственная женщина в мире! — Элинор резко замолчала, боясь расплакаться.

— Элинор, — процедил он сквозь зубы. — Я, знаете ли, не жиголо и не аферист. Мне не надо «прижимать к себе» женщину, чтобы заключить сделку. У нас был обычный светский вечер.

— Откуда мне знать, что вы говорите правду? — гневно воскликнула Элинор, вспоминая свои прежние опасения. — Может, вы задумали крупную аферу, а простодушным жителям Бейвилла и невдомек. Маленькие городки постоянно становятся жертвами большого бизнеса. Вы местный, вам верят. Никто и не подумает всерьез наводить справки.

Коул с потемневшим от гнева лицом шагнул к ней.

— Я не прощелыга и не сплю с женщинами ради бизнеса. Мне не настолько нужна фабрика, чтобы я из-за нее продавал себя. Как вы сами неоднократно мне напоминали, я богат до неприличия.

— Деньги еще не гарантия порядочности! И деньги порождают потребность добывать все большие деньги. Я видела, как «крутые» бизнесмены топчут чужие жизни.

— То, что я родился не в Оукли, еще не значит, что у меня мораль канализационной крысы, — прорычал Коул, сжимая пальцы в кулаки. — Этические нормы Прескоттов — еще не истина в последней инстанции.

— Да при чем тут ваше происхождение, — возразила Элинор дрогнувшим голосом. — Дело в том, как далеко вы готовы зайти, чтобы добиться своего. Нашу семью погубила погоня за деньгами.

— В каком смысле деньги погубили вашу семью?

— Едва ли вам будет интересно узнать о разорении Прескоттов. Вы же считаете нас презренными снобами.

— И все-таки расскажите, Элинор. — Он чутко следил за выражением ее лица, озаренного светом лампы. — Это как-то связано с тем, что ваш отец уехал из Оукли и больше не вернулся?

Она коротко рассмеялась.

— Для отца деньги и Оукли стали нераздельны. Он пожертвовал бы здоровьем, только бы завладеть тем и другим. Отец с детства был испорчен богатством. Став взрослым, он только и думал, где достать денег. Кроме того пристрастился к вину. Ни одна профессия его не привлекала.

— Я не знал вашего отца, — заметил Коул, сознавая, насколько важны факты, которые она ему сообщила.

Элинор пожала плечами.

— Я его любила, но им владела навязчивая идея. Он жаждал успеха, жаждал денег, чтобы тратить их, не отказывая себе ни в чем. Таким образом он хотел доказать дедушке, насколько тот в нем ошибался.

— Дэниел выгнал вашего отца из Оукли?

— Да. Отец говорил, что дедушка не захотел поделиться с ним деньгами и землей, — продолжала Элинор. — Никто не знает, что в точности произошло между ними. Но они так и не помирились. И ни один из них не предпринял никаких шагов к примирению.

— И вы убеждены, что я человек того же сорта, — закончил за нее Коул, — одержимый жаждой обогащения.

Она снова пожала плечами и взглянула на него с каким-то усталым вызовом:

— Вы сами говорили, что можно добиться всего, если правильно взяться за дело.

— И вы решили, что я признаю любые средства для достижения цели, — подсказал ей Коул.

Элинор молчала. В ее выразительных янтарно-карих глазах он ясно читал горечь и недоверие. Его мучительно потянуло обнять ее, уверить, что он никогда и никому не позволит снова причинить ей боль.

— Элинор, — произнес он, поворачиваясь к выходу, понимая, что пора покинуть поле сражения. — Вы знаете меня лучше, чем вам кажется.

Она смотрела, как он уходит, и на ее лице промелькнуло удивление, которое, впрочем, быстро исчезло. Коул задержался в дверях гостиной.

— И все-таки, — пробормотал он, — кто такой Брэд?

На миг в ее глазах появилась улыбка, то свойственное ей смеющееся, лукавое выражение, которое с самого начала так его пленило. Он почувствовал, как между ними проскочила искра. Но девушка поспешно отвела глаза в сторону.

— Спокойной ночи, — пожелал он, не нуждаясь больше в ее ответе. Мимолетное выражение лица Элинор придало ему мужества для предстоящей битвы за нее.