Не говори мне о любви

Что ж, можно выбрать второе: она откажется от наследства, и кошек умертвят. От этой мысли ей стало страшно. Зачем Мэгги так написала, ведь она не могла не знать, что Эмма не допустит ничего подобного?..

Это же своего рода принуждение! Но с какой целью? Она вспомнила слова адвоката. Зачем Бренту понадобилось брать на себя ответственность за состояние Мэгги? Неужели он хочет смерти ее любимцев?

Эмма подалась вперед. Платье прилипло к спине. В автобусе был кондиционер, но он проигрывал в сражении с южнокаролинской жарой. Она чувствовала себя измученной и опустошенной. Если бы она могла поговорить с Дэниелом, ей было бы легче принять решение. Самое лучшее в их отношениях то, что своим воспитанием и интересами они похожи как две капли воды. У него тоже было кочевое детство, и он, как никто, разделял ее тоску по стабильности. Ей пришло в голову позвонить ему, и она посмотрела на часы. В Дакаре уже ночь, и Дэниелу не понравится, если его разбудят.

Видно, придется ей самой принимать решение. Она еще не знала какое, но чувствовала, что это произойдет очень скоро. Как бы она ни относилась к условиям Мэгги, завещанные деньги придутся весьма кстати. И тем не менее кое-что все-таки надо уточнить. Во-первых, надо подумать, как строить отношения с Брентом Форрестом. Завтра же с утра она повидается с ним и выставит свои условия…

Утром Эмму разбудил визг пилы. Она скатилась с широкой кровати и бросилась к окну. Встав коленями на подоконник, она увидела широкую спину Брента, пилившего яблоню, в которую она врезалась накануне.

Эмма с трудом сдержала слезы. Яблоня всегда была под окном, посаженная еще до ее рождения, а ей хватило всего нескольких секунд, чтобы погубить ее. Надо будет посадить другую, немедленно решила Эмма и тотчас вздохнула, вспомнив, что ей придется просить денег у того же Брента, а это было ей совсем не по душе.

Еще несколько минут она наблюдала за ним, невольно восхищаясь легкостью, с какой он орудовал пилой, не делая ни одного лишнего движения.

Прижав руки к груди, Эмма стала размышлять о нем. До этой минуты она видела в нем только врага, но ведь она совсем ничего о нем не знает. Все в городе поют ему дифирамбы, Мэгги обожала его, если сделала своим душеприказчиком.

Интересно, он работает или нет? И если работает, то почему это никак не сказывается на его времяпрепровождении? Когда она так неудачно «затормозила», возвращаясь из конторы мистера Армстронга, он делал себе сандвич, значит, работает где-то рядом с домом или вообще не работает.

– Контора мистера Армстронга! – вдруг воскликнула Эмма и спрыгнула с подоконника.

Расстроенная условиями завещания, потом аварией, она совсем забыла о письме Мэгги. О ее втором письме. Эмма принялась за поиски, разбрасывая все кругом, пока не добралась до сумочки.

Она вынула письмо, под визг пилы вскрыла конверт и достала из него листок бумаги. Он оказался без даты, как и предыдущее письмо, и от него точно так же пахло «Кашмирским букетом», до боли знакомым запахом.

Эмма стала читать:

Эмма перечитала письмо еще раз, особенно то место, где говорилось о Бренте.

– Черт возьми! – пробормотала она, складывая лист бумаги.

Эмма никак не могла отделаться от ощущения, что бабушка манипулирует ею из могилы. И почему, собственно, нельзя было оставить кошек Бренту? Он ведь и так ухаживал за ними. Мэгги во всем ему доверяла.

– Ах, тетя Мэгги, – вздохнула Эмма, – я не понимаю, что ты мне хочешь сказать о Бренте Форресте.

Размышляя над письмом, она вновь выглянула в окно. У нее больше не осталось никаких сомнений в том, что Брент принудил Мэгги изменить завещание, и от этого она все решительнее склонялась к тому, чтобы прожить год в Уэбстере. Ее взгляд остановился на доме Брента.

Эмма подошла ближе к окну и стала его внимательно изучать, не упуская ни малейшей детали. Прежде ей это не приходило в голову. Несомненно, Брент привел его в порядок. Эмма помнила, как покосившийся дом летом зарастал высокой травой. Вместе с домом Брент получил в собственность акр земли на берегу реки, где она часто играла, будучи ребенком. Теперь здание было заново выкрашено в нежно-голубой цвет. Брент сделал новое крыльцо и засадил сад розовыми кустами, которые вполне могли соперничать красотой с ее собственными, то есть с кустами Мэгги. Повернув голову, она увидела сверкающую металлическую ограду. Вновь ей послышался собачий лай, и в первый раз ей пришло в голову: уж не Брент ли завел этих шумных животных?

Решив немедленно высказать ему все, что намеревалась, Эмма соскочила с подоконника и, на ходу сбрасывая короткую в цветочек ночную рубашку, отправилась в душ. Через полчаса она уже спускалась по лестнице в шортах и майке, с зачесанными назад короткими волосами. Позавтракав и накормив кошек, она решила выпустить их погулять. Насколько ей было известно, ленивые животные ни разу не покидали комнату со времени ее приезда. Но ведь им нужно движение. Эмма открыла дверь и выпустила их на задний двор, окруженный живой изгородью.

Когда она вернулась в кухню, взгляд ее упал на кувшин, в котором мистер Петерсон приготовил чай со льдом. Поддавшись неожиданному порыву, она налила чай в высокий стакан и вышла на улицу.

Пока она пересекала двор, не сводя глаз с Брента, ей вдруг пришло в голову, что она любуется игрой мускулов на его плечах и спине, которые, наверное, окажутся твердыми и гладкими, если к ним прикоснуться, хотя она совершенно не собиралась этого делать.

Подождав, пока он обрубит ветки с несозревшими яблоками с одной стороны ствола, она обошла дерево и встала прямо перед ним, чтобы привлечь его внимание. От неожиданности Брент застыл, не выключая пилу. Наконец, словно опомнившись, он отключил ток, и наступила тишина. Положив пилу на землю, он внимательно посмотрел на Эмму.

– Доброе утро.

– Доброе утро. Я подумала, что вы хотите пить. – Она протянула стакан.

Подняв одну бровь, Брент взял стакан и поднес его ко рту. Он даже закрыл глаза, с удовольствием глотая ледяной чай. Эмма затаила дыхание, глядя на его плечи, широкую грудь, покрытую темными волосами, живот, выгоревшие до белизны джинсы. По всей видимости, они действительно выгорели, а не были куплены такими в угоду моде. Джинсы туго обтягивали узкие бедра…

Эмма чуть не вскрикнула, сообразив вдруг, на что устремлен ее взгляд, и подняла голову. Брент уже выпил чай и тоже смотрел на нее, прикрыв глаза необыкновенно длинными ресницами. Он явно развлекался, а она растерялась.

– Спасибо, – поблагодарил он, возвращая стакан.

Он наклонился, чтобы вновь взяться за пилу, но Эмма движением руки остановила его.

– Мы можем поговорить? – торопливо спросила она, стараясь побороть смущение.

– О чем? – Он поднял голову.

– Об этом, например. – Она показала на яблоню. – Я бы хотела посадить другую.

Он кивнул, и солнце вспыхнуло в его каштановых волосах.

– Хорошо. Вы ведь ее сломали, так что это будет справедливо.

Он не собирался облегчать ей разговор.

– Еще я хотела бы кое о чем спросить вас. О моей тете. Почему все-таки она именно вас сделала своим душеприказчиком?

– А я-то все ждал, когда вы зададите мне этот вопрос, – пробурчал он.